Том 1. Стихотворения 1838-1855 - Николай Некрасов

Наследство*

Скончавшись, старый инвалидОставил странное наследство:Кем, сколько раз, когда был битДо дней преклонных с малолетства, —

Он всё под цифрами писалВ тетрадку — с толком и раченьемИ после странный свой журналЧитал с душевным умиленьем.

Так я люблю воспоминатьО днях и чувствах пережитых,Читая пыльную тетрадьМоих стихов — давно забытых…

«Чуть-чуть не говоря: ты сущая ничтожность…»*

Чуть-чуть не говоря: «Ты сущая ничтожность!»,Стихов моих печатный судияСоветует большую осторожностьВ употребленьи буквы «я».Винюсь: ты прав, усердный мой ценительИ общих мест присяжный расточитель, —Против твоей я публики грешу,Но только я не для нее пишу.Увы! писать для публики, для света —Удел не русского поэта…Друзья мои по тяжкому труду,По Музе гордой и несчастной,Кипящей злобою безгласной!Мою тоску, мою бедуПою для вас… Не правда ли, отрадноНесчастному несчастие в другом?Кто болен сам, тот весело и жадноВнимает вести о больном…

«Зачем насмешливо ревнуешь…»*

Зачем насмешливо ревнуешь,Зачем, быть может, негодуешь,Что музу темную моюЯ прославляю и пою?

Не знаю я тесней союза,Сходней желаний и страстей —С тобой, моя вторая муза,У музы юности моей!

Ты ей родная с колыбели…Не так же ль в юные летаИ над тобою тяготелиЗабота, скорбь и нищета?

Ты под своим родимым кровомВрагов озлобленных нашлаИ в отчуждении суровомПечально детство провела.

Ты в жизнь невесело вступила…Ценой страданья и борьбы,Ценой кровавых слез купилаТы каждый шаг своей судьбы.

Ты много вынесла гонений,Суровых бурь, враждебных встреч,Чтобы святыню убеждений,Свободу сердца уберечь.

Но, устояв душою твердой,Несокрушимая в борьбе,Нашла ты в ненависти гордойОпору прочную себе.

Ты так встречаешь испытанья,Так презираешь ты людей,Как будто люди и страданьяСлабее гордости твоей.

И говорят: ценою чувства,Ценой душевной теплотыПрезренья страшное искусствоИ гордый смех купила ты.

Нет, грудь твоя полна участья!..Когда порой снимаешь тыЛичину гордого бесстрастья,Неумолимой красоты,

Когда скорбишь, когда рыдаешьВ величьи слабости твоей —Я знаю, как ты проклинаешь,Как ненавидишь ты людей!

В груди, трепещущей любовью,Вражда бесплодно говорит,И сердце, обливаясь кровью,Чужою скорбию болит.

Не дикий гнев, не жажда мщеньяВ душе скорбящей разлита —Святое слово всепрощеньяЛепечут слабые уста.

Так, помню, истощив напрасноВсё буйство скорби и страстей,Смирялась кротко и прекрасноВдруг Муза юности моей.

Слезой увлажнены ланиты,Глаза поникнуты к земле,И свежим тернием увитыйВенец страданья на челе…

Секрет*

(Опыт современной баллады)

В счастливой Москве, на Неглинной,Со львами, с решеткой кругом,Стоит одиноко старинный,Гербами украшенный дом.

Он с роскошью барской построен,Как будто векам напоказ;А ныне в нем несколько боенИ с юфтью просторный лабаз.

Картофель да кочни капустыРастут перед ним на грядах;В нем лучшие комнаты пусты,И мебель, и бронза — в чехлах.

Не ведает мудрый владелецТщеславья и роскоши нег;Он в собственном доме пришелецЗанявший в конуре ночлег.

В его деревянной пристройкеСвеча одиноко горит;Скупец умирает на койкеИ детям своим говорит:

«Огни зажигались вечерние,Выл ветер и дождик мочил,Когда из Полтавской губернииЯ в город столичный входил.

В руках была палка предлинная,Котомка пустая на ней,На плечах шубенка овчинная,В кармане пятнадцать грошей.

