Особые отношения - Робин Сисман

Никого из тех, с кем она начинала когда-то свою работу здесь, не осталось. Все ушли. Все сделали неплохую карьеру. Но для Анни это агентство было когда-то и ее семьей, и домом, которых у нее в ту пору не было. Анни до сих пор помнила свое жалованье, когда поступила сюда, — 937 фунтов стерлингов. Это был мрачный декабрь, совпавший с забастовкой шахтеров. Какое-то время ей пришлось работать в шубе и перчатках и с походным фонариком. Ее непосредственный начальник, удивленный тем, что Анни не имеет никаких планов на рождественские праздники, пригласил ее разделить компанию с его восьмидесятилетней матерью. У матери оказалась деревянная нога, что вызвало почтительный интерес у двухлетнего Тома. Они пили сладкий вишневый ликер и время от времени стоя произносили тосты в честь королевы.

Затем Анни стала секретаршей мистера Робертсона. Он начал посылать ее в другие агентства. Шаг за шагом она добилась своего нынешнего положения. А вот теперь, когда воцарился Джек, она совсем не уверена, что оно прочное и что ее не свергнут. После их памятной беседы на прошлой неделе Джек стал привязываться ко всем мелочам и нагрузил ее совершенно ненужными административными обязанностями. Анни подозревала, что это жена Джека, дама с амбициями, вдохновляет его на начальственные подвиги. Анни подумала, что Джек, возможно, согласится на партнерство с ней — должен же он понять, что это ему выгодно. Но после этого согласия наверняка последуют долгие и неприятные переговоры. Потому следует обдумать куда более вдохновляющую идею — «Литературное агентство Анни Гамильтон».

Она уже знала, как ей следует действовать. Нужно работать в двух направлениях. Надо переговорить с Себастьяном Винтером, ее лучшим автором. После этого — с Трелони Греем, одним из корифеев современной английской литературы. В его последних романах слишком много недомолвок и намеков, чтобы заинтересовать широкую публику, но повести — он пишет их еще с 80-x годов — сделали ему имя, которое Анни хотела бы использовать. Трелони Грей сейчас обретался в Ирландии, вместе со своей суровой домохозяйкой-шведкой и парой бирманских котов. Когда-то давно Анни заслали к нему для переговоров о книге, ибо он имел, по словам мистера Робертсона, слабость к умным блондинкам. К счастью, Анни читала его книги и они очень ей нравились. Она с честью выдержала долгую беседу, затем Трелони Грей пригласил ее на скачки, которые они завершили четырехчасовым марафоном с виски в одном из дублинских баров. «Я без ума от вашей Анни», — писал Грей после этого мистеру Робертсону, ядовито добавив: «Она напоминает мне Салсабил, единственную белую кобылу, которая выиграла Ирландское дерби за это столетие». И Грей постановил, что отныне все переговоры по поводу очередных его публикаций будет вести только она. Грей постоянно обещал написать свои воспоминания. Если бы он нашел время сесть за них, результат стал бы сенсационным, потому что свою молодость он посвятил политическим авантюрам и сексуальной экзотике. Но и просто его имени в послужном списке Анни было бы достаточно. За Винтером и Греем к ней, без сомнения, потянутся и другие авторы.

Это означало, что новая сделка Себастьяна Винтера помешала бы учреждению ее собственного агентства. А больше, похоже, откладывать некуда. Когда Джек пронюхает о новой книге Себастьяна, она мигом станет собственностью «Смит энд Робертсон». И поэтому не завтра, не на следующей неделе, а именно сегодня, через десять минут, она должна принять решение. Сейчас у нее был шанс стать независимой и свободно распоряжаться собой всю оставшуюся жизнь. Приз — вот он, перед ней: все, что от нее требовалось, — это сделать шаг вперед. Только страх перед неизвестностью и чувство вины за «измену» своему агентству мешали ей вырваться из этой клетки.

Внезапный звонок телефона заставил ее подпрыгнуть. Анни взяла трубку.

— Извини, Анни, но твой сын… — Однако Салли даже не успела закончить фразу. Дверь распахнулась, и в комнату влетел Том. Он выглядел таким бледным и расстроенным, что Анни тут же бросила трубку и кинулась к нему навстречу.

— Что случилось? — крикнула она, думая, что Эдвард или дочери попали в какую-нибудь аварию. Она взяла Тома за плечи, но тот выпрямился, отвернув голову, как он всегда делал, еще когда был ребенком.

— Что с тобой? — снова спросила она, взяв его крепче. — Том, не пугай меня так. В чем дело?

— В чем дело? — повторил он, освобождаясь от ее рук. — Ничего особенного, — это получилось, у него с горечью. — Я просто буду тебе благодарен, если ты скажешь, кем был мой отец.

Анни раскрыла рот и отступила назад.

— Твой кто?

— Ладно, мама, ты слышала, — он хмуро уставился ей в лицо. Анни удивили темные круги у него под глазами.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — произнесла она. — Твой отец тот, кем он был всегда. Эдвард твой отец.

— Тогда почему ты вышла за него тогда, когда мне было три года?

— Кто тебе это сказал? — прошептала Анни.

— Никто мне этого не говорил. Я навел справки в Публичной информационной службе — это мог узнать кто угодно. Наверное, чуть не весь мир знает, что я — незаконнорожденный. Кроме меня самого.

Голос Тома дрожал, и он отвернулся, чтобы не выдать своих чувств. Над кантом футболки Анни увидела нежный пушок волос. Она почувствовала, как бьется ее сердце. Мысли лихорадочно заметались, как лиса перед стаей гончих. Двадцать лет она знала, что этот момент наступит, и так и не сумела приготовиться. И теперь роковая минута настала.

— Том, дорогой, — проговорила она. — Я знаю, это было для тебя шоком, но ты должен меня понять. Сядь на минуту. — Она показала ему на стул.

Том бросил рюкзак на пол.

— Ради Бога, прекрати, я ведь не автор кровавых триллеров, — сердито сказал он.

Анни внезапно вспомнила про Себастьяна. Он, наверное, уже на пути в ресторан, или даже ждет ее. Себастьян Винтер, ее билет к свободе. Она машинально глянула на часы. От этого жеста Том буквально взорвался.

— Ты можешь не глядеть на часы? Что же ты за мать? Ты соврала насчет моего рождения. Ты плела мне насчет отца, придумала какую-то там Мальту с фотографией. Ты что, думаешь, я такой идиот, что не узнаю человека, чьи снимки в каждой газете в мире?

— О чем ты говоришь? — удивленно произнесла Анни и сердито добавила: — И, пожалуйста, не кричи. Не забудь, что мы на работе, а не дома. У меня, между прочим, деловая встреча. Мне придется ее отменить. Это займет полминуты.

Анни направилась к двери. Она хотела попросить Салли позвонить в ресторан. Еще она хотела выиграть хотя бы минуту, чтобы Том немного остыл, а сама она сможет обдумать свои действия.

Том взял ее за руки.