Афоризмы. Русские мыслители. От Ломоносова до Герцена - В. Носков

С консерватизмом народа труднее бороться, чем с консерватизмом трона и амвона…

Народ – консерватор по инстинкту, и потому, что он не знает ничего другого, у него нет идеалов вне существующих условий… Чем народ дальше от движения истории, тем он упорнее держится за усвоенное, за знакомое. Он даже новое принимает в старых одеждах.

Государство везде начинается с полного порабощения лица – и везде стремится, пройдя известное развитие, к полному освобождению его. (А. И. Герцен, 17, 3)

Вы «свобода» нам кричите,

Я одной себе ищу —

Думать так, как я хочу,

А не так, как вы хотите.

(А. Н. Майков, 6)

РОССИЯ И ЕВРОПА

…Живали мы преж сего, не зная латыне,

Гораздо обильнее, чем мы живем ныне;

Гораздо в невежестве больше хлеба жали;

Переняв чужой язык, свой хлеб потеряли.

(А. Д. Кантемир, 1, 1)

В истину могу я сказать, что если, вступя позже других народов на путь просвещения, нам ничего не оставалось более, как благоразумно последовать стезям прежде просвещенных народов, – мы подлинно в людскости и в некоторых других вещах, можно сказать, удивительные имели успехи и исполинскими шагами шествовали к поправлению наших внешностей. Но тогда же с гораздо вящей скоростью бежали к повреждению наших нравов, и достигли даже до того, что Вера и Божественный закон в сердцах наших истребились, тайны божественные в презрение впали, гражданские узаконения презираемы стали… (М. М. Щербатов, 4)

И если кто желает из прошедшего и настоящего узнать, каким путем и до коликого величества доходил и возвышается ныне росс, тот может из истории уверен быть, что и он к достижению своего благополучия имел подобные греку и римлянину желания, которые дабы счастливо совершить, призывал Бога и человеков на помощь. (С. Е. Десницкий, 1)

Не взирай на молодых кощунов, ненавидящих свое отечество; они и самые добродетели предков своих пересмехают и презирают. (Н. И. Новиков, 3)

…Или я скот, чтоб не следовать тому, что хотя один раз случилось в Париже? (Д. И. Фонвизин, 4, 2, 6)

Всякий, кто был в Париже, имеет уже право, говоря про русских, не включать себя в число тех, затем что он уже стал больше француз, нежели русский. (Д. И. Фонвизин, 4, 3, 3)

Ах! отдайте нам наши бороды и сарафаны и отнимите от нас то, что более всего разделяет нас от Европы, от просвещения и христианской религии, чем все костюмы в мире! (А. И. Тургенев, 5, 31 ноября 1826 г.)

Больно будет русскому, если уже и Платон его будет думать, что древние греки были умнее древних русских. Они были просвещеннее и ученее нас; но это еще не есть тот здравый смысл, который более или менее имеет всякий народ… (А. И. Тургенев, 7)

Просвещение европейское, которое каким-то чутьем у нас ненавидят, – великое, важнейшее дело… (А. И. Тургенев, 9)

Во Франции история делается еще, в Англии она уже давно сделана и даже написана; остается только читать ее и прислушиваться к тем отголоскам, которые приносятся туда из шумной Франции. (А. И. Тургенев, 12)

В Англии, где судьи так хороши, законодательство так дурно оттого, что всегда… держались коренного государственного обычая не переменять законов, не делать кодификаций и не вводить новых элементов в старый хаос, а продолжали хаос порядком. (А. И. Тургенев, 19)

Французы-учителя не менее опасны и вредны французов-завоевателей: последние разрушают царства; первые – добрые нравы, которые, неоспоримо, суть первейшим основанием всех обществ и царств. (Ф. Н. Глинка, 5, 1, Описание Отечественной войны, 26 сентября)

Признаюсь тебе, что сколько я ни люблю прежних французских, а особливо драматических писателей, однако желал бы, чтоб язык их менее употребителен был у нас. Он такой же вред делает нашему, как ничтожный червь прекрасному величественному древу, которого корни подтачивает. (Ф. Н. Глинка, 5, 1, Описание Отечественной войны, 26 сентября)

О, Россия! Отечество мое, тысячекратно пространнейшее и могущественнейшее Саксонии, когда придет время… ты будешь столь же многолюдна, цветуща и просвещенна, как сей прелестный уголок Европы? (Ф. Н. Глинка, 5, 1, Описание войны 1813 года, 30 мая)

Одни только наставники наши, иноплеменцы, Бог знает откуда, а по словам их, из стран благоденствия, бегут опрометью к нам, в царство холода, а зачем? Чтобы продавать нам ум свой, который, как дым, ест глаза и улетает на ветер, а через то выцеживать русское серебро из карманов наших богачей. (Ф. Н. Глинка, 5, 2, Рыбная ловля с острогою)

Стыдно нам, победя французов, быть невольниками их мод и терпеть в словесности нашей господство иностранных слов и выражений! (Ф. Н. Глинка, 6, 1, 3)

Иностранцы, принося к нам искусства, наносят и пороки своих земель. (Ф. Н. Глинка, 6, 2, 2)

Налейте мне еще шампанского стакан,

Я сердцем славянин – желудком галломан!

