От неолита до Главлита - Арлен Блюм

Мане… фэкел… фарес…[53]

Хотя дворец этот не вавилонский, а Смольный, то древние слова переводятся на газетный русский язык. Но смысл остаётся тот же… И такую же смертельную, злую тревогу поднимают они среди больших и малых Валтасаров наших дней.

Значит, даже и они верят в вечную и непобедимую силу слова.

Ариадна Владимировна Тыркова-Вильямс (1869–1962) — публицист, общественный деятель, прозаик, литературовед. До революции — член ЦК кадетской партии. В ноябре 1917 года вместе с А. С. Изгоевым редактировала и издавала антибольшевистскую газету «Борьба». В марте 1918 года уехала в Англию, приняв там активное участие в лондонском Комитете освобождения России. В 1919 году вернулась в Россию, возглавила Отдел пропаганды при правительстве Деникина. С 1920 года жила во Франции, Англии и США.

В своих поздних мемуарах А. В. Тыркова-Вильямс, переосмысляя своё революционное прошлое, напишет: «Мы уверяли себя и других, что мы задыхаемся в тисках самодержавия. На самом деле в нас играла вольность, мы были свободны телом и духом. Многого нам не позволяли говорить вслух. Но никто не заставлял нас говорить то, что мы не думали. Мы не знали страха, этой унизительной, разрушительной, повальной болезни XX в., посеянной коммунистами. Нашу свободу мы оценили только тогда, когда большевики закрепостили всю Россию. В царские времена мы её не сознавали»[54].

Д. С. Мережковский Упырь

Речь, произнесённая на митинге Союза писателей 26 ноября 1917 г.

В приказе об удушении печати Ленин признаётся с удивительной наивностью, что свобода слова для него опаснее, чем террористические бомбы, яд и кинжал… Ленин прав: свободное слово для него опаснее, чем бомба, яд и кинжал.

Не раздумывайте, не разглядывайте, а закройте глаза и понюхайте, чем это пахнет. Неужели не узнаёте? Ну, конечно, Николаем Вторым, Романовым.

Николай Второй Романов и второй Николай Ленин[55], и у обоих один и то же запах. Узнаю зверя по запаху.

Перед свободным словом, безоружным и беззащитным, он сам, со своими миллионами штыков, безоружен и беззащитен. Пока оно живо, он мёртв. Или он, или оно — им вместе быть нельзя.

Так было для Николая Второго, так и сейчас — для второго Николая Ленина; так для всех тиранов.

Тираны знают, что свободное слово есть первое и последнее дыхание самой Свободы; с ним она рождается и с ним умирает. Вот почему они так боятся его. Водобоязнь — у собак, словобоязнь — у тиранов.

Да, свободное слово для них страшнее кинжала. Стальной кинжал тираноубийцы может промахнуться, но кинжал слова неотразим.

Лемносский бог тебя сковалДля рук бессмертной Немезиды,Свободы тайный страж, карающий кинжал,Последний судия позора и обиды!Как адский луч, как молния богов,Немое лезвие злодею в очи блещет, —И, озираясь, он трепещет[56].

Трепетал Романов — трепещет и Ленин. Карающий кинжал уже занесён над головой тирана; слово уже сказано — не социалистическое, не буржуазное, а всенародное свободное слово:

«Ленин — самодержец».

Слово прямо в лицо ему сказано, а он молчит, и молча душит, убивает слово. Но берегись, тиран: прежде чем ты — его, оно тебя убьёт.

Да, это не пустое слово, а неотразимый кинжал в сердце тирана, неотразимая истина, что самодержавие Ленина, в своей глубочайшей сущности, тождественно с самодержавием Романовским. Сущность обоих — равенство без свободы — социальное равенство без политической свободы (…)

Речь, произнесённую им на митинге Союза писателей 26 ноября 1917 года, Д. С. Мережковский по неизвестным причинам не поместил в однодневной газете «В защиту свободы слова» (туда вошёл только его афоризм: «Водобоязнь — у собак, словобоязнь — у тиранов»), а предпочёл опубликовать через два дня в другой газете (Новая речь. 1917. 28 ноября). Эта газета выходила с 1906 года под названием «Наш век». После октября 1917 года, периодически закрываемая, она вынуждена была неоднократно менять название: «Век», «Свободная речь», «Новая речь» и т. д. В это время — с 16 по 30 ноября 1917 года — редактором-издателем резко оппозиционной газеты, публиковавшей массу статей и материалов о подавлении свободы слова и печати в Петрограде и провинции, был также принимавший участие в митинге В. Д. Набоков (1869–1922), отец будущего писателя Владимира Набокова. Окончательно газета была закрыта в начале 1918 года.

