Ветер перемен. Часть первая - Александр Заречный

class="p1">- Отставить пиво! - закричал командовавший нами капитан и, подбежав, вырвал из рук солдата бутылку. - Ишь, какой прыткий! Кто разрешил?! - набросился он на беднягу, уже приложившиму горлышко к губам. - Я те выпью!

Немец замер с протянутой бутылкой, недоуменно глядя на капитана.

- Was? - пробормотал он и продолжил на ломанном русском. - Товарищ командир, почему найн, это же только пиво?

-Найн! Нихт! - использовал половину своего запаса немецких слов капитан и решив, что так будет понятнее, энергично рубанул рукой. - Никакого алкоголя! Не положено!

Солдаты, радостно потянувшиеся было к ящикам с пивом, повернули назад.

Немец переводил недоуменный взгляд с капитана на других офицеров. В армии ГДР солдатам разрешалось употреблять пиво, оно спокойно стояло у них в казармах, в прикроватных тумбочках. Вот он и привёз целый грузовичок. И куда его теперь?

- Нам можно! - разрешил его затруднения капитан. - Офицерам и прапорщикам можно!

Командиры, довольные, что на их небольшой коллектив досталось всё пиво предназначенное для сотни человек, обступили ящики.

Немец сокрушенно покачал головой и заговорил о чём - то со своими товарищами. Хлопнула дверь и грузовик куда- то умчался.

- Жуйте в сухую! - хохотнул прапорщик. - Такой еды долго ещё не попробуете! Если вообще попробуете...

А сосиски действительно были божественно вкусные! Впрочем, после однообразной и скудной еды в солдатской столовой, любая еда покажется шедевром кулинарии. В первые дни мы даже корки чёрствого черного хлеба подъедали. Я с детства не страдал излишним аппетитом и всегда ел очень мало, чем постоянно огорчал свою мать, в прошлом работавшей поваром в санатории, а потому умевшей и любившей хорошо и вкусно готовить. И только в армии я впервые ощутил голод. Еды в столовой нам давали много, но она была настолько низкокалорийной из-за постоянного воровства, что даже поднимаясь из-за стола с раздувшимся животом я сразу же начинал испытывать голод. По вечерам меня мучила дилемма: съесть огрызки черного липкого хлеба и мучиться изжогой или ложиться спать голодным и страдать от сосущей тяжести в животе?

Вскоре грузовик вернулся, грохоча бутылками в кузове.

- Ещё пиво? - удивился рыжий солдатик в шинели чуть не до пят. - Они не лопнут там?

Но оказалось, что немцы привезли целую машину "Мандоры", восхитительного шипучего напитка на основе сока мандарина!

Впервые пробуя этот напиток, солдаты причмокивали языками и качали головами:

- Молодцы, "фашисты", заботливые! Не то, что наши!

- Привыкай! - усмехнулся высокий белобрысый парень, доедая сосиску, - Солдат в армии это дешёвая рабсила и ничего больше.

- Да ладно! - возмутился его сосед. - Мы - защитники Отечества!

- Э, ты не на политзанятиях! - засмеялся высокий, - И не замполит! Анекдот знаешь? Звонит как-то один прораб командиру полка, - начал он.

Солдаты сгрудились вокруг него, чтобы лучше слышать.

- Звонит значит он и просит:" Товарищ командир, выручайте! Кровь из носа завтра нужно выкопать котлован под закладку нового дома, а вся техника занята на другом объекте. Дайте на денёк ваш экскаватор из стройбата! А полкан ему отвечает: Экскаватор прислать не могу, сломался! Но пару солдат с лопатами пришлю. Производительность та же самая!

Все вокруг дружно грохнули!

- Это что тут за веселье?- раздался зычный голос капитана. - Не устали что ли? Сейчас я найду вам работу!

Теперь захохотали все! Капитан не поняв, чем так развеселил карантин, переводил взгляд с одного на другого, но решив, что ничего криминального в нашем смехе нет, скомандовал:

- В колонну по четыре, становись!

Наша первая вылазка в цивилизацию закончилась.

В декабре, под надоевшим до чёртиков вечном дожде, наш карантин принял присягу. Весь полк, в парадной форме одежды, был построен на плацу. Чтобы все окончательно не промокли, процедуру решили ускорить. Для этого перед строем поставили сразу несколько столов на которых лежали тексты присяги, предусмотрительно запаянные в пластик. Для принесения присяги новобранцев стали вызывать пачками. Вот только сейчас, произнеся текст присяги перед строем и рядом со знаменем мы, наконец становились полноценными солдатами. Ну как полноценными.... Формально. А по сути мы мало что умели. Да, " отбивались" мы за 30 секунд, пока горит спичка! Слетали с коек и одевались за 45. Один раз были на полигоне, где выстрелили аж по три патрона каждый! Шагали в ногу не наступая впереди идущему на пятки. Вот и всё наше "воинское умение". Трепещи злобная НАТА!

На плацу стоял гвалт, как на птичьем базаре. Воины одновременно бубнили тест присяги безбожно коверкая слова, смысл которых далеко не все понимали, так как много ребят было из Средней Азии и Кавказа.

- Пусть меня поситигнет суровай карА совейски закона! - бормотал мне в ухо, стоявший справа казах, а я пытался не слушать его, чтобы самому не сбиться и не рассмеяться.

- Клянусь до последней капли крови...

Ага, вот так прямо и до последней! Плавали, знаем...

Старшина оркестра сумел запечатлеть нас всех троих с автоматом на груди и текстом присяги в руке. Фотки он делал мастерски. Он вообще имел золотые руки и вдобавок был воспитателем от бога! Нам повезло и первый год службы в оркестре был практически идеальным. Почти как показывали в далёких от реальности советских фильмах об армии. Дирижёр был строг, принципиален и справедлив. Старшина - настоящий отец солдату. Все музыканты знали своё дело, на оркестр было любо-дорого смотреть хоть на плацу, при прохождении торжественным маршем, хоть в клубе на концерте. Да, от руководителей много зависит. Через год всё разительно изменилось: приехал по замене новый дирижёр из Москвы, старший лейтенант. Оркестру он привёз новое для нас слово "блин". Оно как раз появилось в речи москвичей и старлей лепил его куда не попадя, поэтому не удивительно, что кличка Блин напрочь приклеилась к нему. Тем более, что он её полностью оправдал. Оркестр он развалил за считанные месяцы. Старшина Слатвинский уехал в Союз почти одновременно с капитаном Чихрадзе и на его место приехал питерский плюгавенький старший прапорщик, которого и близко нельзя было подпускать не то что к руководству оркестром, но даже к автоматической прачечной. Из оркестра уезжали после окончания контрактов настоящие музыканты, на их место приходили какие-то совсем уж слабенькие лабухи, годные разве что для похоронных процессий, а срочники вообще брались только на технические работы: подмести, помыть, натопить. Но и это они делали просто отвратительно. Мы несколько раз обращали внимание нового старшины на