Дневник учителя. Истории о школьной жизни, которые обычно держат в секрете - Райан Уилсон

рассматривал этого персонажа с такой стороны. Спасибо, что подняла руку и высказала свои мысли.

Реакция ученика обычно мгновенная: он расправляет плечи, выпрямляет спину и становится чуть выше. Похвала в большинстве случаев приносит плоды: ребенок с нетерпением ждет возможности снова внести вклад в урок. Как и крик, похвалу нужно применять с умом. Чрезмерное использование разрушает ее эффективность. Кроме того, похвала должна быть искренней, ведь дети чувствуют фальш за километр. Конечно, она не решает проблемы мгновенно, но значительно улучшает отношения с учениками и делает их более восприимчивыми к твоим словам, а это уже половина успеха.

Менеджеры среднего звена в действии

Ни с того ни с сего школа решила, что я должен принять участие в лидерской программе «Менеджеры среднего звена в действии». Как следует из названия, она нацелена на то, чтобы больше учителей становились школьными менеджерами. Ненавижу это.

Во-первых, в основе программы явно лежит курс по управлению бизнесом. Кто-то словно выбрал в Microsoft Word функцию «Найти и заменить» и заменил «бизнес» словом «школа». Но обучение – не бизнес, дети – не клиенты, а школа – не учреждение, приносящее прибыль. В этой программе практически ничего нет о детях, уроках, экзаменах или классах, поэтому она представляется мне максимально бесполезной и непрактичной.

Программа перегружена менеджерским жаргоном. Мы полдня разбираем тему блокеров. Очевидно, что это люди, мешающие проявлять лидерство. Они поднимают руку на собрании и ставят под сомнение ваши идеи, распускают сплетни за спиной, настраивают команду против вас или просто отказываются выполнять распоряжения.

– Мы проведем мозговой штурм и определим способы борьбы с блокерами, чтобы вы могли беспрепятственно реализовывать свои идеи, – объявляет фасилитатор[22]. – Как бы вы поступили с блокером?

Я ничего не могу с собой поделать и в ту же секунду поднимаю руку.

– Но ведь все зависит от обстоятельств! – говорю я. – Нужно разобраться, почему блокеры препятствуют твоим действиям: из злого умысла или искренних опасений.

– Мы говорим о блокере, который мешает вам делать со своей командой то, что хотите, – цедит сквозь зубы фасилитатор: его сценарий не предусматривает нюансов.

На доску попадают следующие предложения: формальные дисциплинарные процедуры, «убийство добротой» и вопросы блокеру о том, как дела у его детей, необходимые для установления доверия.

– Да, но разве не нужно иметь в виду, что человек может вовсе не быть блокером? – вмешиваюсь я. – Возможно, его действительно беспокоят ваши действия, и он вполне может оказаться прав. Разве нам не следует выслушать его мнение и, если это необходимо, признать свою ошибку?

Такое ощущение, будто я только что объявил о своем намерении ритуально принести в жертву барана посреди комнаты и измазать его кровью лица всех фасилитаторов. Они смотрят на меня с невеселыми улыбками и снова объясняют, что умение эффективно справляться с блокерами – важная составляющая менеджмента. Подруга из школы, сидящая рядом, говорит, что мне не следует снова поднимать руку. Я стал блокером.

Затем мы говорим о преподавании. Люди, ведущие курс, учат учителей учить команды учителей. Их же собственные методы обучения смехотворны. На последнем занятии каждому из нас дают воздушный шарик, просят надуть его и написать маркером самые большие страхи, связанные с лидерством.

Нам не нужен экстрасенс, чтобы догадаться, что будет дальше: мы церемониально и вызывающе лопнем шары в знак того, что оставляем свои страхи позади и готовы преодолевать трудности лидерства. Это было бы ужасно, но хотя бы логично. То, что происходит на самом деле, гораздо хуже: о шарах просто забывают. Они лежат на столах, и никто больше не обращает на них внимания. Почему мы не могли написать свои страхи на бумаге, а не на ВОЗДУШНЫХ ШАРАХ?

Словно этих мучительных занятий, щедро оплаченных школой, оказалось недостаточно, в промежутках между ними нам пришлось выполнять домашнее задание. Конечно, будучи учителями, мы задаем их каждый день, но если кто-то дает его нам, делать не станем, особенно если оно заключается в раздражающих онлайн-заданиях.

Один из организаторов сообщает, что видит, сколько времени каждый из нас тратит на их выполнение. Выдавая сертификаты на последнем занятии, он говорит, что для многих из нас эта бумага не имеет никакой ценности, потому что мы не уделили курсу время, необходимое для реального прогресса. Возможно, это правда, но мы хотя бы получили бесплатный воздушный шарик.

Вечерние занятия

Заставить учителей выполнять домашнее задание практически невозможно. Я записался на курсы испанского языка в колледже неподалеку от дома, надеясь разжечь тлеющие угли начального уровня. Занятия проходят по средам в 19:00, и я часто мчусь на них прямо из школы.

Я заметил нечто странное: на курсах деградирую до уровня нерадивого десятиклассника и, кажется, делаю все, что раздражает меня в учениках. Я довольно часто прихожу без ручки. Когда меня спрашивают, где моя домашняя работа, я пожимаю плечами и бормочу, что был очень занят. Я могу глазеть в окно, вместо того чтобы читать текст о железнодорожном сообщении в Испании.

Это феномен, который я замечаю и на собраниях учителей в школе. Некоторые коллеги стремятся занять места в заднем ряду, передают друг другу записки, иногда шепчутся, когда выступает директор. Я уверен, что существует психологическое объяснение тому, почему некоторые из нас демонстрируют поведение, которое мы стараемся искоренить у учеников. С чем бы это ни было связано, учителя – не самая простая аудитория.

Важная записка

Восьмиклассники сдают экзамен. Я стою перед классом, пока дети лихорадочно пишут ответы на вопросы о поэзии военного времени. Вдруг раздается стук в дверь.

– Извините, мистер Уилсон, но у меня для вас очень важная записка от мисс Кавендиш, – говорит и передает мне сложенный лист А4, скрепленный степлером по краям. Я разворачиваю листок и вижу безупречный почерк Зои: «Тебе так же надоели экзамены в восьмом классе, как и мне?»

Я представляю, с каким озорным лицом она передавала ребенку эту записку.

– Пожалуйста, скажи мисс Кавендиш, что мой ответ: «Определенно, да».

Программа обмена

Учительница математики Кэролайн, похоже, уже забыла, что я рассказал ей о любви ее сына к инцесту, потому что прислала мне электронное письмо с предложением встретиться за кофе и обсудить интересный проект. Уже много лет наша школа участвует в программе обмена с одной из чикагских школ. Руководившие ею учителя больше не хотят этим заниматься, поэтому Кэролайн интересуется, нет ли у меня желания взяться за это вместе с ней. Я отвечаю согласием еще до того, как она успевает закончить предложение.

В подростковом возрасте я участвовал в программах обмена с испанскими школами и убежден, что это важный опыт. Уже ничто не казалось мне страшным после того, как я провел две недели с семьей, жившей в часе езды от Барселоны, и не мог сказать этим людям ничего,