Девичья фамилия - Аврора Тамиджо

подняла голову и принялась высматривать Чудо-Санти. Нена показала ей его, когда портнихи уже возвращались в церковь, за что получила взбучку от Пряхи. Молодой человек, ровесник Фернандо, стоял, упираясь ногой и спиной в стену. Руки засунуты в карманы, ботинки блестят, костюм лучше, чем у жениха на свадьбе. Он был ниже ростом, чем ее брат, и намного худее. Волосы очень светлые, может, серебристые, а может, белые, цвет глаз с такого расстояния не различить. Он смотрел по сторонам так, словно ему на все плевать и будто на самом деле он находится где-то еще.

Священник произнес молитву святому Бенедикту, в которой просил защитить крестьян от бесовских злодеяний, но Сельма не слышала ни слова. Хотя если подумать, святой, пожалуй, задолжал ей свою милость в награду за то, что она вышила ему одеяние, достойное принца. А может, Сельма слишком много об этом думала. Во всяком случае, когда она смотрела на Чудо-Санти, тот вдруг поднял голову. Не для того, конечно, чтобы посмотреть на нее, а для того, чтобы найти глазами ту, кто его интересовал, – Нену. Уже некоторое время она не шла у Санти из головы: он пару раз видел, как Нена днем выходит из швейной мастерской, и влюбился в нее. Поспрашивав, он узнал, что она каждый день приходит сюда из Сан-Ремо и работает вышивальщицей у Пряхи. Ему лишь однажды удалось поговорить с ней – точнее, снять шляпу и поздороваться. Сельма тогда поспешила вперед, чтобы не упустить попутку, а Нена осталась позади, то ли разозлившись на подругу, то ли рассчитывая столкнуться с Санти, и ответила на его приветствие. В тот день для Санти все было кончено. Вспоминая девушек, которых он встречал в своих странствиях, он решил, что женится только на Нене: в конце концов, ему уже пора было обзавестись женой. Когда вечером в Сан-Бенедетто ему вновь удалось поймать улыбку Нены, он решил сделать следующий шаг.

Вот только он совершил ошибку.

Когда шествие закончилось, он познакомился с группой мужчин из Сан-Ремо-а-Кастеллаццо, среди которых был Фернандо Кваранта: высокий и широкоплечий, тот шутил со всеми и пил вино, как воду, – глаза у него не тускнели, а ноги не заплетались. Санти, привыкший быть первым парнем на деревне, проникся к нему симпатией и завязал беседу. Фернандо, который после выпивки становился куда болтливее, решил, что блондин – занятный парень, и внимательно слушал. Санти рассказывал о своей жизни и о тяжелом труде в карьере, причем по его словам можно было подумать, что он и впрямь там вкалывает, а Фернандо поведал, что его сестра работает вышивальщицей у Пряхи. Санти навострил уши, будто хитрый лис, каковым он себя считал, а Фернандо махнул рукой со стаканом в ту сторону, где стояли Сельма и Нена. Санти снова впился глазами в ту, к которой его влекло. Дело было не только в том, что Сельма – как точно подметила Пряха – легко становилась невидимкой; надо учесть, что Нена, с ее горящим взглядом и черными как вороново крыло волосами, выбившимися из-под вуали, была гораздо больше похожа на родную сестру Фернандо.

И вот Санти, воспользовавшись тем, что новый друг выглядел веселым и благодушным, попросил разрешения познакомиться с девушкой, которую считал его сестрой.

– Как по-вашему, могу ли я получить разрешение приехать в Сан-Ремо, чтобы засвидетельствовать мое почтение вашей сестре?

– А что вам за дело до моей сестры?

– С вашего позволения, я хотел бы с ней познакомиться. С ней и с вашей семьей.

И Фернандо, который денно и нощно следил за сестрой, зорко, словно ястреб, в тот единственный раз согласился слишком поспешно.

– Приходите в воскресенье после обеда. Познакомитесь с моим братом и матерью, а заодно и с сестрой.

– А как зовут вашу сестру?

– Сельма.