Номер вышел с лозунгом «Да здравствует Учредительное Собрание!». Заканчивается речь Мережковского такими словами: «Учредительное собрание — солнце Русской земли. Когда оно взойдёт, — исчезнут все призраки. Или, может быть, упырь захочет потушить солнце? Ну, что ж, пусть попробует.

Не надо быть пророком, чтобы предсказать, что на Учредительном собрании Ленин сломает себе голову».

Излишне говорить, что Мережковский оказался плохим пророком: Учредительное собрание, на выборах в которое большевики потерпели поражение, в январе 1918 года ими же было разогнано.

«Город Севастополь на берегу N-ского моря…»

Эта шутка была весьма популярна в журналистских кругах. Доведённая до абсурда маниакальная бдительность цензоров порождала массу анекдотов. Начало им было положено действиями «Военно-революционной цензуры», созданной в конце 1918 года. Без её грифа не могло появиться ни одно печатное произведение. Военные цензоры под флагом секретности вычёркивали всё, что могло «подорвать революционный дух народа» и «веру в светлое будущее», неизменно подавая события гражданской войны как триумфальное шествие не знающей поражений Красной Армии. Порой, даже с точки зрения официальной власти, они перегибали палку, что и вызвало появление такого уникального документа:

«О военной цензуре. Приказ председателя Реввоенсовета Республики по Красной Армии и Флоту. 9 января 1919 г. Мне донесено, что военная цензура воспрепятствовала печати сообщить в своё время о том, что нами сдана белогвардейским шайкам Пермь.

При проверке этого донесения, показавшегося мне невероятным, считаю необходимым поставить военной цензуре на вид её непозволительный и грубый промах. Военная цензура существует для того, чтобы препятствовать проникновению в печать таких сведений, которые, будучи по своему существу военной тайной, могли бы послужить орудием в руках врагов против нас. Падение Перми не может составлять тайны для наших врагов. Взяв Пермь, они прокричали об этом на весь мир (…). Стало быть, цензура попыталась закрыть от русского народа то, что знают его враги. Это приём старого режима; нам незачем скрывать наши отдельные неудачи. Думать, что весть о них может сломить дух рабочего класса, — значит не понимать смысла и характера нашей войны и настроения революционных масс.

Председатель Реввоенсовета, Народный Комиссар по военным делам — Л. Троцкий».

Этот приказ, помимо напыщенно-декламационой лексики, замечателен тем, что это был первый (и последний!) случай в советской цензурной практике, когда контролёры печати получили от официальных властей выговор за превышение порога бдительности. В дальнейшем, руководствуясь безошибочным принципом: «Лучше перебдеть, чем недобдеть», они, должно быть, получали одни лишь благодарности…

«ОТНОСИТЕЛЬНО ВЕГЕТАРИАНСКАЯ ЭПОХА»

Так называла двадцатые годы Анна Ахматова. Впрочем, всё зависит от точки отсчёта: они кажутся таковыми в сравнении с пришедшими им на смену годами небывалого тотального террора. В годы нэпа допущены были частные и кооперативные издательства, началось некоторое оживление в книжном деле. И как ответ на него — создание универсального механизма предварительной и карательной цензуры, дабы не упускать идеологических рычагов воздействия на умы и сердца строителей нового мира. 6 июня 1922 года было создано Главное управление по делам литературы и издательств (Главлит РСФСР), которому суждено было просуществовать семьдесят лет.

Из «Постановления о создании Главлита»:

«В целях объединения всех видов цензуры печатных произведений учреждается Главное управление по делам литературы и издательств при Наркомпросе и его местные органы при губернских отделах народного образования. На Главлит и его местные органы возлагается: а) предварительный просмотр всех предназначенных к опубликованию произведений, нот, карт и т. д.; б) составление списков произведений, запрещённых к опубликованию.

Главлит воспрещает издание и распространение произведений: а) содержащих агитацию против Советской Власти; б) разглашающих военные тайны Республики; в) возбуждающих общественное мнение; г) возбуждающих национальный и религиозный фанатизм; д) носящих порнографический характер.