Уголовно-правовые взгляды Н.Д.Сергеевского - Александр Чучаев

Принятие на себя обязанности по предотвращению последствия и невыполнение этой обязанности не заключают в себе ни положительных условий, ни уничтожения отрицательных, поэтому не могут считаться причинением. Человек, на котором лежит обязанность сообщать о пожаре, в случае неисполнения данной обязанности не может признаваться причиной пожара.

Создание же условий для развития причинной связи в конкретной ситуации может сопрягаться с принятием лицом на себя соответствующей обязанности. Няня, допустившая падение ребенка в воду, в результате чего он утонул, имела возможность воспрепятствовать этому. Она ответственна за гибель не потому, что в ее бездействии заключается нарушение принятой на себя обязанности, а потому, что своим предшествовавшим поведением создала условия для наступления указанного последствия.

Уничтожение препятствующих (отрицательных) условий по сути приравнивается к созданию положительных условий для развития причинно-следственной зависимости. Также оценивается устранение лица, действующего в качестве отрицательного условия. Однако данное обстоятельство «не всегда легко отличается от простого принятия на себя обязанности отклонять известное последствие; поэтому во многих случаях бездействия может возникнуть вопрос, представляет ли деятельность человека простое неисполнение принятой на себя обязанности или в ней заключается еще и устранение этих других лиц, действующих в качестве отрицательных условий; в первом случае бездействие есть простое допущение, во втором – причинение» 196.

Устранение лиц, деятельность которых еще не выступает препятствием для развития причинно-следственной зависимости, но могла бы быть таковой в будущем, не может считаться уничтожением действительных отрицательных условий. Поэтому бездействие человека, устранившего указанное лицо и занявшего его место, должно признаваться допущением, а не причинением.

Если будет установлено, что устраненное лицо, оставаясь на своем месте, не воспрепятствовало бы последствию либо его деятельность не оказала бы никакого влияния на развитие причинно-следственной зависимости, то соответственно и деятельность человека, устранившего его, а затем не воспрепятствовавшего наступлению последствий, не может признаваться причиной последних.

Прекращение деятельности, имеющей значение отрицательных условий, выражается вовне в различных формах. Деятельность, служащая противовесом положительным условиям, не всегда проявляется в виде приложения физических сил. «Когда положительные условия заключаются в личности какого-либо человека, тогда и отрицательные условия могут быть простым проявлением воли или, лучше сказать, настроения, намерения другого лица» 197.

Данная препятствующая сила выступает таким же отрицательным условием, как и любая другая деятельность подобного рода. Например, угроза применить оружие в отношении лица, совершающего побег из места лишения свободы, является отрицательным условием, проявившимся в заявлении соответствующего лица. Неисполнение данного заявления будет означать прекращение препятствующей деятельности, а следовательно, будет иметь значение причины.

В некоторых случаях, в связи с особым стечением обстоятельств, прекращение указанной деятельности для причинной связи совершенно безразлично. Другими словами, совершение действия, которое должно было иметь значение отрицательного условия, на самом деле оказывается бесполезным, «мнимопрепятствующим условием». Например, сторож выставляет красный флаг у только что образовавшегося провала на железнодорожном полотне, но поезд движется с такой скоростью, что его заблаговременная остановка невозможна. Иными словами, если бы сторож и не сделал этого, то результат был бы тот же. Прекращение препятствующей деятельности в этом случае не оказывает никакого влияния на возникновение последствия, поэтому о наличии причинной связи между бездействием сторожа и крушением поезда говорить не приходится.

Если же указанная деятельность хотя бы и не воспрепятствовала наступлению последствия, но затруднила его, задержала или отсрочила, причинная связь наличествует. «…Все условия последствия имеют с точки зрения причинной связи одинаковое значение, и каждое из них есть причина последствия» 198.

Таким образом, Сергеевский исходит из того, что к причинно-следственной зависимости при бездействии полностью приложима общая теория о причинной связи. Как и при действии, при указанной форме деяния: а) причинная связь в общем смысле (философском понятии) недостаточна для уголовного права; б) формулируется понятие причинной связи в уголовном праве; в) устанавливается момент присоединения субъективных условий вменения; г) определяются положения о прерывании причинной связи и о значении присоединяющейся деятельности другого лица.

