Передать словами - Элла Волобуева

не стал. Не могу объяснить причину. Наверное, побоялся, что мне никто не поверит. А может, невыносимо было переложить на бумагу что-то настолько личное. Словами впечатления передать трудно.

Долгое время мне снились кошмары. То ползла ко мне в серебристом свете луны беременная Лиана без ног, оставляя за собой кровавые полоски. То, резко оглянувшись в каком-то торговом центре, в котором я в жизни не бывал, я натыкался взглядом на наблюдающие за мной холодные глаза поселенца и отчетливо видел направленное на меня дуло ружья, то меня окружали и душили голые поселенки, липкие на ощупь, как пластилин, переползая друг через друга и прикасаясь ко мне голыми холодными ляжками. Всякий раз я в ужасе просыпался и прижимал к себе мягкую, теплую, сладко спящую Софью.

Софье я в конце концов сказал, что всё это время ездил по близлежащим городам и поселкам в надежде найти тех, кто видел затерянное поселение, собрать истории очевидцев, расспросить о поселении охотников, которые там побывали. Ездил, пока не потерял бумажник и телефон, а может, выкрали в одном из баров, я много пил, пока искал. В это Софья легко поверила. В это ей было поверить легче, чем в неправдоподобную историю с леопардами и акулами. Или историю про поселенку Лиану, которая столкнула меня с катера, чтобы акулы откусили мне ноги.

Я позвонил маме, которая тут же запричитала в трубку, заплакала, заохала и подозвала отца, сквозь всхлипывания рассказывая, что звонила мне миллион раз и писала столько же, вся извелась, и уже не знала, что делать и кому звонить. Отец тоже забеспокоился и сел обзванивать своих армейских, бывших сослуживцев, но никто ничем помочь не мог. Только посочувствовать и подбодрить. Рассказать утешительные истории, как и их дети куда-то уматывали на несколько недель или даже месяцев, не удосужившись сообщить, куда отправляются, а затем объявлялись, как ни в чем не бывало. Отца чуть удар не хватил, говорила мама. И сама она чего только не передумала, прости господи, спать не могла от волнений и переживаний.

Я заверил маму, что со мной всё в порядке, искренне попросил прощения за беспокойства и волнения, пообещал, что больше этого никогда не повторится и пригласил их с отцом на свадьбу. Сказал в трубку: да, свою. Да, решил жениться. На Софье, вы ее пока не знаете, но она вам наверняка понравится, милая девушка, из хорошей семьи.

С редакции я уволился.

— Почему? — спросила главный редактор, вытягивая розовые губы в трубочку, — ну, не нашел ты это свое поселение, ну и что? В мире полно других событий. Я, конечно, злюсь, что ты не вернулся сразу, но твоя настойчивость приятно меня удивила. Журналист должен быть настырным, молодец, что не сдавался и продолжал поиски.

— Журналистика — это не мое. Решил заняться чем-нибудь другим.

— И чем займешься?

— Фотографией, всегда любил фотографировать. Или художественной литературой. Стану писателем, как Вы мне советовали, буду писать рассказы или романы.

Главный редактор подняла брови, но больше не настаивала. Она отметила, что я какой-то притихший, велела мне зайти в отдел кадров, подписать документы и получить расчет в бухгалтерии. И отдыхать.

— Отдохни как следует, — сказала она, — вид у тебя немного изможденный.

— Просто не выспался. Да всё в порядке, женюсь вот скоро.

— Поздравляю. Женись. И возвращайся, если передумаешь. В штат пока не приму, но можешь поработать на вольных хлебах, как прежде. Ты — хороший журналист, не торопись ставить крест на журналистике.

— Да вряд ли, потерял интерес.

Я распрощался, пожелал успехов и вышел в коридор.

— Уволился? — спросила Оля, когда я проходил мимо ее стола.

— Да, Олюшка, — ответил я, — займусь чем-нибудь другим. Решил завязать с журналистикой.

— Жаль, — выдохнула Оля.

Я вяло махнул рукой на прощание и вышел на улицу.

Беда в том, что я потерял интерес не только к журналистике. Я ко всему потерял интерес. Ничего не радовало, ничего не волновало.

Город казался мне незнакомым. Ранняя осень разукрасила деревья в ярко-желтые краски. Мимо, звеня, проехал трамвай.

Уже через три недели мы сыграли свадьбу и полетели на Карибские острова на медовый месяц. Софья попросила своих родителей сделать нам этот подарок. Потягивали коктейли из больших бокалов с бумажными зонтиками, покачиваясь в гамаках под пальмами.

Родители Софьи купили нам квартиру просторнее, с панорамными окнами и кабинетом, в котором я могу работать. Мы завели собаку, маленькую, лохматую и смешную.

Я занялся и фотографией, и писательством, каждый день до позднего вечера просиживаю в своем кабинете. Публикую свои юмористические рассказы в журналах, отправляю фотографии в платный сток. Много денег это не приносит, но мне нравится свободный график, к тому же, благодаря отцу Софьи, в деньгах недостатка нет.

Вот, пожалуй, и всё.