Великая война. Первая мировая – предпосылки и развитие - Джон Террейн

Трудно увидеть здравый смысл во всем происходившем; это был низкий уровень руководства союзников. Французы, сильно раздраженные, прекратили свои наступления, но британский главнокомандующий по соображениям престижа и для того, чтобы поднять боевой дух своей армии, решил провести наступление в одиночку. Его шансы достичь чего-то существенного без французской поддержки были малы; ужасающая нехватка боеприпасов также мешала достижению серьезных результатов. Зато серьезными могли стать материальные потери и длинными списки погибших. Несмотря на это, Жоффр и Фош разрешили британцам выступать; вето из Лондона также не последовало. Итак, 10 марта 1-я британская армия[8] под командованием генерала Дугласа Хейга вступила в сражение у Нев-Шапель.

Это было первое британское выступление за войну, и оно стало образцом для правильного понимания последующих двух лет. Приготовления 1-й армии были сделаны весьма тщательно под руководством Хейга и его штаба. Было введено множество важных новшеств: репетиции пехоты, обманные действия с макетами, легкие железные дороги для снабжения, короткие «ураганные» бомбардировки (у Хейга было только 66 тяжелых орудий, что смехотворно для более поздних стандартов), график артиллерийской стрельбы, фотографирование с воздуха вражеских траншей. Непосредственный результат был, и успех был достигнут на первой фазе наступления, а дальше, как часто случалось и позже, все забилось машинами и застопорилось. Это приводило в бешенство. Сражение длилось три дня, пока возрастающие человеческие потери и явный недостаток боеприпасов не заставили его прервать. Фактически все основное было выиграно в первые три часа. То, что произошло тогда, сформировало ход будущих событий.

Британцы потеряли при Нев-Шапель около 13 тысяч человек (небольшое число по сравнению с французскими потерями, но шокирующее для английской общественности) и нанесли такие же потери врагу. За эту цену они получили одну разрушенную деревню. Но значение сражения не следует оценивать только в материальных понятиях. Было сделано многое для того, чтобы закалить британскую армию и придать ей уверенность в собственных силах при условии, что ее нужно должным образом организовать и обеспечить. Французы пересмотрели оценку своих союзников и отправили нескольких высших офицеров изучать британские методы; теперь немцы знали, что не стоит пренебрегать британским фронтом. Нев-Шапель обозначил начало передислокации германских сил, многие дивизии которых стягивались теперь к британскому сектору, где их плотность будет в три раза выше, чем на французском фронте. Дебют британцев при Нев-Шапель позволил оценить их как серьезную силу. Союзники довольствовались этим, и их весенние наступления затихли.

Решающие усилия войны теперь переместились на другие театры. Но Западный фронт, всегда находившийся в брожении, всегда зависевший от непредвиденных обстоятельств, сначала пережил еще один удар. Прежде чем перейти к кампаниям, которые характеризовали 1915 год, рассмотрим, как немцы и союзники прилагали тщетные усилия, чтобы решить непостижимую загадку нового стиля войны во Франции и Фландрии.

Германское командование не в меньшей степени, чем союзники, было потрясено тупиковой ситуацией, выявившейся в ходе осенних сражений 1914 года на западе. Пока французы спешно увеличивали количество тяжелой артиллерии на случай непредвиденных событий, а британцы импровизировали с разными видами боевой техники, лучше подготовленная немецкая армия получила время на обдумывание новых видов вооружения или на модернизацию старых. На такие мероприятия, которые одновременно проводились у людей, стоящих по обе стороны фронта, указал генерал Хейг после визита посетившего его в марте гостя: «Прибыл лорд Дандональд, он изучает условия войны, надеясь, что сможет использовать в настоящих условиях изобретение своего деда для вывода гарнизона за пределы форта в случае применения паров серы. Я спросил его, как он организует благоприятное направление ветра».

