Жизнь замечательных братьев - Redhat

— А по мне, так лучше карты, — бубнил Долохов, жуя полученные на Малфоевской кухне бутерброды – заспанная толстая эльфийка, которая их готовила, была этим крайне недовольна. Устав от пустой болтовни товарища, Антонин вытащил краденую волшебную палочку, трансфигурировал крепкую чурку в молоток, наколдовал из щепок гвоздей и деловито принялся за починку дырявого пола.

Если бы не милое развлечение, в ходе которого Тони отомстил Рабастану за все те годы, что младший Лестрейндж гремел по утрам цепями, вынужденное пребывание у Малфоев показалось бы Пожирателям смертельно скучным. Однако, вскоре к ним присоединились мрачные и усыпанные волдырями соратники, и прятаться на чердаке стало гораздо веселее. Вдоволь поиздевавшись над Рабой, пожалев Беллатрикс и поделившись бутербродами с Родольфусом, Антонин и Джагсон выслушали историю Лестрейнджей и рассказали о собственных скитаниях. Ближе к вечеру два сердитых эльфа притащили подносы с едой, заявив, что авроры вымотали хозяину все нервы, и он никого не желал видеть. Чуть позже Хопси приволок несколько жестких матрасов; по словам господина Малфоя, в целях всеобщей безопасности компании беглецов предстояло ночевать на чердаке.

— Вам не кажется, что Люциус слишком много на себя берет? – изложил свои мысли раздосадованный Джагсон.

— Авады ему мало, — пробурчал Руди, разглядывая плоды строительной магии Долохова.

— Не то слово! – взвилась Беллатрикс. – Вот был бы здесь Волде… ой!

— Я здесь, — донесся из темного угла тихий высокий голос.

Последовала пауза, а затем раздался гулкий удар – это Тони уронил молоток.

— Повелитель!! – ахнула Белла, падая на колени и простирая к Лорду покрытые струпьями руки. – Какая отрада видеть вас, мой Повелитель!

— Ты меня не видишь, я под разиллюзионным, — несколько задорно ответил Волдеморт, приближаясь к верным слугам. Родольфус с Рабастаном переглянулись и синхронно бухнулись ниц, Джагсон, кряхтя, опустился на правое колено, а Долохов отвесил Лорду земной поклон.

— Мои храбрецы! – улыбнулся Темный Лорд, принимая свой телесный облик. – Я тоже рад видеть вас в добром здравии! Беллатрикс, помилуй, что у тебя с лицом?

«Это что у вас с лицом?» — чуть было не ляпнула госпожа Лестрейндж, с благоговейным ужасом взирая на безносую зеленоватую физиономию. Опомнившись, ведьма перестала пялиться на Повелителя и залилась горючими слезами.

— Люциус Малфой изволил шутить над нами! – всхлипывала она. – Он забыл, кем мы были, сделал из нас посмешище, мой Лорд!

— Это точно… – задумчиво проговорил Волдеморт. – Руди, Рабастан, поднимитесь! Салазар великий, ну и видок у вас! Чья это работа?

— Малфоевских эльфов, мой Лорд, — буркнул старший Лестрейндж; Раба вытаращился на Темнейшего и не мог произнести ни слова, что, впрочем, было только к лучшему.

— Никогда не видел более жутких стрижек, — процедил Повелитель, блеснув в тусклом свете идеально лысым черепом. – Это необходимо исправить, и немедленно – ну‑ка, идите сюда, мои хорошие! Беллочка, не порти платье, вставай, — порекомендовал он мадам Лестрейндж, которая пыталась ползти по полу и цеплялась подолом за Долоховские гвозди.

— Э–э–э… – Лорд засучил рукава, обнажив худые безволосые руки (явно не знакомые ни с гирями, ни с гантелями, как отметил про себя Раба). – Для начала уберем это, — волдыри посинели, посерели, а спустя минуту и вовсе испарились. – Белла, повернись – о, да с твоей шевелюрой все в порядке!

— Благодарю вас, мой Лорд! Это Нарси постаралась, мой Лорд! – кокетливо засмущалась ведьма.

