Древняя Греция. Рассказы о повседневной жизни - Коллектив авторов

что в мирное время они были по рукам и по ногам связаны надзором со стороны эфоров; только военные победы могли им доставить большое значение в государстве. Но теперь они упустили и эту возможность выдвинуться и, проиграв сражение, вместо славы навлекли на себя позор…

Наконец появились эфоры; при их появлении все геронты, не исключая и царей, встали со своих мест и сели только тогда, когда заняли свои места эфоры. Затем старший из эфоров открыл собрание такою речью: «Граждане Лакедемона, мы собрали вас сюда для того, чтобы спокойно и без увлечения решить, как поступить ввиду поразившего наш город несчастия. Не в обычае у спартанцев терять бодрость в горе и отступать перед препятствиями. Вы никогда не заносились при удаче, но вы и не падаете духом от бедствий. Итак, обсудим вопрос, как приличествует мужам и воинам, которые привыкли не только испытывать опасности, но и побеждать их». Гул одобрения встретил эту краткую речь. Сейчас же после нее выступил старый геронт; это был уже старик около 70 лет (в геронты могли выбираться только граждане старше 60 лет), но он держался еще прямо, и старческий голос громко и внятно зазвучал над толпой. «Едва ли, граждане, – начал он, – среди вас есть такие, которые предпочтут позорный мир славной, хотя и опасной войне. Правда, велики наши несчастия, но еще больше потеряем мы, если согласимся на уступку Мессении. Все наше богатство заключается в земле, а земля принадлежит нам, пока сильно наше оружие, пока боятся нас наши гелоты[8] и соседние пароды. Мы не афиняне, которым их корабли привозят изо всех стран все необходимое: из Фракии и Египта – хлеб, из Малой Азии – золото, из Эвбеи – железо и медь, из Милета – узорные ткани. Все, что мы имеем, производится внутри нашей страны трудом наших гелотов, и ничего мы не имеем от соседей. Но наши наделы внутри Лаконии малы, от них трудно прокормиться, и если мы лишимся тех земель, которые имеем в плодородной Мессении, то едва ли не голодная смерть будет угрожать многим из нас. Я не буду говорить вам, что многие из лаконских граждан имеют земли только в Мессении и, лишившись их, они лишатся всего, – это вы знаете и без меня. Но я напомню вам, граждане, что и лаконских наделов вы можете лишиться, если покажете уступчивость к восставшим мессенцам. Ведь ни для кого в Элладе не тайна, что лаконские гелоты ненавидят полноправных граждан и готовы их съесть с кожей и волосами. И если они увидят успех восставших мессенцев, то тоже восстанут против нас, и нам будет трудно справиться с ними. Нас мало – гелоты далеко превосходят нас своим числом, и только страхом можем мы держать их в повиновении. Страх же у них пропадет, если мессенцы одолеют нас. Поэтому я полагаю, граждане, что не следует нам быть уступчивыми. Соберем новые войска и поручим нашим предводителям-царям неослабно биться против мессенцев; и боги помогут нам одолеть их». Часть собравшихся громкими криками одобрения приветствовала речь старого геронта; но раздавались и другие голоса, в которых слышалось неудовольствие. Это были по преимуществу голоса тех из спартиатов, наделы которых находились в Мессении; они, конечно, не могли получать доходов в военное время из восставшей области и должны были вести теперь самое нищенское существование. Они отчаялись уже в успехе на поле битвы, и им казалось, что поправить их дела можно не продолжением войны, а переделом земли. У многих из спартиатов уже тогда образовались довольно большие наделы: у некоторых погибли на войне их родственники, и они получали их земли по наследству; некоторым удавалось выгодно жениться на единственной наследнице надела. Мессенские помещики и думали, что если бы всю лаконскую землю заново переделить на равные участки, то они и без нового покорения Мессении получили бы порядочные наделы. К ним присоединились и те из спартиатов, наделы которых хотя и были в Лаконии, но по разным причинам чрезмерно уменьшились; теперь эти граждане совершенно обеднели и передел земли не мог не прельщать их.

И вот, после речи геронта, среди криков одобрения на народной площади послышались и страшные для многоземельных спартиатов слова: «Передел земли! Передел земли!» – громко кричала часть собравшихся. Геронты, среди которых было особенно много богатых людей, смутились; они взволнованно стали переговариваться друг с другом и с эфорами. Обычная чинность народного собрания в Спарте была нарушена. Но это продолжалось только несколько минут. Снова поднялся эфор, открывший собрание, и сказал: «Граждане, некоторые из вас требуют передела земли; но время ли нам поднимать внутри государства смуты, когда враг стоит у границы нашей земли и когда союзники мессенцев – аргосцы и аркадяне – грозят самому существованию нашего города? Думаете ли вы, что богатые люди добровольно уступят вам часть своих земель? Не надейтесь на это – они будут бороться против требующих передела земли не с меньшим ожесточением, чем против мессенцев; и вот, когда внутри нашего города наступит междоусобная война, к нему подойдут мессенцы со своими союзниками и без труда возьмут его, а вас обратят в своих гелотов. Подумайте, граждане, хорошо ли это будет, и время ли теперь нам вступать в борьбу друг с другом из-за наделов? Лучше пока оставим этот вопрос и соединим наши силы против врага; а чтобы не сделать чего-нибудь такого, что будет противно воле богов, пошлем послов в Дельфы к оракулу и спросим у него совета, как нам быть. Боги нам помогут и удержать в повиновении гелотов: мы, эфоры, следуя обычаю предков, уже объявили им войну при недавнем нашем вступлении в должность и сделали распоряжение, чтобы против них отправились отряды нашей храброй молодежи, а они уже сумеют с ними справиться», – с усмешкой заключил свою речь эфор. На этот раз слова эфора, казалось, убедили собрание. Крики одобрения раздались сильно и скоро слились в общий громкий гул, среди которого потонули голоса немногих несогласных. Настроение народного собрания выразилось в этом гуле вполне ясно. Решение продолжать войну было принято, и граждане стали расходиться. Скоро народная площадь опустела.

III

С площади народного собрания граждане отправились к военному лагерю, находившемуся среди города, где они проводили все свое свободное время. Там же находились и казармы, в которых, вдали от семьи, жили мальчики и юноши, не достигшие тридцатилетнего возраста, среди постоянных военных упражнений. По команде своих начальников граждане построились по ротам и взводам, и начались военные и гимнастические упражнения, которым граждане предавались каждый день и которые отнимали