Разорванный круг, или Двойной супружеский капкан - Николай Новиков

Банк не лопнет, я гарантирую, а что не посоветовался — сама виновата. Расскажи-ка мне лучше о романе Максима. Рад, что у него книги выходят.

— Это уже третья, — холодно сказала Марина.

— Вот как? Значит, я втройне рад за парня.

— Ты всегда был неравнодушен к Максиму, папа.

— Да уж, помню, когда ты собиралась за него замуж, я не возражал, не отговаривал тебя.

— Еще бы ты стал возражать! Это ведь мое личное дело.

— И потом, когда вы жили вместе, старался всячески помогать вам, поддерживал парня. Квартиру вам купил… Это о чем-то говорит?

— Говорит. О том, что ты доверяешь мне. Ну и что?

— Не только, дочка, не только. Это говорит еще и о том, что я уважаю твоего мужа и считаю, что лучше этого парня тебе не найти.

— Ну и уважай себе на здоровье! — обиженно поджала губы Марина. — Меня это мало интересует.

— Видишь ли, Марина, мне нравится, когда мужчина четко знает свою цель и, невзирая на все трудности, идет к ней. Ничего, что не сразу получается, главное — верить в себя и работать, работать, работать. Максим именно таков… в отличие от некоторых банкиров. И я действительно рад за него. Поэтому и подумал, может быть, сейчас, когда он добился успеха, тебе следует поговорить с ним? Раньше ему гордость не позволяла вернуться, а теперь, глядишь, по-другому посмотрит на вашу семейную жизнь. Да и ты кое-что поняла, дочка.

— Я весь этот год понимала и до сих пор понимаю только одно — он ушел, бросил меня! А ты, вижу, ничего не понимаешь, если радуешься за этого человека. Ну спасибо тебе, папочка! — недобро прищурилась Марина.

— Я очень люблю тебя, дочка. Но если честно, в том, что Максим ушел, есть и твоя вина. Не верю, что он хитрил, обманывал тебя, лгал в глаза — не такой он человек.

Марина несколько мгновений соображала, что ответить отцу, ничего не придумала и решила вернуться к началу разговора.

— Ладно, хватит об этом, папа! — крикнула она. — Для своей сделки ты мог бы найти деньги в другом месте, что-то придумать, а не давить на наш банк!

— Банк должен работать, — жестко ответил Григорий Анисимович.

— Но есть объективные причины, когда нормально работать невозможно, а ненормально — такой контроль, что лучше и не пытаться! — тотчас же возразила Марина.

— А что, и вправду хороший роман сочинил Максим? — неожиданно спросил Лизуткин. — Ты прочла его?

— Прочла… Есть интересные страницы, но в общем — так себе. Ширпотреб на тему любви и разлуки.

— Ой, не ври, дочка. Люди, у которых довольно-таки неплохой вкус, ширпотреб не читают. Я имею в виду прежде всего свою дочь.

— Надо же знать, чем занимается человек, который по закону все еще мой муж. Я тут подумала, а может быть, мне потребовать половину гонорара? Имею полное право.

Григорий Анисимович нахмурился.

— Пожалуйста, доченька, больше никогда не говори мне такое. Это неприлично. Разве Максим когда-нибудь говорил, что претендует на часть квартиры, где он прописан? На мебель или другие какие вещи? И не скажет. И моя дочь не должна быть попрошайкой. Если ваш брак уже в прошлом, я в состоянии решить любую твою проблему.

— Это дело принципа, — неуверенно возразила Марина. — Я бы эти деньги отдала в какой-нибудь фонд помощи бедным или беженцам.

— Отдай свою зарплату, если возникло такое желание. Максим честно заработал свои деньги.

— Вот как?! Может быть, тебе следовало пригласить на ужин его, а не меня?

— Может быть, — твердо сказал Григорий Анисимович. — И об этом я хотел посоветоваться с тобой.

— Да? Ну так знай, папа: я не желаю видеть этого придурка! Ты уважаешь его, рад за него, а он хотя бы позвонил? Мог бы справиться о здоровье, книгу свою подарить. И не подумал! Свинья неблагодарная, вот он кто!

— Не подарил, да. А кто виноват в этом, дочка? Только ли Максим?

— А мне — наплевать!

— Марина, дочка, — Лизуткин встал, отодвинув стул, подошел к дочери, ласково потрепал ее длинные светлые волосы. — Пожалуйста, поговори с Максимом. Ты ведь сидела в Крылатском, читала его книгу, думала о нем. Для меня главное, чтобы моя дочь была счастлива.

— С ним?!

— Поговори. Я верю, что он станет известным писателем, если не богатым, то по крайней мере — достаточно состоятельным, чтобы обеспечить свою семью. Вот и будет у тебя прочная опора в жизни. И аппетит улучшится независимо от положения дел в банке. И думать будешь не о том, что я граблю банк и не советуюсь с тобой по поводу заключения очередных контрактов, а о своей семье, о детях, в конце концов. Это куда приятнее, поверь мне.

