Игра агента X - Роберт Шекли

Я попытался заставить себя думать о чем-то более приятном. Например, с каким удовольствием я бы задушил Форстера или, скажем, выпустил кишки полковнику Бейкеру. Или каким-то уж совсем невероятным образом выбрался бы из Венеции и провел остаток своей жизни в Южной Австралии, работал бы простым пастухом и общался с овечками.

Где же этот чертов дом? Правильно ли я запомнил адрес? Виа ди Сан Лаццаро, дом № 32. А может, Гвеши сказал «калле ди Сан Лаццаро»? Или «виде»…

Очевидно, так оно и было. Я спросил у прохожих дорогу и пошел в указанном направлении. Виале ди Сан Лаццаро оказалась неподалеку, в районе Каннареджио. Я быстро шел вперед, сквозь сумрак и дым, поднимающийся от тлеющих углей в жаровнях уличных торговцев, пересек мост, поворачивал то направо, то налево и добрался до места: пошла нескончаемая вереница переулков — Калле делла Массена.

В этом районе туристов уже было поменьше, тут в основном попадался навстречу рабочий люд, мелкие торговцы сувенирами, прошел возвращающийся с работы гондольер. Полная итальянка с корзиной белья, у которой я спросил дорогу, совершенно меня запутала, и я поплелся дальше, мимо стайки шумливых детей, гулявших под присмотром строгой няни. Потом мне встретился мальчик в матросском костюмчике, за ним шагал рыбак в высоченных резиновых сапогах.

Мальчик остановился, постоял, переминаясь с ноги на ногу, достал полую трубочку и приложил её к губам. Я услышал сухой щелчок — это горошина, которой он в меня плюнул через трубочку, ударилась рядом со мной о стену дома. Мальчишка засмеялся, повернулся в другую сторону и плюнул горошиной в статную даму, одетую в черное платье, с хозяйсвтенной сумкой через плечо. Дама непроизвольно схватилась рукой за то место, куда попала горошина чуть пониже спины, остановилась и низвергла на голову проказника поток громогласных и по-венециански цветистых проклятий. Маленький негодник от радости заскакал на одной ноге, а дама двинулась дальше по улице.

Мальчик оглянулся, высматривая новую жертву, снова прицелился в меня и плюнул. Я поднял руку, пытаясь заслониться, услышал, как он с силой вытолкнул из легких воздух, и почувствовал, как что-то повисло у меня на рукаве. В ткань воткнулась тонкая игла — на её конце был закреплен кусочек ваты, а острие блестело темно-синим отливом.

Зажглись уличные фонари. В их желтом сиянии я разглядел лицо мальчика — он все ухмылялся, наморщив свой лоб под матросской шапочкой. У него были темные глаза, под глазами — мешки, от острого носа к углам губ шли две глубокие складки, щеки и подпоборок густо напуднены — из-под слоя пудры проступали щетина. Это был никто иной, как мой старый знакомый, злобный карлик.

Я стоял, воззрившись на него. Это был Йенсен, только без бороды, он смотрел на меня, оскалив зубы в злорадной усмешке. Йенсен напялил на себя детский костюмчик, понял я, — и он опять собирается разыграть свой маленький спектакль. Он ещё раз прицелился в меня, но я увернулся смертоносная игла пролетела в нескольких дюймах от моего лица. Интересно, подумал я, каким ядом он смазал наконечник — кураре или стрихнином, а может, какой-то адской смесью собственного изготовления?

Йенсен пританцовывал и хихикал, неудачно имитируя неподдельную ребячью радость. Впрочем, у него это получилось достаточно убедительно: несколько прохожих рассмеялись, наблюдая его «детские шалости». Йенсен вставил в трубочку новую иглу.

Боже, как мне хотелось прихлопнуть его вместе с его дьявольскими иглами и сбросить его тело в канал. Тем временем вокруг нас собралась небольшая толпа зевак. Но, по крайней мере, у троих, находящихся в этой толпе, не было повода для веселья.

Одним из них был Карло. Второй — тот самый красномордый бандит с парома. А третий — толстяк, который сел в мое такси в аэропорту Марко Поло.

И тогда я понял коварство замысла Форстера: его страсть к двусмысленным ситуациям и положениям приготовила мне ещё один сюрприз. В порыве слепой ярости я, по его сценарию, должен напасть на карлика, чтобы не дать ему возможности стрелять в меня иглами. А толпа, увидев, что обижают ребенка, бросится на меня. И в потасовке Карло незаметно воткнет мне нож в спину.

Я повернулся и пошел в обратную сторону. Люди Форстера двинулись за мной, Йенсен вприпрыжку бежал впереди. Я ускорил шаг, раздумывая над тем, какова может быть дальнобойность его грозной трубочки.

Я попытался скрыться в хитросплетении улиц, каналов, мостов. Но уличные фонари заставляли мою тень предательски скользить за моей спиной; она, как хвост, тащилась за мной. Я прошел по мосту, нырнул в переулок и оказался в Старом Гетто, прямо перед маленькой синагогой. Как обычно, я заблудился. Свернув за угол, я оказался в Виале ди Сан Лаццаро. Ничего удивительного. В лабиринтах Венеции трудно бывает быстро отыскать нужное тебе место, но столь же трудно надолго здесь заблудиться.

Дом под номером 32 находился в самом конце улицы, у канала. Он стоял за высокой каменной оградой, по верхней части которой блестели осколки битого стекла. Массивные железные ворота были заперты. Я подергал за ручку, раздался звук отодвигаемого засова, и ворота распахнулись.

— Быстрее, — раздался чей-то голос.

Я вошел во двор, в полной темноте сделал несколько неверных шагов, и тут меня что-то сшибло с ног. Поднявшись, я разглядел, что наткнулся на каменного купидона.

Ворота закрылись, щелкнул засов. Рядом со мной стоял Кариновски, крепко сжав меня за плечо.

— Най! — воскликнул он. — Мой дорогой друг, вы опоздали. Я уже стал опасаться, что вы вообще не придете.

— К сожалению, меня задержали, — произнес я с какой-то приятной легкостью. — Но ведь вы должны были знать, что раз уж я пообещал, то слово свое сдержу.

В моих словах явно прозвучали тщеславные нотки: это человеческое качество настолько хорошо заменяет отвагу, что иногда одно практически невозможно отличить от другого.

Глава 15

За каменной оградой оказался маленький садик с хилой растительностью, за ним — дом. Кариновски провел меня внутрь, усадил в кресло и предложил выпить чего-нибудь.

— Скажу вам честно, сливовицу я вам предлагать не стану, — сказал он. — Гвеши, должно быть, прислал мне её в шутку. А вот «Лакрима Кристи», если не обращать внимание на его скучное название, — прекрасный напиток.

Я взял у него из рук бокал с вином и внимательно посмотрел на человека, которого мне предстояло спасти. Левая рука Кариновски висела на черной шелковой перевязи поперек груди. Несмотря на это, он выглядел также боевито и уверенно, как и всегда. Я успел позабыть его слегка расковый разрез глаз, в его черной шевелюре отчетливо виднелась первая седина. В повадках сквозила некая веселая, ироничная отрешенность, свойственная людям, привыкшим к резким поворотам судьбы, например, президентам латиноамериканских стран. Я был рад, что добрался-таки до места и надеялся, что смогу помочь ему.