Ни денег, ни званья, ни племени,Мал ростом и с виду смешон,Да сорок лет минуло времени —В кармане моем миллион!

И сам я теперь благоденствую,И счастье вокруг себя лью:Я нравы людей совершенствую,Полезный пример подаю.

Я сделался важной персоною,Пожертвовав тысячу в год:Имею и Анну с короною,И звание друга сирот.

Но дни наступили унылые,Смерть близко — спасения нет!И время вам, детушки милые,Узнать мой великий секрет.

Квартиру я нанял у дворника,Дрова к постояльцам таскал;Подбился к дочери шорникаИ с нею отца обокрал;

Потом и ее, бестолковую,За нужное счел обокрастьИ в практику бросился новую —Запрегся в питейную часть.

Потом…»

Вдруг лицо потемнело,Раздался мучительный крик —Лежит, словно мертвое тело,И больше ни слова старик!

Но, видно секрет был угадан,Сынки угодили в отца:Старик еще дышит на ладанИ ждет боязливо конца,

А дети гуляют с ключами.Вот старший в шкатулку проник!Старик осадил бы словами —Нет слов: непокорен язык!

В меньшом родилось подозренье,И ссора кипит о ключах —Не слух бы тут нужен, не зренье,А сила в руках и ногах:

Воспрянул бы, словно из гроба,И словом и делом могуч —Смирились бы дерзкие обаИ отдали б старому ключ.

Но брат поднимает на братаПреступную руку свою…И вот тебе, коршун, наградаЗа жизнь воровскую твою!

<1851>, весна 1855

«Праздник жизни — молодости годы…»*

Праздник жизни — молодости годы —Я убил под тяжестью трудаИ поэтом, баловнем свободы,Другом лени — не был никогда.

Если долго сдержанные муки,Накипев, под сердце подойдут,Я пишу: рифмованные звукиНарушают мой обычный труд.

Всё ж они не хуже плоской прозыИ волнуют мягкие сердца,Как внезапно хлынувшие слезыС огорченного лица.

Но не льстясь, чтоб в памяти народнойУцелело что-нибудь из них…Нет в тебе поэзии свободной,Мой суровый, неуклюжий стих!

Нет в тебе творящего искусства…Но кипит в тебе живая кровь,Торжествует мстительное чувство,Догорая, теплится любовь, —

Та любовь, что добрых прославляет,Что клеймит злодея и глупцаИ венком терновым наделяетБеззащитного певца…

(Весна 1855)

«Безвестен я. Я вами не стяжал…»*

Безвестен я. Я вами не стяжалНи почестей, ни денег, ни похвал,Стихи мои — плод жизни несчастливой,У отдыха похищенных часов,Сокрытых слез и думы боязливой;Но вами я не восхвалял глупцов,Но с подлостью не заключал союза,Нет! свой венец терновый приняла,Не дрогнув, обесславленная МузаИ под кнутом без звука умерла.

(Весна 1855)

«Тяжелый крест достался ей на долю…»*

Тяжелый крест достался ей на долю:Страдай, молчи, притворствуй и не плачь;Кому и страсть, и молодость, и волю —Всё отдала, — тот стал ее палач!

Давно ни с кем она не знает встречи;Угнетена, пуглива и грустна,Безумные, язвительные речиБезропотно выслушивать должна:

«Не говори, что молодость сгубилаТы, ревностью истерзана моей;Не говори!.. близка моя могила,А ты цветка весеннего свежей!

Тот день, когда меня ты полюбилаИ от меня услышала: люблю —Не проклинай! близка моя могила:Поправлю всё, всё смертью искуплю!

Не говори, что дни твои унылы,Тюремщиком больного не зови:Передо мной — холодный мрак могилы,Перед тобой — объятия любви!

Я знаю: ты другого полюбила,Щадить и ждать наскучило тебе…О, погоди! близка моя могила —Начатое и кончить дай судьбе!..»

Ужасные, убийственные звуки!..Как статуя прекрасна и бледна,Она молчит, свои ломая руки…И что сказать могла б ему она?..

(Весна 1855)