История русской армии. Cлавные военные традиции российских и советских полководцев - Сергей Павлович Андоленко

об этой схватке: «Пруссаки приближались в полнейшем порядке, с гордой миной. Подойдя на дистанцию ружейного выстрела, они произвели по нам плотный залп. Мы были сильно удивлены тем, что со стороны наших не раздалось в ответ ни одного выстрела. Пруссаки подошли еще ближе, и первый их ряд произвел новый залп. Мы не знали, что подумать, когда вновь с нашей стороны не прозвучал ни один выстрел. Пруссаки, подойдя еще ближе, произвели третий, самый убийственный залп. На этот раз все кончено, — воскликнули мы, — их всех перебили. Не успели мы договорить эти слова, как к нашему удовлетворению убедились, что у наших осталось много живых, ибо на залп неприятеля ответили наши ружья и пушки, не залпом, напротив, вразнобой, но более мощно, чем неприятель».

«Русские Лопухина защищались с энергией отчаяния. Бой шел на штыках. Нарвский и 2-й Гренадерский полки в несколько минут потеряли половину своего личного состава. Генерал Зибин был убит, Лопухин — смертельно ранен» (А. Рамбо). Но на звуки стрельбы примчался генерал Румянцев. Его четыре полка ударили в штыки во фланг прусским колоннам. Его примеру последовал генерал Сибильский. Под мощью удара неприятель подался назад. «Прусское отступление превратилось в бегство. В четверть часа поле битвы было очищено от неприятеля, а армия Левальда исчезла в лесах. В 10 ч русские бой выиграли. Были видны лишь их шапки, подбрасываемые вверх, и слышалось победное „ура!“. Это была первая победа, одержанная русскими в по-настоящему европейской войне. Их пехота показала себя миру» (А. Рамбо).

Апраксин не стал преследовать противника. Это странное решение вызвало недовольство в войсках. «Мы стоим на месте третий день после баталии, и каждое утро звучит сигнал „подъем“, а не „общий сбор“… Что мы здесь делаем? Для чего так долго ждем?» (Болотов). 8 сентября Апраксин собирает военный совет. Он говорит о тяжелом положении, в котором находятся войска после такого кровопролитного сражения, напоминает о проблемах с продовольствием и приказывает отступать. Отступление деморализует русскую армию и поднимает моральный дух пруссаков. Преследуемые Левальдом, тревожимые партизанами, терпя лишения, русские полки, эвакуирующие 10 тыс. раненых, покидают Восточную Пруссию.

Печальный исход кампании 1757 г. вызывает потрясение в обществе. Елизавета действует твердо. 28 октября Апраксин смещен с поста главнокомандующего и предстает перед военным советом. Во время допроса он умирает.

Кампания 1758 г.

Елизавета требует большей энергичности. Апраксина сменяет Фермор. Разногласия с союзниками, интриги австрийцев, отсутствие единого командования, колебания Фермора облегчат задачу Фридриху II, «который сам себе был Конференцией, Гофкригсратом, сохраняя за собой монополию на принятия решений, быстрые движения и молниеносные удары» (А. Рамбо). Но, несмотря на все неблагоприятные обстоятельства, русская армия продолжит свое возвышение. Если в 1757 г. она доказала способность бить пруссаков, то в следующем году покажет, что способна «держаться» против самого Фридриха, а в 1759-м разгромит его.

Кампания начинается в середине зимы. Задачу Фермора облегчает уход армии Левальда в Померанию. 13 января русские вошли в Тильзит, 22-го — в Кенигсберг. Очень скоро, «поддавшись панике», им покоряется вся Пруссия. Речь идет не о временной оккупации, а об аннексии. Население присягает на верность Елизавете. Фермор назначен генерал-губернатором провинции. Он завоевывает сердца жителей своим милосердием. Таким образом, в 1758–1762 гг. Восточная Пруссия является русской провинцией. «В сущности говоря, управление было мягким, местные свободы соблюдались, налоги взимались умеренные. Но покорность жителей по отношению к новым господам покажется легитимному государю чрезмерной, и, когда Фридрих вернет себе свое владение, он долго будет хранить обиду на жителей Пруссии» (Р. Уоддингтон).

10 февраля занят Мариенвердер, 17-го — Торн, 3 марта Эльбинг, но нерешительность Фермора замедлит ход операции. Только 6 июня армия возобновила наступление на Померанию. 1 июля она вступает в Позен. Фермор решает взять одну из самых важных крепостей Фридриха на Одере: Кюстрин. Нависшая над Бранденбургом угроза заставляет поспешить Дону (он сменил Левальда).

13 августа русские появляются перед Кюстрином. Они ограничиваются бомбардировкой крепости. «Фридрих II собственной персоной примчался, словно молния. Крики ужаса из угрожаемых крепостей и деревень, обобранных казаками во время набегов, стоны разоренных крестьян добавляли ему быстроты» (А. Рамбо). 20 августа он соединяется с Доной, приведя с собой 30 тыс. человек и 117 пушек. Он должен разбить русских. Король нисколько не сомневается в будущей победе. Он интересуется у Кейта[28]: «Что из себя представляет русская армия?» — «Сир, они храбры, хорошо сражаются, но у них плохие командиры», — отвечает тот. «Отлично, отлично, скоро вы узнаете, что я атаковал этих прохвостов и обратил их в бегство», — бодро заявляет король. «Сир, этих прохвостов не так-то легко обратить в бегство», — возражает фельдмаршал. «Что ж, вы сами увидите!»

Король неожиданно форсирует Одер при Густебизе, намереваясь с севера зайти в тыл русским. Но его маневр обнаруживают казаки. Фермор решает дать сражение. 23 августа он снимает осаду с Кюстрина и выдвигается навстречу противнику. Фермор потерял драгоценное время. Он мог бы разбить Дону до подхода Фридриха, но не сделал этого и рассредоточил свои силы, направив дивизию Румянцева к Кольбергу. Русская армия останавливается перед Цорндорфом, фронтом на север. Она насчитывает 33 тыс. регулярных войск, 3000 иррегулярных и 240 орудий. Так что силы равны. У русских превосходство в артиллерии, но они уступают в коннице, и узким местом является командование. Фермору далеко до Фридриха. Битва при Цорндорфе еще более, чем при Егерсдорфе, будет солдатским поединком.

Цорндорф

25 августа встающее солнце осветило прусские колонны, быстро охватывающие русские позиции. Это неожиданность. Фермор отрезан от обоза и от пути к отступлению. Однако он сразу действует по обстановке и разворачивает артиллерию против пруссаков. Битва начинается в 9 ч убийственным залпом прусских орудий. «На памяти человеческой, — рассказывает прусский офицер, — не было такого грома». Два часа русская пехота выдерживает этот адский огонь. Около 11 ч Мантейфель атакует правый фланг русских. Кауниц следует за ним, но отклоняется вправо. Русские тотчас используют эту ошибку и контратакуют первого в лоб, а второго во фланг. Ряды пруссаков тут же смешиваются. И тут в атаку бросается Зейдлиц во главе 56 эскадронов. Эта лава буквально разрезает русские боевые порядки. Однако солдаты и офицеры продолжают ожесточенно сопротивляться. «Мелкими группами, даже расстреляв все патроны, они защищаются до последней капли крови. Многие, даже со сквозными ранениями, продолжают драться, иные, потеряв руку или ногу,