(К. Н. Батюшков, 5)

Но исключительная страсть к какой-либо словесности может быть вредна успехам просвещения. (К. Н. Батюшков, 6)

…Ум господа иностранцы привозят к нам не на продажу, а для собственного обиходу… (Ф. В. Булгарин, 1, 16)

Ибо тот только приносит существенную пользу отечественной торговле, кто имеет дела за границею и споспешествует сбыту наших произведений в чужих краях. (Ф. В. Булгарин, 1, 19)

Географический вопрос решите ж, братцы!

Наука ждет – куда себя определим:

Мы сердимся, когда нам скажут: «Азиатцы!»,

Быть европейцами мы сами не хотим.

(П. А. Вяземский, 7)

…Но Европа в отношении к России всегда была столь же невежественна, как и неблагодарна. (А. С. Пушкин, 24)

…Высшее общество, как справедливо заметил один из новейших писателей, составляет во всей Европе одно семейство. (А. С. Пушкин, 24)

Мы в сношениях с иностранцами не имеем ни гордости, ни стыда… Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног – но мне досадно, если иностранец разделяет со мною это чувство. (А. С. Пушкин, 35)

Пора мне дома отдохнуть;

Я перекочкал трудный путь,

Перетерпел тоску и скуку

Тяжелых лет в краю чужом!

(Н. М. Языков, 25)

Пока другие народы систематически, с немецкою точностию перекладывали золотой век серебряным, серебряный железным, русский дух нашел средство не послушаться этого рассудительного распределения… Кто знает? может быть, для того, чтобы понять русскую историю, надобно выворотить наизнанку историю других народов. (В. Ф. Одоевский, 11)

…Исключительное чувство национальности никогда до добра не доводит…

(А. И. Герцен, 9, 1, 1)

Механическая слепка немецкого церковно-ученого диалекта была тем непростительнее, что главный характер нашего языка состоит в чрезвычайной легости, с которой все выражается на нем – отвлеченные мысли, внутренние лирические чувствования, «жизни мышья беготня», крик негодования, искрящаяся шалость и потрясающая страсть.

Народность, как знамя, как боевой крик, только тогда окружается революционной ореол ой, когда народ борется за независимость, когда свергает иноземное иго. (А. И. Герцен, 9, 4, 30, 1)

Восприимчивый характер славян, их женственность , недостаток самодеятельности и большая способность усвоения и пластицизма делают их по преимуществу народом, нуждающимся в других народах, они не вполне довлеют себе. Оставленные на себя, славяне легко «убаюкиваются своими песнями», как заметил один византийский летописец, «и дремлют». Возбужденные другими, они идут до крайних следствий; нет народа, который глубже и вполне усвоивал бы себе мысль других народов, оставаясь самим собою. (А. И. Герцен, 9, 4, 30, 1)

Не разум, не логика ведет народы, а вера, любовь и ненависть. (А. И. Герцен, 9, 5, 37)

Не рано ли так опрометчиво толковать о солидарности народов, о братстве и не будет ли всякое насильственное прикрытие вражды одним лицемерным перемирием? Я верю, что национальные особенности настолько потеряют свой оскорбительный характер, насколько он теперь потерян в образованном обществе; но ведь для того, чтоб это воспитание проникло во всю глубину народных масс, надобно много времени. (А. И. Герцен, 9, 5, 37)

В сущности, все народы занимаются только своими делами, остальное составляет или дальнее желание, или просто риторическое упражнение, иногда откровенное, но и тогда редко дельное. (А. И. Герцен, 9, 5, 38)

Европа нам нужна как идеал, как упрек, как благой пример; если она не такая, ее надобно выдумать. (А. И. Герцен, 9, 6, 3, Прибавление)

Чем развитее народ, тем развитее его религия, но с тем вместе, чем религия дальше от фетишизма, тем она глубже и тоньше проникает в душу людей. Грубый католицизм и позолоченный византизм не так суживают ум, как тощий протестантизм; а религия без откровения, без Церкви и с притязанием на логику почти неискоренима из головы поверхностных умов, равно не имеющих ни довольно сердца, чтоб верить, ни довольно мозга, чтоб рассуждать. (А. И. Герцен, 9, 6, 9, 2)