Принц Эрик. История любви и проклятия - Линси Миллер

И ты знаешь, что кровавый прилив не выдумка. – Габриэлла вытерла лицо рукавом. – Мы все видели...

– Разное, – сказал Эрик быстро. – Не волнуйся. Никто не знает, что видела ты. Я видел мать и думаю, они показывают то, за что ты готов заплатить как можно большую цену.

– Но что они такое? – спросил Ванни. – Призраками они быть не могут. Человек, которого я видел, жив.

– В отличие от моей матери, – сказал Эрик.

– Зачем же они предлагают сделку? Раз им нужно, чтобы мы отправились с ними, должна быть какая-то цель. – Габриэлла откинулась на спинку стула и постучала по одной из карт. – Да, мы сошлись на том, что это не течение, но что, если это туман?

– Мы все не очень-то сведущи в магии. Как знать, что такое этот туман, – сказала Нора. – Когда они утаскивают вас, вы не умираете. Мы так не думаем. Вы исчезаете с ними. Может, они забирают вас в своё логово. Может, к себе на корабль. Может, вы просто становитесь одним из них. Никому ещё не удавалось сопротивляться им или отвлекать их достаточно долго, чтобы это выяснить.

Эрик напел мелодию, которую сыграл для призраков. Старый мотив, которому его научила мать.

– Теперь мы знаем, как можно это выяснить.

Они помолчали какое-то время, и Эрик мог поклясться, что слышал, как его зовёт мать. Ванни пошевелился и почесал ухо.

– К слову о пиратстве, как ты стала второй рукой Зауэра? – спросила вдруг Габриэлла. – Ты наша ровесница, и север переживает не лучшие времена, но, учитывая, кто в этом виноват, пиратство кажется странной стезёй.

– Когда я присоединилась к Зауэру, то страдала отнюдь не от пиратов. А от штормов и голода. – Нора поправила волосы и, прищурившись, посмотрела на Эрика. – Ты правда принц? – Он кивнул. – Отлично, – сказала она. – Ты задолжал мне и многим нашим деньжат.

– Но как ты научилась так хорошо драться? – спросил Ванни, потирая щёку.

Нора выставила большой и указательный пальцы.

– Победы над лучшими, – сказала она, загибая большой палец. – Необходимость, – она загнула указательный палец. – Габриэлла фыркнула, и Нора повернулась к ней. – Тогда не проморгай мой платок, – сказала она.

Габриэлла улыбнулась.

– Посмотрим, какая из тебя воровка.

Нора рассмеялась, но её взгляд скользнул по Эрику.

– Думаю, с моей стороны было бы вероломством арестовать тебя за воровство сейчас, – сказал Эрик. – Тебе понравится залив. Мы пробудем там несколько дней, прежде чем отплыть снова.

– Я собираюсь бросить якорь, – сказала Нора.

– Где именно? – спросил Ванни.

Габриэлла закрыла глаза.

– Ей-богу...

– Подальше от вас, – ответила Нора прямо. – Я пиратка, не забыл?

Команда потеряла покой. На следующий день, проведённый в море, они устроили похороны погибшего моряка. Никто не осмелился его отпеть. Время летело намного быстрее, чем по пути на север, и Эрик провёл слишком много часов, разглядывая карты и пытаясь вытянуть из Норы информацию об острове и кровавом приливе. Она поведала ему немало старых слухов на эту тему, но он всё никак не мог отделаться от ощущения, что она что-то скрывает. В ночь перед прибытием в Межоблачье Эрик слишком устал, чтобы продолжать думать об этом. Он нашёл тихое местечко в кубрике, чтобы передохнуть.

Почти все были на палубе и к чему-то готовились. Эрик слишком долго просидел в каюте, и происходящее прошло мимо него. Любопытно, однако, что Нора уже выкрала свой зелёный платок обратно и носила его, словно трофей. Эрик заметил, как Габриэлла проследила взглядом за Норой, карабкавшейся по такелажу к гнезду. Щёки Габриэллы заметно разрумянились. Эрик вздохнул, испытывая в равной степени радость и меланхолию.

Он всегда мечтал встретить свою половину на гребнях волн. Она могла быть приезжей сановницей, предпочитавшей хождение под парусом официальным встречам. А могла оказаться какой-нибудь сбежавшей аристократкой, которая пела бы колыбельные солнцу по вечерам, путешествуя вместе с ним по миру. Вот только всякий раз, когда Эрику хотелось окунуться в бесконечные возможности, которые дарует близость, он вспоминал о проклятии и гнал подобные желания прочь.

Из рубки послышались приближающиеся шаги.

– Знаю, ты не нашёл остров, который искал, но зачем вечно носить эту угрюмую гримасу?

– Она мне по душе, – отшутился Эрик и повернулся к Гримсби. Хорошо ещё, что советник до сих пор не догадался об истинной причине экспедиции. – И всё же какая жалость, что у тебя не было при себе мечей!

Последние несколько дней Гримсби, улучив свободную минутку, тут же принимался доказывать, что побил бы Зауэра, будь при нём его драгоценный футляр с рапирами.

– Знаешь, мы с Элеонорой частенько называли друг друга семьёй, – неожиданно сказал Гримсби. Он облокотился на ящик рядом с Эриком. – А племянник из тебя просто ужасный, ужасный. Вечно ты поступаешь по-своему.

Уже почти стемнело, солнце окрасило море в ярко-оранжевый цвет и лишило белую кожу Гримсби зеленоватого оттенка.

Эрик усмехнулся:

– Племянники именно так себя и ведут.

– Ужасный, – повторил Гримсби последний раз. – Хочется тебе того или нет, твой день рождения уже близко. – До восемнадцатилетия Эрика оставалось чуть меньше недели. И две до коронации. Две недели, чтобы позаботиться о преемственности. – Знаю, ты хотел бы отметить в море, – продолжил Гримсби. – И я подумал, что празднование станет отличным способом облегчить душевные страдания, если ты потерпишь неудачу.

Эрик простонал:

– Ты уже что-то придумал, не так ли?

– Празднование пойдёт всем на пользу. Нам не помешает расслабиться и оправиться от недавнего потрясения, а Нора заверила меня, что призраки никогда не суются так далеко на юг, – сказал Гримсби. – К тому же я организовал всё в тот момент, когда ты настоял на экспедиции. И я не позволю своим трудам пропасть даром.

– Не знаю, что бы я без тебя делал, – произнёс Эрик, издавая смешок.

– Нет, знаешь и понимаешь, что делал бы совершенно обратное моим советам. – Гримсби улыбнулся и развернул Эрика лицом к остальным членам экипажа. – Я же сделал кое-что старомодное и любезное. Уверен, ты не оценишь мои старания по заслугам, но всё же приступим.

Из камбуза возникли Ванни и повар. Они несли между собой корзины с едой и ящик напитков. Остальные матросы силились вытащить что-то из трюма,