По ту сторону рифта - Питер Уоттс

– А ведь мне ее лицо показалось знакомым, – говорит он. – Еще когда я прочел в газетах. Впрочем, мне так и не удалось вспомнить, кто это.

Научный руководитель Жасмин Фицджеральд.

– Наверное, у вас много студентов, – предполагает Томас.

– Да. – Его собеседник склоняется к монитору и начинает стучать по клавиатуре. – С некоторыми я даже еще и не встречался. Один-двое в Европе, с ними общаемся исключительно по сети. Надеюсь увидеть их летом в Берне… ах, так вот она. А на фото в прессе совсем не узнать.

– Доктор Рассел, но ведь она живет не в Европе.

– Да, рядом. Хотя проходила практику в ЦЕРНе. С тех пор как у нас зарубили проект суперколлайдера[17], здесь чего-то добиться сложновато. Ага!

– Что такое?

– Она же в отпуске. Теперь припоминаю. Года полтора назад она приостановила работу над диссертацией. Кто-то из родных заболел, если не ошибаюсь.

Рассел вглядывается в экран, и вдруг смысл прочитанного обрушивается на него.

– Так она убила своего мужа? Убила? Томас кивает.

– Бог мой. – Рассел мотает головой. – Не подумал бы, что она из этих. Она всегда казалась такой… такой жизнерадостной.

– И до сих пор кажется. Временами.

– Бог мой, – повторяет доктор. – И чем же я могу помочь вам?

– Она страдает от довольно изощренных бредовых идей. И пересыпает их специфическими терминами, которыми я не владею. Насколько могу судить, в ее словах может быть некий смысл… нет, нет. Забудьте. Смысла там быть не может, но мне не хватает знаний, чтобы в полной мере уяснить ее, скажем так, заявления.

– Какого рода заявления?

– Начнем с того, что она постоянно ведет разговоры о воскрешении мужа.

– Ясно.

– Вас это как будто не удивляет.

– А разве должно? Вы же сказали, у нее бред. Томас набирает воздуха в грудь.

– Доктор Рассел, в последние дни я кое-что почитал по теме. Популярная космология, квантовая механика «для чайников» и так далее.

Рассел отвечает снисходительной улыбкой.

– Что ж, начинать никогда не поздно.

– У меня создалось впечатление, что многое из происходящего на субатомном уровне имеет чуть ли не религиозную окраску. Спонтанное возникновение материи, сосуществование различных характеристик… Что уже близко к потустороннему.

– Да, полагаю, так оно и есть. В некотором роде.

– А если в целом, космологи склонны к религиозности?

– Не особо. – Рассел барабанит пальцами по своему монолиту. – В этой области и так столько странностей, что религиозного подтекста нам не требуется. В некоторых восточных религиях высказываются идеи, отчасти напоминающие принципы квантовой механики, но сходство тут довольно поверхностное.

– Ну а как насчет христианских мотивов? Что-то может внушить человеку веру в единого всеведущего Бога, способного воскрешать мертвецов?

– Да нет, Господь с вами. Кроме разве что Типлера этого… – Рассел подается вперед. – А что? Не ударилась же Фицджеральд в христианство?

Убийство – еще куда ни шло, намекает его тон, но уж это…

– Едва ли, – успокаивает его Томас. – Разве что христианская доктрина допускает теперь и человеческие жертвоприношения.

– Да. Действительно.

Рассел принимает прежнюю позу – очевидно, удовлетворившись ответом.

– А кто такой Типлер? – спрашивает Томас.

– Что? – Рассел рассеянно моргает. – Ах да. Фрэнк Типлер. Космолог из Тулейна[18]. Заявлял, что располагает экспериментально проверяемыми математическими доказательствами существования Бога. А также загробной жизни, если не ошибаюсь. Несколько лет назад наделал много шуму.

– Вас, я так понимаю, это не впечатлило.

– Вообще-то я не особо вникал. Теология меня не слишком интересует. То есть если физика вдруг докажет, что существует некий бог, или, наоборот, его не существует, то замечательно, но суть вопроса-то не совсем в этом, правда?

– Даже и не знаю. Хотя, как по мне, неслабый такой побочный эффект.

Рассел улыбается.

– Не найдется ли у вас библиографических данных? – интересуется Томас.

– Ну разумеется. Минутку. – Скормив терминалу компакт-диск, Рассел пробегается по клавиатуре. «Сан» ровно гудит. – Да, вот оно: «Физика бессмертия: современная космология, Бог и воскресение мертвых». 1994 год, автор Фрэнк Дж. Типлер. Могу распечатать полные данные, если хотите.

– Будьте добры. Так что у него были за доказательства?

Профессор демонстрирует нечто, отдаленно схожее с улыбкой.