За весь вечер Санти ни разу не взглянул на Сельму. И все же в следующее воскресенье, в час, когда те, кому было чем пообедать, переваривали пищу, а остальные укладывались под навесами, чтобы перебить голод сном, Санти Маравилья вновь надел свой красивый костюм. Купив печенье с кунжутом, он сел на телегу, которая ехала в Сан-Ремо. Дорога между двумя деревнями шла под уклон, и Санти думал о том, как ему повезло, – у девушки, которую он выбрал в жены, есть только мать и братья, а отца нет. Его настроение еще улучшилось, когда, приехав в деревню, он узнал, что Фернандо Кваранта живет на втором этаже харчевни и что именно в харчевню надо идти, чтобы с ним встретиться. По дороге, сжимая в руках печенье, завернутое в промасленную бумагу, он разглядывал улицы и дома Сан-Ремо-а-Кастеллаццо; он был бы не прочь жить в этой деревне, особенно если его жена получит в приданое место, где даже в самые плохие времена не будет недостатка в еде.

Сельма узнала, что Санти Маравилья попросил у ее брата разрешения познакомиться с ней, на следующий же день после праздника святого Бенедикта. Нена приняла эту новость не слишком хорошо, а Сельма не подала виду, что слышит, хотя это стоило ей больших усилий, прикушенного языка и проткнутого иглой указательного пальца, так что Пряха спросила, хорошо ли она себя чувствует и не хочет ли пойти домой. Но Сельма осталась сидеть, где сидела, между двумя открытыми окнами, на сквозняке, шила хуже обычного и старалась не уколоться снова, пока Нена шипела ей на ухо, что Чудо-Санти должен был выбрать ее вместо Сельмы.

В воскресенье днем она шила на заднем дворе, когда в харчевню пришел Санти. Был конец марта, и под теплым солнцем, вопреки всему, что говорила ей Нена, кожа Санти не блестела, но он все равно выглядел очень нарядно. По крайней мере, таким он показался Сельме, которая бросила на него взгляд из-за плеча Фернандо.

Санти не сразу понял свою ошибку. А когда наконец понял, было поздно: Фернандо Кваранта уже представил его своей матери Розе и брату Донато, священнику. Санти Маравилья не был глупцом, но ни с кем другим такого не случилось бы.

Санти ужасно провел время с Сельмой, а Сельма прекрасно провела время с Санти. Вцепившись в свое вышивание, словно это было единственное, за что она могла ухватиться, чтобы ее не унесло ветром, она тихо слушала звонкий голос юноши, разносившийся по внутреннему дворику. Сельма шила, изредка поднимая голову, чтобы кивнуть в ответ на его редкие вопросы, а Санти все пытался представить, как можно посчитать эту серую мышь красавицей. Но ничего не выходило: он думал только о Нене, о ее глазах и волосах, которые его околдовали. Сельма тоже думала о своей подруге, о резких словах, которые Нена бросила ей в лицо:

– Тебе никогда не было дела до парней, и теперь ты отнимаешь у меня именно того, который мне нравится? Ты не подруга, а тварь. А ведь я даже работу тебе помогла найти, стерва.

Нена плюнула Сельме под ноги, чтобы выразить свое презрение, а Сельма не проронила ни слова. Оставшись одна посреди пыльной дороги, по которой проезжали телеги, направлявшиеся в Сан-Бенедетто, она смотрела, как плевок высыхает на солнце, надеясь, что боль в груди утихнет так же быстро и что подруга когда-нибудь простит ее. Больше Нена в мастерской у Пряхи не появлялась.

После того дня Санти навел справки во всех четырех деревнях, и ему рассказали, что Фернандо Кваранте случалось приходить в неистовство по куда менее значительным поводам, чем если он узнает, что Санти ошибся и на самом деле хотел жениться не на его сестре, а на другой девушке. Санти Маравилья не был особенно умен, но не был и глуп, а прежде всего он был человеком практичным: он был бы рад иметь такого друга, как Фернандо, да и харчевня ему приглянулась. Мало-помалу, навещая Сельму, он начал представлять себя в роли мужа этой кроткой и покладистой женщины; ее же, казалось, заботило только вышивание. В конце концов, уверившись, что Сельме нравится его общество, летом 1948 года он попросил у Фернандо Кваранты руки его сестры. А Фернандо спросил мать. Если кто в их семье и недолюбливал Санти Маравилью, так это Роза.

К тому времени Розе сообщили, что Нена рассказывает