В самом деле, ничего нового в идее использования ядовитых паров или газов в военных действиях не было. Гаагская конвенция 1907 года допускала их применение, но запрещала «использование снарядов, единственным назначением которых является распыление удушающих газов». Игнорирование немцами международных соглашений уже было очевидно. В сентябре 1914 года они рассматривали возможность применения газа; в октябре их 2-я армия внесла в список вооружения ближнего боя огнеметы и газометы. В январе 1915 года 6 тысяч цилиндров с газообразным хлором были готовы к использованию 4-й армией под командованием герцога Альбрехта Вюртембергского, сражающейся на Ипрском выступе. Хлор – тяжелый газ, сильно раздражающий органы дыхания; длительное воздействие его в высоких концентрациях приводит к смерти от удушья или к расширению сердца и серьезным повреждениям легких. Выпущенный из цилиндров хлор стал жестоким инструментом войны. Убедительность возражений генерала Хейга по поводу идей лорда Дандональда основывалась на том факте, что первое применение германских цилиндров, несмотря на консультации с метеорологами, оказалось безуспешным: ветер упорно не желал дуть в нужном направлении. К середине апреля на новых позициях севернее Ипра находилось 5730 цилиндров, но и в этот раз в течение десяти дней ветер не благоприятствовал немцам, к их большому разочарованию. Почти везде немецкие командиры и войска относились с недоверием к еще не проверенным боевым средствам, а то и прямо были против них.

Наконец, ветер изменился и немцы смогли испытать свою новинку. Удивительно, но это было их единственной целью: сражение на Ипре, которое началось 22 апреля, было задумано германской стороной исключительно с целью испытания нового оружия – газа в условиях фронта. Союзники, одинаково непредусмотрительные, были извещены, но проигнорировали предупреждение. Атаку возвестила мощная бомбардировка города Ипра – того узкого места, по которому коммуникации союзников проходили по направлению к выступу. 17-дюймовые гаубицы начали безжалостно крушить улицы и дома, превращая их в руины – воплощение разрушительных сил войны. Потом, в пять часов пополудни 22 апреля, артиллерийский огонь возобновился с новой интенсивностью, свой настойчивый голос добавила к нему французская полевая артиллерия. Наблюдатели увидели два странных зеленовато-желтых облака на поверхности земли по обе стороны Лангемарка впереди немецкой линии. Эти клубящиеся облака слились и, подгоняемые легким ветром, превратились в голубовато-белый туман, который бывает над мокрыми лугами в морозную ночь. Почти сразу показались французские солдаты, поспешно отходящие назад, явно испуганные, кашляя и держась за горло.

Удар обрушился на 45-ю (алжирскую) и 87-ю (территориальную) дивизии французов, находящиеся между левым флангом британской 2-й армии (генерал Смит-Дорриен) и бельгийцами. Оба французских соединения сломались сразу, открыв широкий четырехмильный промежуток, ведущий прямо к Ипру. Но немцы и сами опасались своего нового оружия и продвигались очень медленно. Ближайшим британским соединением была 1-я канадская дивизия, прибывшая во Францию в феврале; поддерживаемые английскими частями по мере их подхода, канадцы организовали импровизированную линию обороны и перешли в контратаку. 24 апреля канадцы сами оказались прямо на линии другого газового облака, которое они встретили с предельным мужеством. Но 25-го для генерала Смит-Дорриена стало очевидным, что отход с передовых позиций выступа неизбежен. Это дало повод фельдмаршалу Френчу благоприятную возможность освободиться от Смит-Дорриена, которого он недолюбливал; его заменили генералом Гербертом Пламером. Пламер сразу выполнил отход точно так, как намеревался Смит-Дорриен.

Сражение «второй Ипр» теперь неизменно считается по своим масштабам одной из самых кровопролитных битв войны. 1-я канадская дивизия за период с 15 апреля по 3 мая потеряла 208 офицеров и 5828 рядовых – треть своей пехоты. Общие британские потери достигали 2150 офицеров и 57 125 рядовых; неполные германские данные дают цифры их потерь: 860 офицеров и 34 073 рядовых. Следует учитывать также потери французских войск. Для британцев существовала дополнительная угроза: положение с боеприпасами было теперь самым отчаянным. Горечь этой статистики заключается в том, что части этих потерь можно было избежать: она вызвана неэффективными попытками вернуть потерянную территорию. Но непомерный уровень потерь имеет и другое объяснение: «Причиной теперешней неудачи, как и удач в прошедшем военном году, был наступательный дух генерала Фоша».

Немцы и не планировали что-то большее, чем эксперимент; французы пребывали в муках подготовки к своему второму наступлению в Артуа; у британцев была критическая нехватка боеприпасов, так что сражение постепенно заглохло. Оно не достигло ничего, но способствовало изменению самого характера войны XX столетия. Перед лицом газа, без средств защиты, была уничтожена индивидуальность; солдат в траншее стал пассивным объектом пытки и смерти. Казалось, была достигнута финальная стадия в общей тенденции современной научной войны, направленной на уничтожение индивидуальной храбрости, энергии и мастерства.