(не) Рабыня для двоих (СИ) - Рождественская Тоня

Он редко пользовался подобной возможностью, но иногда, когда привычные наложницы надоедали ему и жизнь становилась слишком пресна, устраивал подобные просмотры, наблюдая за девушками издалека и присматривая себе новых фавориток. Те, разумеется, уже давно знали, что означало это обязательное посещения хаммама, которое вдруг столь резко организовывали. И каждая снова тщательно готовилась к этому мероприятию, выбирая наряды, прически и тренируя наиболее выгодные позы.

Альмир Эмирхан, сидя в клубах долетавшего до него пара, окруженный ароматами сандала и бергамота, неспешно поедал сладости и смотрел на то, как полуобнаженные красавицы изящно и картинно предавались отдыху и разговорам.

В то время как скромницы разошлись по бокам, устроившись маленькими группками на специальных скамьях, самые смелые и наглые девицы сконцентрировались у основного бассейна в середине, чтобы, по их мнению, быть заметными из любого уголка, ведь истинное местоположение Повелителя они не знали. Они демонстрировали себя во всей красе, призывно вертясь и наглаживая все изгибы, то и дело приподнимая итак почти несуществующую ткань и приоткрывая совершенно нагую плоть.

Созерцание этих прекрасных тел, разгоряченных жаром и собственной игрой, расслабляло и будоражило одновременно. И Принц мысленно поблагодарил Акрама за эту идею, потому как его мысли наконец-то освободились от воспоминаний и сосредоточились на моменте.

Но тут его взор скользнул чуть вбок, и он увидел ту, о которой только начал забывать. В отличии от основного большинства на Эллании была накинута прозрачная туника. Которая, правда, уже достаточно увлажнилась, чтобы выполнять свою миссию и что-то скрывать. И эта недосказанность пленяла гораздо больше, чем откровенная нагота. Девушка несколько смущенно оглядывалась, продвигаясь вперед, и неосознанно старалась прикрыться.

Альмир Эмирхан мгновенно вспомнил запах ее кожи, мягкость волос и бархатную структуру кожи. И без этого достаточно разгоряченный, он почувствовал непреодолимое желание, справиться с которым было уже не в его силах.

— Гариф, — практически заревел он в сторону и до боли сжал кулаки…

Глава 18. Альмир Эмирхан и комната желаний

Эллания, робко осматриваясь по сторонам, прошла мимо красоток без комплексов и устроилась в, казалось бы, неприметном углу. Откуда ей было знать, что прямо за ее спиной, спрятанный за мудреной стеной, находился тот, ради кого и затеивался данный перфоманс.

Альмир Эмирхан чувствовал необъяснимую дрожь на кончиках пальцев, глядя на то, как девушка приближается все ближе и ближе, будто бы та самая сила, что прежде посылала Хыльм Хая ти в его сны, вела ее сейчас практически к нему в руки. Его ладони вспотели, а дыхание стало реже, но глубже. С каждым шагом, он ощущал ее приближение все явственнее, ему даже стало казаться, что он ощущает ее запах, чувствует тепло…

Когда она села так близко от него, что он видел каждый сантиметр ее тела, возбуждение, кипящее в нем, стало просто невыносимым. Он так давно желал ее, еще с тех самых ночей, когда она ускользала каждый раз перед рассветом. А уж когда она вдруг оказалась в его дворце, это желание стало просто непомерным. Но что бы он не делал, какие бы подарки не дарил, и как не оказывал своего внимания, эта девушка все равно оставалась ему недоступна. И вот он глядел на то, как светлая практически прозрачная ткань облепила ее стройный стан, демонстрируя ему все то, чего он был лишен…

Гариф быстро выполнил его просьбу, и в его тайное логово вошли две молодые одалиски. У обеих были завязаны глаза — месторасположение Принца не должен был знать никто. Девушки были практически обнажены, и лишь пара кусочков ткани кое-где прикрывала их наготу.

