Вольф Мессинг. Судьба пророка - Варлен Стронгин

Это почувствовал и Вольф Мессинг. Лично он не встречался с Гитлером, но не мог не сказать людям, человечеству о своих прозрениях.

В 1937 году, выступая с психологическими опытами в одном из крупнейших залов Варшавы, Вольф Мессинг, отвечая на один из вопросов зрителей, предсказал гибель Гитлера, если он повернет свои войска на Восток, на Россию. На следующий день варшавские газеты крупным шрифтом напечатали его слова на первых полосах. Фашистский фюрер, чувствительный к такого рода пророчествам, впал в истерическое состояние, поскольку известный телепат, по сути, выдал его сокровенные мысли. Разъяренный, он поначалу решил убить Мессинга, подослав к нему своих людей. Но даже наци № 2 Геринг со своим могущественным аппаратом слежки не мог указать фюреру место, где к тому времени находился или, по всей видимости, скрывался посягнувший на величие и непредсказуемость действий фюрера телепат. Для его поимки Гитлер попытался использовать веками проверенный способ – деньги. За сообщение о местонахождении врага германской нации была объявлена премия в 200 тысяч марок.

Грозная опасность нависла над жизнью Мессинга. Немцы с ним церемониться не будут. Он знал о Лихтерфельде – тюрьме в одном из пригородов Берлина, превращенной в тир, где мишенью становились люди. Военно-полевой суд во главе с Герингом выносил обвиняемому приговор, не давая сказать ни слова в свое оправдание, и затем специальная команда отводила его на расстрел. А может, Мессинга отдали бы на расправу Альфреду Розенбергу – создателю мифологии фашизма. Мистик, психопат, он мечтал онемечить все население западных регионов России, присоединить Украину к Германии. Марта Додд однажды встретила упомянутого субъекта на завтраке в английском посольстве. «Этот худощавый блондин, самоуверенный почти до грубости, хмуро оглядывал всех сидевших за столом в посольстве, и казалось, что, если улыбка осмелится появиться на этом каменном лице, оно не выдержит и разобьется вдребезги». Розенберг стоял за полное уничтожение еврейского народа, и добыча в лице Мессинга, посулившего фюреру гибель в случае осуществления его планов, стала бы для этого палача весьма желанной. Не отказался бы от дикой расправы над вредным нацизму телепатом и глава гестапо Гиммлер… Список палачей можно продолжить… Премия в 200 тысяч марок могла подстегнуть к поимке Мессинга каждого одураченного нацизмом человека, даже не немца – любого корыстолюбца, лишенного понятий доброты и чести.

Вольф Григорьевич Мессинг прекращает гастроли и уезжает в родное местечко.

Гетто. Канал. Свобода

1 сентября 1939 года бронированная немецкая армия перевалила через границы Польши – государства более слабого в индустриальном и военном отношении, к тому же фактически преданного своим правительством.

Вольф Мессинг понимал, что ему нельзя оставаться на территории, оккупированной немцами. Евреи бежали из родных мест, покидали свои дома. Сотни и тысячи мужчин, женщин и детей уныло плелись по дороге. Но когда эти люди поняли, что окружены, что все пути на восток перекрыты немцами, не осталось и следа от торопливости первых дней, от желания во что бы то ни стало перебраться через болота и речки и даже от инстинктивного стремления укрыться, замаскироваться во время вражеских налетов в открытом поле.

Детей уже не несли и даже не вели за руки. Они покорно, без слез и жалоб тащились следом. Измученные дорогой, голодом и безысходностью, люди стали походить друг на друга: кузнец и кантор, портной и шорник, молочник и телепат Вольф Мессинг, извозчик и юноша Григорий Смоляр, мечтавший стать писателем.

Многие повернули назад. Если помирать, то дома. Идущие пытались свернуть направо, налево, но везде вырастали вражеские десантные группы. От них впервые люди услышали клич смерти: «Юден – капут». Беженцы вышли на большой тракт, и только евреи из маленьких местечек проселками и тропами направились в родные края.

Гора-Кавалерия, еще не разрушенная, не сожженная, словно и не брошенная обитателями, замаячила впереди. Сердца людей наполнялись надеждой.

– Не бойся, Вольф, – сказал ему отец, – мы откупимся. Ты заработал кое-какие деньги, хотя и посылал их нам каждый месяц. У тебя что-нибудь осталось, сынок?

– Осталось, папа, – безразлично произнес Вольф, – вполне достаточно, но для чего?

– Слава Богу, – облегченно вздохнул отец, – я был жесток к семье, к детям, маме, я переживал, видя, что вы недоедаете, но я откладывал деньги на черный день. Хозяин сада обменял их на царские золотые десятки. У меня их шесть штук. Вместе с твоими деньгами это целое состояние. Мы отдадим их немцам, и они не тронут ни меня, ни тебя, ни твоих братьев.

– Нас не спасут никакие деньги, – покачал головой Вольф, – немцы отнимут их, а меня или станут пытать, или сразу убьют на месте. Ведь я предсказал смерть Гитлеру, если он пойдет войной на Восток. За мою голову обещана большая награда.

– О Боже! – встрепенулся отец. – Зачем ты это сделал, сынок? Тебя что, дергали за язык? Или принуждали сказать то, что ты знаешь? Принуждали силой?

– Такова моя профессия, отец. Я говорил о том, что чувствовал. Я увидел горящие дома, целые города в руинах, фашистские знамена над ними, потом красные, полосатые – американские, и среди развалин Берлина мертвого фюрера. Я хотел предупредить беду. Зачем разрушать мирные города и убивать невинных людей? Чтобы обречь себя на смерть, смерть в огне? Я видел Гитлера, объятого пламенем. Он даже не пытался сбить его. Я не терплю убийства, смерти, но это самосожжение не расстроило меня. Слишком много бед принесет Гитлер всему миру. Он сам уйдет из жизни, боясь человеческого суда над собой.

Ты размечтался, сынок. Гитлер жив-живехонек! Слышишь, кто-то стучится в нашу дверь? Слишком настойчиво!

Дверь затрещала. За ней стояли немецкие солдаты. На ломаном польском языке они приказали евреям – обитателям дома – собраться на центральной площади. На сборы давали тридцать минут.

Отец оглянулся вокруг, думая, что же взять с собой: все вещи, добытые тяжким трудом, были ему дороги.

– Берите самое необходимое, – сказал Вольф отцу и братьям.

Через полчаса они стояли в толпе, сгрудившейся на площади. Вольф поднял воротник плаща, опустил на глаза шляпу.

– Они не узнают тебя! – шепнул ему отец. – Я здесь нигде не видел объявлений с твоей фотографией!

Вольф кивнул. Немецкий офицер выстроил собравшихся в колонну и скомандовал:

– Шнелль! Шнелль! Нах Варшава!

Путь оказался длинным. Многие не выдерживали и присаживались на обочине дороги. Немцы били их прикладами, заставляли догонять колонну. Тех, кто не в силах был подняться с земли, пристреливали, не обращая внимания на то, кто это был – мужчина, женщина или ребенок.