– В двадцати – тридцати словах, – добавляет Томас. – Для дураков.

– Что ж, – произносит Рассел, – по существу, он утверждал, будто через миллиарды лет жизнь встроится в некое грандиозное вычислительное устройство, работающее на квантовых эффектах, чтобы избежать гибели, когда Вселенная схлопнется.

– Я думал, Вселенная не намерена схлопываться, – перебивает Томас. – Доказали ведь вроде бы, что она просто будет расширяться…

– Только в прошлом году, – сухо бросает Рассел. – Я могу продолжать?

– Да, конечно.

– Благодарю. Как уже было сказано, Типлер утверждал, будто миллиарды лет спустя жизнь встроится в некое грандиозное вычислительное устройство, работающее на квантовых эффектах, чтобы избежать гибели, когда Вселенная схлопнется. Неотъемлемой частью данного процесса станет точное воспроизведение всего, что происходило во Вселенной до этого момента, вплоть до квантового уровня, а также всех возможных вариаций этих событий.

Из принтера, примостившегося возле стола, вылезает бумажный язык. Рассел выдергивает его и передает Томасу.

– То есть бог – это суперкомпьютер из конца времен? И все мы возродимся в некой смоделированной реальности, матери всех симуляций?

– Ну… – Рассел колеблется. Похоже, карикатурная формулировка причиняет ему физическую боль. – Можно сказать и так, – с неохотой признает он. – В двадцати – тридцати словах, как вы выразились.

– Ничего себе. – Неожиданно бредни Фицджеральд превращаются в нечто откровенно прозаичное. – Но если он прав…

– Все сошлись на том, что это не так, – поспешно вставляет Рассел.

– Но если. Если модель точна, то как отличить реальную жизнь от загробной? Какой тогда в этом смысл, иначе говоря?

– По идее, смысл в том, чтобы избежать гибели. Что же до различий… – Рассел качает головой. – Собственно, я так и не дочитал его книгу. Как вы уже поняли, теология не настолько меня интересует.

Томас также качает головой:

– Что-то не могу поверить во все это.

– А мало кто смог, – говорит Рассел. Потом, словно оправдываясь, прибавляет: – Хотя, если мне не изменяет память, теоретические выкладки у Типлера были довольно основательные.

– Не сомневаюсь. Что с ним стало потом? Рассел пожимает плечами.

– А что обычно происходит с теми, кому хватает глупости предложить людям новый взгляд на мир? На него все накинулись, как акулы на добычу, и разорвали на куски. Где он теперь, не знаю.

В чем подвох?

Ни в чем. Во всем. Ни с того ни с сего проснувшись, Майлз Томас озирает свою квартиру-студию, погруженную во тьму, и пытается уверить себя, что ничего не изменилось.

А ничего и не изменялось. С улицы доносится тот же, что и всегда, шум ночного движения. По стене и потолку расползаются серые параллелограммы, оконный переплет отбрасывает бледную тень в свете далекого фонаря. Левая половина кровати по-прежнему пустует, уход Натали остался в таком далеком прошлом, что Томасу уже и не нужно напоминать себе о нем.

Он бросает взгляд на электронные часы у изголовья: 02:35.

Что-то стало иначе.

Ничего не изменилось.

Хотя одно отличие имеется. На тумбочке лежи опус Типлера, в полиэтиленовой защитной обложке отражается красный огонек часов. «Физика бессмертия: современная космология, Бог и воскресение мертвых». В темноте букв не различить, но такое название не забудешь. Днем доктор заскочил в библиотеку и взял там книгу, раскрыл наугад

…лемму 1 и тот факт, что

значит,

, что является не чем иным, как (E.3), однако (E.3) верно лишь при том условии, что…

…и швырнул в портфель, потому что ему сразу стало противно и не по себе. Он не знает даже, зачем вообще потратил время, чтобы раздобыть эту ересь. У Жасмин Фицджеральд бредовое расстройство, только и всего. По причинам, в которые Майлз Томас вдаваться не обязан, она устроила своему мужу вивисекцию на кухонном полу. А теперь выдумывает, как бы себя оправдать, исправить непоправимое, и тот факт, что она прикрывает свои бредни космологической тарабарщиной, не делает их более заслуживающими доверия. На что он рассчитывал – за ночь стать спецом по квантовой механике? Да светит ли ему хотя бы малая доля тех знаний, которые нужны, чтобы заметить прорехи в ее старательно сконструированных фантазиях? Зачем вообще утруждать себя?

Но он так и поступил. И сейчас «Современная космология, Бог и воскресение мертвых», черт бы ее побрал, смутно рисуется перед ним в половине третьего утра, и что-то явно изменилось, он почти уверен в этом, но никак не может понять, что же именно. Просто чувствует себя как-то иначе. Чувствует…