Одалиски кинулись к ногам властелина, извиваясь около него, как кошки, демонстрируя покорность и основное желание — услужить. Одна, с цветом кожи как антрацит, обхватила Альмира Эмирхана за плечи, практически полностью прижимаясь к его спине голой шикарной грудью. Она принялась наглаживать его плечи, при этом шепча ему в ухо плохо разборчивые комплименты. Он чувствовал, как ее соски проводили по его коже завитки, повинуясь ее развратным движениям. Вторая, совсем еще юная блондинка, уселась прямо ему на колени, призывно разводя ноги и елозя по нему своей упругой попкой.

Он не помнил их лиц. Если они раньше и когда-то делили с ним постель, это событие не осталось в его памяти. Что ж, это было только лучше. Ему не хотелось сейчас обременять свои мысли. К тому же его совершенно не интересовало, кто был перед ним, ведь сейчас он хотел только одну женщину.

Темнокожая красавица положила руки на грудь Принца и принялась спускаться все ниже и ниже, пока не достигла его чресл, уже достаточно возбужденных. Мастерски скользнув под легкие свободные штаны, она жадно обхватила его достоинство и принялась с упоением наглаживать его, а ее губы прикоснулись к коже спины, оставляя следы из дорожек поцелуев. Вторая же положила его руки к себе на бедра, и, управляя ими, повела вверх по своему точеному телу, не упуская ни единой выпуклости или впадины.

Альмир Эмирхан закрыл глаза, отдаваясь блаженству, накатывающему на него волнами. Ему не составило трудов представить ту, которая уже давно была в его мыслях. Он знал каждую ее черточку, каждый изгиб… И вот в комнате он был уже е с двумя безликими наложницами, а рядом со своей Хыльм Хая ти, с той, что пленяла его много ночей. Это ее стан он гладил, изучая каждый его сантиметр, и это ее руки обнимали его в ответ. Эта фантазия была столь же реальна, как и те сны, что приходили к нему когда-то, и куда более реальна, чем те мысли что преследовали его изголодавшуюся душу после них.

И вот на пике настигающего его освобождения, принц сбросил ладони другой одалиски, открыл глаза и жадно уставился на все еще такую же далекую для него Элланию. Поглощенная сладкой истомой, она прикрыла глаза, отдаваясь удовольствую очищения и даже неосознанно касалась себя, будто бы подразнивая. Девушка тяжело дышала, разморенная жарой и влагой, собирающейся вокруг нее, стекающей по ее коже маленькими каплями, и румянец заполонил ее щеки. Сейчас больше всего на свете Альмир Эмирхан хотел бы, чтобы это был румянец ее желания и первого стыда, но пока что мог довольствоваться только этим…

От разочарования ли, или от внутренней накопленной злости, он схватил блондинку, извивающуюся на нем, и решительно перевернул ее к себе спиной, поставив на колени. После чего обхватил ее ягодицы и, срывая с нее последнюю защиту, вторгся в трепещущее лоно. Он неотрывно смотрел на лицо Эллы, пока ритмично входил в женщину перед собой. Та схватилась за первое, что попалось ей под руку, чуть отклоняясь с каждым его жестким толчком, полностью покоренная им, отдавшаяся ему во владение. Отражающийся от стен звук шлепков и девичьих стонов вторил ему, только лишь подзадоривая, а недоступный образ, находящийся за искусно вырезанной решеткой, по-прежнему желанный, добавлял ярости. А он продолжал врываться в плоть блондинки все сильнее и сильнее, будто желая избавиться с помощью этих выпадов от всего того, что сжигало его изнутри, пока, наконец, не вонзился столь глубоко, что глухо зарычал, содрогаясь в спазмах разрядки.

Склонившись над телом светловолосой одалиски, Альмир Эмирхан тяжело дышал, но взор его по-прежнему видел только то, что было за пределами данной комнаты. Он отстранился от наложницы, которая, извернувшись, пыталась найти его руки, чтобы поцеловать, и устало завалился обратно на кресло. Красотка с антрацитовой кожей была рада возвращению господина, и снова принялась с пристрастием обнимать его, но тот грубо скинул ее руки и, позвав Гарифа, приказал увести девушек.

Произошедшее должно было немного остудить его пыл, сбросить тяжесть давнего желания. Подарить, наконец, свободу, но он глядел на Элланию, и понимал, что эта ненастоящая связь лишь раззадорила его и заставила еще больше хотеть эту женщину, которая — единственная из всех — никак не желала сдаваться его чарам.