Черный поток - Роман Валериевич Волков

Рында резко обернулся к Зигунову, делающему наброски в блокноте. На морщинистой коже щек проступил румянец. Доцента явно захватил азарт поиска, и Зигунов невольно улыбнулся. Несмотря на то что старик был слегка с придурью, рассуждал он дельно. Театральность и постановочность в убийствах присутствовала, спятивший актер или постановщик – реальная версия. Проверим.

– Правильно Зорин сделал, что отправил вас ко мне. Он, безусловно, прекрасный специалист и виртуозно работает с источниками. Но уж больно узко и сухо воспринимает данные. Не видит за ними масштаба, действующих лиц. А здесь надо думать шире. Ab ovo usque ad mala, как говорили древние римляне. От яиц до яблок. Надо все принять в расчет.

– Собственно, за этим я и пришел.

– И верно поступили, дорогой Порфирий Петрович! Мы с вами…

– Я Петр Сергеевич. И вот что, давайте уже без этих присказок, они меня невероятно раздражают. Можете более официально выражать свои мысли?

– А? – Рында, казалось, вынырнул откуда-то из глубин своих мыслей и удивленно уставился на гостя. – Что? А, конечно… Я не хотел вас никак… Порфирий Петрович – это же великий сыщик, талантливо описанный Федором Михайловичем Достоевским, я думал, это комплимент…

– Знаем, читали. Не надо комплиментов, – нахмурился Зигунов. – Называйте меня «товарищ майор» или по имени-отчеству.

На душе полегчало. Уж очень сильно раздражал его многоуважаемый знаток искусств, а ради дела надо было держать себя в руках. Теперь справляться со словесным извержением собеседника получалось чуточку легче.

Однако старик не обиделся, а что-то забормотал себе под нос, подошел к книжной полке, достал один из многочисленных томов, стал лихорадочно перелистывать страницы длинным узловатым пальцем, затем бросил книгу и подбежал к Петру.

– Погодите-погодите. Вы говорите, был камень, который нашли у первого убитого? Камень – то есть Петр! Скала! Как вам такая версия? Может, проверить всех Петров?

– Проверим, – вздохнул Зигунов.

– Или вот еще мыслишка… Камень этот был завернут в бумагу и перетянут веревкой. Так? Чтобы его развязать, пришлось бы потратить время. Распутать узлы и все такое.

– Видимо, да. Пострадавший так и не успел этого сделать. Узлы были сильно затянуты.

– А кем работал убитый? Я читал в газетах, что он занимался финансовыми операциями. Но не за кассой же он сидел в супермаркете, правильно? В банке служил? В какой-то инвестиционной конторе? Где?

– Он занимался займами. Давал деньги под огромные проценты. Возвращать долги часто бывало нечем. Понятно, что это много врагов, искалеченных судеб. Всех проверяем.

– Хм-хм… очень-очень интересно… Похоже… Кое-что проясняется…

Доцент поднял указательный палец в назидательном жесте и продолжал как ни в чем не бывало:

– Что ж, продолжим искать ultĭma ratio regum – последний довод королей, который сможет разнести ваши сомнения в щепки. Пусть такой подход ненадолго станет нашим модусом операнди, и когда мы найдем принцип, идею, тогда найдем и убийцу.

– Вы что-то нашли?

– Подождите-подождите. Я думаю. Второе убийство было сделано мечом или шпагой… Так мечом или шпагой, кстати? Чем именно?

– Скорее орудие можно шпагой назвать. Вертел, стилизованный под шпагу.

– Шпага, значит. Тогда, может быть, дуэль.

Зигунов кивнул. Все же старик соображал в верном направлении, хотя рассуждения его шли весьма запутанным путем.

– Так, дуэль-дуэль. Может «Капитанская дочка»? Но Петруша Гринев выжил… Нет. «Каменный гость»? Фауст и Валентин?

– Мы думали про дуэль, да, – кивнул Зигунов.

– Надо будет поспрашивать в сувенирных и на всяких туристических раскладках. Не покупали ли у них набор из двух шпаг? – предложил Рында, делая рукой выпад.

– Вторую шпагу мы не нашли, беспорядка особого тоже в помещении не было. Если и дуэль, то без сопротивления второй стороны.

Пожилой доцент поджал губы и стал ходить из одного угла кабинета в другой. Сейчас он как никогда походил на задумавшегося над чем-то преподавателя. А Петр сидел нерадивым учеником и не мог придумать ни одной стоящей идеи.

– Может, вы о чем-то забыли упомянуть? – остановился Рында напротив гостя и пытливо заглянул ему в глаза. – О чем-то, что может оказаться весьма существенным. Деталь, реквизит, без которой нет мизансцены. Вроде перевязанного камня, маленькая деталь, но сразу картинка заиграла! Если нужно подписать какие-то бумажки о неразглашении или еще что, я готов. Тут уже задето не только мое любопытство, но, я так понимаю, на кону жизни людей, не так ли? Ведь пока мы не знаем, как преступник мыслит, на что опирается, мы не можем быть уверены, что он не нанесет удар снова. Или что этот удар нанес именно он. Ведь вы можете просто не понять, что убийство совершено тем же человеком, если не расколете в первую очередь его модус операнди.

– Вы с этим модусом прямо как с родным носитесь, честное слово, – проворчал в ответ Зигунов, открывая папку.

– Может, – легко согласился Рында. – Не узнаем, пока не рассмотрим со всех сторон. Давайте, Порфирий Петрович, сказали «а», говорите уже и «бэ». А иначе зачем вы ко мне пришли?

– Да, пожалуй… Ладно. Об этой детали СМИ не говорили, так что и вы не распространяйтесь, пожалуйста. Вот подписка о неразглашении. Прочитайте и подпишите.

Старик не глядя подписал документ и пытливо уставился на майора.

– Тело Лисичкина было завернуто в штору. И уже сквозь нее проколото шпагой. А если быть совсем точным, вертелом в виде шпаги. Такая подарочная ерунда, которая в магазинах для туристов продается.

– Хммм, – уткнулся губами в кулак Рында, мелко кивая головой. – Вертел, значит. Карабас-Барабас хотел Буратино проткнуть вертелом. А Лисичкин в последнее время никакого компромата на директора цирка или театра не собирал? Не хотел утопить там или очернить? Опять театр. Сходится!

Зигунов кивнул и приподнялся, протягивая руку доценту. Надо было идти и не тратить время.

– Да, театр и режиссеры, куклы и марионетки. Интересно. Спасибо.

– Я еще буду думать! Вроде что-то нащупал! Подождите, еще мыслишка…

– Ну, заходите, как надумаете!

Пока все это было мимо.

Глава 10

Чух-чух чух-чух

Чух-чух чух-чух

Тууууу!

Это товарняк промчался мимо нас.

Мчи дальше, товарняк!

Мы ждем не тебя.

Мы с моей былой возлюбленной, с моей запутавшейся любовницей сидим в замызганной машине. Дождь моросит по лобовому стеклу, со скрипом работают дворники. В салоне горит свет. Одной рукой я сжимаю ее холодную руку, другой просматриваю записи в ее телефоне. Это можно удалить… Это тоже…

Станция пуста, лишь мигает огонек сигареты одинокого таксиста, на удачу ждущего клиента. Он меня не видит, а я его вижу из-за густых ветвей кустов, растущих у станции.

А вот побежал вдалеке бедолага без зонта. Он не