— Рад слышать, что хотя бы с тобой госпожа Малфой обращается по достоинству. Господа, — обратился Волдеморт к братьям, — мне жаль, но я умею отращивать бороды только в стиле короля Генриха Четвертого. Вас это устроит?

— Разумеется, мой Лорд! – радостно откликнулся Рабастан и тут же ощутил приятную щекотку под носом и на подбородке. Пока отрастала борода, Повелитель несколькими взмахами палочки подравнял искромсанные волосы братьев – правда, стрижка Родольфуса несколько напоминала вариант «под горшок», но старший Лестрейндж не обращал внимания на такие мелочи.

— Так вы утверждаете, что Малфой ведет себя чересчур нагло? – осведомился Темный Лорд, одним заклинанием превращая лохмотья Долохова в новую мантию.

— Какой позор! Муж моей сестры… – заломила руки Беллатрикс, но Лорд знаком приказал ей замолчать.

— Родольфус, говори ты.

— Люциус ведет себя… очень странно, — тщательно выбирая слова, начал старший Лестрейндж. – Эти хоромы, эти павлины, эти рейды…

— Он только и делал, что копил состояние! Он ни разу не вспомнил о вас, мой Лорд! – мстительно добавил Рабастан.

— Интересно, как он откупался от Министерства все эти годы, — за компанию хмыкнул Антонин. – Впрочем, я не уверен, что мистер Малфой расскажет всю правду даже под пыткой.

— Ай–ай–ай, как же это печально, — покачал головой Волдеморт. – Такие пылкие речи еще год наз… – тут Его Темнейшество прикусил язык – признание в том, что в прошлом году на кладбище он имел с Люциусом разговор о преданности, могло повлечь за собой лишние расспросы. Повелитель кашлянул и сменил тему: — Джагсон, сними сапоги – они у тебя каши просят.

Поколдовав над разваливавшейся обувью, Темный Лорд сел на сваленные в углу матрасы и пригорюнился, машинально черкая палочкой какие‑то знаки. Матрасы задымились, зашевелились и превратились в кучу волчьих шкур.

— Мой Лорд, – воскликнула Беллатрикс, снова падая на колени, — умоляю вас, не сокрушайтесь о предателе! Позвольте мне проучить его моим Кру…

— Нет уж, — перебил ведьму Волдеморт, злорадно улыбаясь, — это ты еще успеешь. А пока я… мы проучим его по–другому. Присаживайтесь, господа! – и Лорд царственным жестом указал на шкуры.

Тем вечером господин Малфой чувствовал себя прескверно. Настоящий и очень встревоженный, а поэтому еще более невыносимый Кингсли задал ему кучу вопросов, то и дело переспрашивая и явно стараясь подловить. Затем авроры совершили обычный круг почета по поместью и побрели по равнине прочь, оставив Малфоя в совершенно подавленном настроении. Не помог даже глоток бурбона девятьсот тридцатого – Люциус в сердцах наорал на эльфов, в ответ на хлопоты Нарси грубо ответил: «Не приставай!» и заперся в кабинете, хмуро глядя в камин и проклиная Мерлина за свою несчастную судьбу. Господин Малфой так и заснул, скорчившись на диване и положив под голову подушку с серебристыми кистями по углам.

Неудивительно, что многострадальному хозяину огромного поместья, постепенно превращавшегося в убежище для опасных преступников, приснился кошмар. Люциусу привиделось, что он оказался в теле домового эльфа и был вынужден исполнять приказы страшного человека, восседавшего на огромном вороном коне. Конь злобно фыркал, всадник махал кнутом и грозился заавадить все к драклам, если ему сей секунд не доставят дюжину корзин подснежников. Эльф–Малфой дрожал, прыгал, уворачиваясь от тяжелых копыт и тщетно пытался доказать, что подснежников в январе не бывает; занесенный над его головой хлыст превратился в змею – она упала домовику на шею и принялась душить… тут Люциус очнулся в холодном поту, ощупывая горло и прерывисто хватая ртом воздух.