Профессор П. И. Люблинский замечает, что Сергеевский, впервые исследовавший причинную связь в рамках магистерской диссертации, в учебном пособии отступил от своей концепции. Если ранее он утверждал, что «причинная связь прерывается незнанием и непредусмотрением какой-либо привступающей силы», то в учебнике «момент предвидения последствий при причинении как существенный для установления понятия причинности пропадает, и причинение там рассматривается как создание положительных условий или устранение отрицательных» 199.

По мнению П. И. Люблинского, причинно-следственная зависимость, «теперь оттесненная на второй план новейшими исследованиями», имеет непреходящую ценность, в первую очередь «выполненной сводкой сложной старой литературы по этому вопросу» 200.

Думается, такая оценка не в полной мере отражает значимость работы Сергеевского. Она, разумеется, ценна не только тем, что содержит систематизированный анализ литературы о причинной связи, но и тем, что в ней представлены собственные оригинальные взгляды автора на проблемы причинно-следственной зависимости, не потерявшие актуальности и в наши дни. Достаточно заметить, что ни один современный специалист не обходит вниманием его исследование.

Вина (элементы субъективной виновности)

В юридической литературе XIX в. подчеркивается: «Учение о виновности и его большая или меньшая глубина есть как бы барометр уголовного права. Оно – лучший показатель его культурного уровня» 201.

В работах Сергеевского нет определения вины, анализ субъективных признаков преступления автор начинает с рассмотрения элементов умысла, к которым относит: осознание противоправности деяния; понимание его свойств; предвидение последствий; наличие действительной возможности руководствоваться в своей деятельности законодательным запретом. В совокупности эти элементы образуют субъективную виновность. Три первых из них относятся к интеллектуальной сфере человека, его познавательной способности, четвертый – к волевой сфере. Последний элемент, характеризуя действительную, практическую возможность руководствоваться законом, зависит от обстановки, в которой совершается деяние. Именно в ней могут заключаться препятствия, исключающие возможность лица соблюдать требования закона, хотя оно осознает свое деяние и его противозаконность, предвидит последствия. «При наличности таких препятствий субъективная виновность и вменение деяния, сообразно вышесказанному, будут устраняться точно так же, как и при отсутствии необходимых для вменения отношений познавательной способности» 202.

В числе условий, необходимых для признания наличия вины, особое значение приобретает предвидение последствий. По мнению Сергеевского, оно всегда имеет вероятностный характер, безусловная достоверность предвидения относится лишь к области веры. «Человек, когда он предвидит последствие своего действия, то всегда предвидит его как возможное и как вероятное, не более и не менее» 203.

Сознание характера совершаемого деяния и его противоправности, предвидение последствий присущи умыслу. Таким образом, волевой момент вины автором не включается в характеристику умысла, хотя, говоря о вменении вообще, ученый упоминает его.

Осознание противоправности предполагается априори. В российском законодательстве оно нашло отражение в формуле «никто не может отговариваться неведением закона», аналогом которой является положение римского права error juris semper nocet 204.

Таким образом, по мнению Сергеевского, умысел имеет место, когда лицо осознает характер совершаемого деяния и предвидит наступление его последствий; знание же противоправности деяния законодателем презюмируется. «Основания такого приема положительного права весьма понятны: оно не может признавать незнания закона основанием к освобождению кого бы то ни было от ответственности. Государство требует от граждан знания законов отечества и всякое незнание обращает во вред незнающему. Невзирая на все теоретические соображения, которые могут быть приведены и действительно приводятся против такого приема, а именно, что нельзя наказывать за нарушение правил, деятелю неизвестных, что основание подчинения закону лежит не в факте издания закона, в сознании его, – невзирая на все это, государство не может поступать иначе и неуклонно наказывает совершившего противозаконное деяние, хотя бы и без знания о его противозаконности, как виновника умышленного» 205.