Дневник учителя. Истории о школьной жизни, которые обычно держат в секрете - Райан Уилсон

все дети прекрасно поработали. Несмотря на совершенные ошибки, мои кризисы уверенности в себе и сорванные уроки, мы в итоге добились успеха. Я поздравляю учеников и иду домой, снова убедившись, что ни одна работа не подарит мне большего удовлетворения, чем учительство.

Бичиха Фанни

Наступил сентябрь, и мне доверили новую обязанность. Теперь я буду помогать руководителю департамента со всем, что связано с экзаменом по литературе. Практически сразу возникает проблема.

В начале года одна из учительниц увольняется и уносит с собой прошлогодние сочинения учеников, баллы за которые суммируются с теми, что получат дети на экзамене в одиннадцатом классе.

Разумеется, ученики не должны страдать из-за проблемы, к которой не имеют никакого отношения. Экзаменационная комиссия позволяет нам провести устный зачет. Это значит, что ученики будут входить в кабинет по одному и отвечать на вопросы о женских персонажах книги «Вдали от обезумевшей толпы»[21], которую они изучали в прошлом году. Мы поставим отметки, и им не придется переписывать прошлогоднее сочинение.

Я буду слушать учеников вместе с Дэйвом. Сейчас я расскажу о том, чем совсем не горжусь, и надеюсь, что вы меня не осудите. Проблема в том, что ни я, ни Дэйв не читали этот роман, но надеемся, что это не помешает нам задать несколько простых вопросов о женских персонажах, ведь выбора у нас нет.

Ученики выстраиваются в очередь за дверью кабинета. Дэйв выходит в коридор и напоминает им, что ответ оценивается и они должны отнестись к этому серьезно. Первый ученик заходит и садится перед нами.

– Расскажи нам о женских персонажах романа «Вдали от обезумевшей толпы», которые тебя особенно впечатлили, – говорит Дэйв.

– Ну там есть Батшеба, которая реально классно одевается, и бичиха Фанни.

Дэйв смеется первым. Он издает звук, который сторонний человек может принять за кашель. Из моего рта вырывается пронзительный писк, а Дэйв начинает хрипеть. Он делает вид, что достает что-то из сумки под столом. Я отворачиваюсь лицом к стене.

Я прекрасно понимаю, что такое поведение недопустимо для двух взрослых мужчин. Это напоминает веселье на похоронах: чем смех неуместнее, тем неудержимее он становится. Мы делаем все возможное, чтобы взять себя в руки. Позднее ребенок исправился и получил хорошую отметку. Он повел себя достойнее, чем двое предполагаемых взрослых.

Плохие новости

В одно серое утро руководитель департамента созывает экстренное собрание. По учительской распространяются слухи. Неужели опять проверка? Директор уходит в отставку? Грядет волна сокращений? Правда гораздо хуже домыслов. Лиз, чудесная Лиз с озорным огоньком в глазах, которая заботилась о нас, собирала по кусочкам, когда все шло не так, пела нам дифирамбы, заболела тем же видом рака, что унес жизнь ее сестры. К несчастью, прогноз неутешительный. Она будет продолжать работать в школе сколько сможет, потому что очень это любит. Это ужасно несправедливо, и все присутствующие убиты горем.

Сила похвалы

Через три года после моего прихода в школу в качестве практиканта я путем проб и ошибок (и конечно, не без помощи Лиз) усвоил важный урок, связанный с обучением подростков. Лучший инструмент учителя вовсе не книги, не современный проектор и не тщательно подготовленная разминка в начале урока. На первом месте всегда его отношения с учениками. Учитель должен знать, что о нем думают дети и, еще важнее, что он, по их мнению, думает о них.

Я уже говорил, что не надо пытаться стать ученикам другом, как и кричать на них в попытке продемонстрировать свой авторитет.

Думаю, стоит ненадолго отклониться от темы и поговорить о роли крика в классе. Я видел учителей, которые используют его крайне неэффективно, и сам был таким. Первые несколько раз я кричал, когда действительно был рассержен поведением ученика. Однако довольно быстро понял, что кричать, когда ты действительно зол или разочарован, – плохая идея. Ученики чувствуют, что вывели тебя из себя и ты потерял контроль. Сложно общаться эффективно, когда в тебе кипят эмоции, и ты можешь сказать то, о чем потом пожалеешь. Я решил для себя, что крик применим только в тех ситуациях, когда подкрепляет твою позицию.

Я встречал множество учителей, считающих, что крику в классе нет места, но я с ними не согласен. Если прибегать к крику редко и с умом, то он может быть поразительно эффективным. Думаю, здесь все зависит от личного стиля.

Независимо от того, кричите вы или нет, в центре ваших отношений с учениками должна быть искренняя похвала. Я понял это, работая с классами, которые считаются слабыми. Эти дети уверены в том, что не имеют способностей к литературе. Годы (а иногда и целое десятилетие) плохих отметок убивают интерес и любовь к предмету.

Часто это относится не только к литературе: дети считают, что не созданы для школы или какого-либо обучения в принципе. Они ходят с урока на урок, и в каждом новом классе по их самооценке наносится удар.

Мне повезло, и в школе я был академически способным. Экзамены не казались мне сложными. Помню, иногда даже нравилось их сдавать, потому что это был шанс показать себя. Когда нам выдавали проверенные работы, на полях обычно была похвала от учителя. Разумеется, всем приятно, когда их хвалят.

С физкультурой, однако, дела обстояли иначе. Зрительно-моторная координация никогда не была моей сильной стороной, и я хорошо помню, как меня пугала хоккейная шайба, летящая в моем направлении, или перспектива выйти на футбольное поле. Мне было так стыдно, когда я в очередной раз ронял мяч или пропускал пас. В голове до сих пор звучит голос рассерженного учителя физкультуры, и я помню, как плохо мне было в такие моменты.

Физкультура была всего раз или два в неделю. Иногда я задумываюсь, что было бы, если бы в школе физическая подготовка стояла выше академических успехов. Я, несомненно, был бы среди отстающих учеников, не выдержав постоянной критики и ощущения, что всех подвел. Мне и так было плохо, потому что спортивные успехи неразрывно связаны со статусом, мужественностью и надежностью. Постоянные спортивные неудачи меня травмировали.

Но если бы физкультура стояла в центре школьного образования, я точно цеплялся бы за любую возможность не пойти на уроки. Учителя были бы моими врагами. Последнее, чего мне бы хотелось, – это взаимодействовать с ними. Такое отношение к школе укоренилось бы во мне лет с четырех или пяти.

Я никогда не забываю об отчужденности, с которой ученики впервые входят в мой класс. Поэтому когда задаю вопрос, а ребенок дает интересный обдуманный ответ или просто отвечает лучше, чем обычно, с удовольствием хвалю его и наблюдаю за его реакцией. Иногда я могу остановить урок и сказать:

– Анна, это действительно прекрасное замечание. Я никогда не