Лизуткин улыбнулся и неторопливо направился в свой кабинет. Обдумывать в тишине планы предстоящих сделок. Об их выгоде и о трудностях, которые необходимо преодолеть, — тоже.

Марина еще несколько минут молча сидела в столовой, а потом стремительно пошла в свою комнату. На диване лежала книга в яркой обложке, блестящей в лучах заходящего солнца. Максим Данилов. «Рассвет над розовой вуалью». Марина схватила ее и в ярости швырнула в стену. Печально шелестя страницами, книга упала на пол.

Часа два, наверное, Марина лежала на диване, беспокойно ворочаясь с боку на бок. Вначале злилась на отца, потом стала думать о Максиме. Из колонок музыкального центра «Technics» страстно рвался голос Филиппа Киркорова, но она не слушала любимого певца. Чтобы дать ответ Савину, надо знать, что думает о ней сейчас Максим. А вдруг он переменил свое мнение? Скажет: «Знаешь, мы оба поступили глупо год назад, я скучаю без тебя, приезжай немедленно… Ведь было же время, когда мы прекрасно чувствовали себя вдвоем? Почему бы не попробовать снова?»

Нужно было только позвонить. И предлог подходящий как раз есть. Он же написал книгу о своей любви к ней, о разлуке, о том, как страдал без своей любимой. Это же просто: набрать номер и сказать, что прочитала роман, многое узнала, вспомнила… спросить, а правда ли, что он так страдал без нес?

И она решилась.

— Привет, Макс. Это я, Марина…

— Привет, — ответил ей спокойный голос.

И замолчал.

— Я прочитала твой роман, купила его… — Она задвинула ногой лежащую на полу книгу под журнальный столик, будто он мог увидеть, как она обращается с его «Рассветом…». — И знаешь, мне понравилось.

— Да, роман получился неплохой, хотя с поездкой в Женеву его, конечно, не сравнить.

— Я уже забыла об этой поездке. А ты все помнишь, да?

— Мне кажется, такое не забывается.

— Макс, ты не хочешь со мной встретиться, поговорить? Нам есть что сказать друг другу.

— Я так не думаю.

— Да?.. — растерялась Марина. — А я решила, что ты… Между прочим, если тебе кажется, что я тут страдаю от одиночества, то ты ошибаешься! — После секундной растерянности в ее груди закипело бешенство. Надо же, как он с ней разговаривает, нахал несчастный! — Ты, наверное, тоже. Но мы все еще муж и жена, между прочим! И есть вопросы, которые необходимо решать вместе!

— Я рад, что у тебя много поклонников. Никогда не сомневался в этом, собственно, потому и ушел, чтобы не мешать тебе жить, как хочется. Мы не муж и жена, это в прошлом.

— Ты так считаешь?

— Я так считаю.

— Но это же… Это же!.. — Слезы выступили у нес на глазах. — Просто подлость! Я звоню тебе, предлагаю встретиться, а ты и слушать не желаешь! Я хочу поговорить с тобой, ведь можно же просто поговорить, как нормальные люди. Вместе подумать о том, что с нами случилось!

— Со мной ничего не случилось, и говорить нам не о чем. Извини, Марина, но это так. О некоторых вещах бессмысленно рассуждать, их нужно принимать к сведению и стараться, чтобы впредь они не повторились. Что я и делаю.

— Ты злобный, подлый, жестокий человек!

— Может быть. В таком случае тебе не стоит тратить драгоценное время на разговоры со мной.

— Дурак! Скотина! Ты еще пожалеешь об этом! Обещаю тебе — сильно пожалеешь! — сквозь слезы выкрикнула Марина и швырнула трубку.

Надо ж было представить себе такое: он скажет, что соскучился, пригласит к себе!.. Черствая, бездушная скотина! Она ему покажет! Она его… уничтожит!

Как там говорится? Предавший единожды предаст еще… опять… снова? Предаст и второй раз? И третий… Неважно, главное — предаст.

Данилов положил трубку, из которой вот уже несколько минут слышались тревожные короткие гудки, откинулся на спинку кресла, в котором вчера сидел Ал и разговаривал с девушкой, позвонившей по объявлению. Кстати, мог бы рассказать, чем закончилось его свидание, но почему-то молчит. Ну да ладно, об этом и завтра можно узнать, а сегодня…

Любой поступок можно понять, можно простить. Даже измену. Всякое бывает в жизни. Нельзя простить стремление к измене как способ самоутверждения. Как принцип супружеской жизни. Нельзя, нельзя, нельзя!

Когда-то белокурая, зеленоглазая красавица Марина сводила его с ума. Как он любил ее, как ждал свидания, как мечтал о том, что скоро они будут вместе. Всегда-всегда! И ничего, что ее представления о том, как они будут жить, сводятся в основном к тому, что они будут иметь. Ничего, что характер у нес взбалмошный, капризный. Он любит свою глупенькую девчонку, он будет рядом, объяснит, что мир устроен немножко не так, как видится ей из-за широкой папиной спины. Объяснит и прикроет собой от злобы и жестокости, от грязи и подлости, которых не так уж и мало вокруг. Она любит его, верит ему, она поймет, и они будут жить долго и счастливо.