Мийол-ученик 2 - нейтак

от сколиотических идиопатий примерно в три-семь раз чаще, чем мальчики. Начинается такое просто как дефект осанки, нередко вызванный острым высококонтагиозным…

Отбрасывая несущественное. Выявляя главное.

Формирование скелета у потенциальной пациентки завершено. Какой бы фактор ни вызвал нарушение, даже если он продолжает действовать, им можно пренебречь. Если поработать уже над результатом, этиологию болезни можно… хах! Да, можно вывести за скобки!

Раз выпрямив кости, бояться их нового искривления не нужно.

А что такое изменение формы кости? Если посмотреть шире, глазами даже не целителя, но артефактора, ремесленника?

Работа с формой материала – это магия четвёртого уровня.

Даже подмастерьем быть не надо!»

Луцес зажмурился, глубоко и часто дыша.

«Разумеется, изменять форму живого и в живом – кратно сложнее. По целому комплексу причин, начиная с фундаментальной проблемы: сопротивления, оказываемого праной пациента. Но… это всё равно работа с формой, не сущностью.

И для меня, потомственного кланового целителя, особенно с опорой на зелья и ритуал усиления – если использовать доработанный, специализированный… для меня, уже-подмастерья, изменение формы скелета с сопутствующими влияниями на мягкие ткани…

Возможно.

Оно даже, пожалуй, не шибко сложно».

Выныривая из глубин концентрации, Луцес моргнул. Кивнул сам себе.

«Пара дней на составление плана, неделя на его уточнение, а через месяц…»

Не замечаемая им самим улыбка предвкушения изогнула губы, а в глубине глаз плавно разгорелись тёплые огни.

Клан там или не клан, воспитание или не воспитание, но ему действительно нравилось лечить людей. И помощь Кульми он предвкушал так, словно уже добился нужных результатов.

Базилар 6: скромный праздник — день рожденья

Три тысячи двести восемнадцатый год, третий сезон, первый месяц, четвёртая неделя, второй день. Он же – семнадцатый день рождения Мийола из Жабьего Дола, подмастерья школы Безграничного Призыва, базилара гильдии Сарекси.

У феттелинн – титульной нации Империи, обычаи которой легли в основу человеческих традиций и государственных установлений, этикетных правил, эталонных норм пристойного, должного и обычного – празднование дней рождения считалось не самым лучшим поводом для веселья. Ларенская школа философии считала день рождения наполовину траурным: чему тут радоваться, если смерть стала ещё на год ближе? Мудрый, как писали ларенцы (особенно Тарзий), не станет радоваться такой дате – но, возможно, сочтёт уместным в этот день подвести итоги, как краткосрочные, так и общие. Подбить приход и расход, образно выражаясь.

И уж точно не станет мудрый закатывать пирушки по такому сомнительному поводу. Истинно разумный вообще избегает крайностей: безудержное веселье и неисцелимое горе равно чужды ему… в отличие от спокойного, безмятежного равновесия.

Однако в полной мере исповедовать подобный ригоризм сложно. Для большинства, которое вовсе не мудро (да и разумно отнюдь не всечасно), иметь хотя бы даже и сомнительный повод для празднования – куда лучше, чем не иметь его. Частично заимствовав обычаи у других, покорённых народов, дни рождения в Империи всё-таки стали отмечать. Хотя обыкновенно – без всякой помпы, камерно, собирая узкий круг родных… и, быть может, самых близких друзей.

За одним исключением.

Когда итоги прожитого года значительны и достойны, а возраст, приросший ещё одним годом, из повода для траура превращается в повод прихвастнуть и блеснуть, рамки семейного торжества расширяются. Поэтому мэтр Никасси Морозная ничуть не удивилась, получив от Мийола за полных две недели до даты именное приглашение в его новый мезонет.

И… сочла нужным скорректировать свои планы так, чтобы принять приглашение.

Если бы новоиспечённый базилар собирался праздновать более публично, вис-Чарши едва ли сделала такой шаг навстречу. Разве что появилась ненадолго и поспешила вернуться к своим многочисленным делам. В конце концов, лично её вклад в несомненные успехи минувшего года, для призывателя крайне удачного, исчезающее мал; ценящая честность превыше многих иных достоинств, среди шумного многолюдья Никасси просто не сумела бы избавиться от чувства неловкости – и потому не смогла погрузиться в праздник, как в воду бассейна, с головой.

Но само место празднования с ограниченным списком приглашённых обещало именно что малое, почти семейное торжество. А игнорировать такое – во-первых, более грубо, во-вторых, куда менее разумно. Ведь приглашение можно рассматривать ещё и в разрезе политическом. Мийол, зазывая на праздник своего доставшегося по случаю куратора, может тем самым прозрачно намекать на то, что желал бы видеть «приёмную мать-по-гильдии» не почти посторонним человеком, связанным с ним чистой формальностью, а кем-то более близким.

Даже, быть может, его личным учителем.

Поэтому прийти на его семнадцатую годовщину мэтру Никасси следовало хотя бы для того, чтобы прояснить данный вопрос.

И она пришла.

…Белоснежная туника классического свободного кроя с широкими разрезными рукавами и полами до середины бедра с высоким облегающим воротом, отливающая на свету десятками миниатюрных радуг – на неё пошёл знаменитый перламутровый шёлк, одна из самых дорогих немагических тканей, стоящая клатов по своему весу. Тунику дополняли тёмно-серая юбка-брюки практически в пол, по своему оттенку находящиеся аккурат между льдистой серостью глаз и чернотой бровей, широкий полночно-синий пояс и такие же длинные, до самого локтя, перчатки. Мудрить с причёской адвансар не стала, велев слуге заплести привычную косу… правда, с более сложным, чем обычно, узором. Чтобы придать образу завершённость, Никасси закрепила на лбу серебряную фероньерку с крупным, огранённым в каплю сапфиром; металл украшения отлила в текущей форме и алхимически ингибировала, придавая ему немеркнущий блеск, она сама – а вот камень огранил и подарил ей по случаю повышения в ранге троюродный дядюшка.

Перед выходом из своего мезонета Морозная посмотрела в ростовое зеркало и нашла, что отражающаяся в нём элегантная дама смотрится…

Не блестяще. Нет. Для подлинного блеска слишком холодно, недостаточно живо, скованно. Пусть и в полной гармонии что с характером, что с собственным (не особо любимым, хотя и честно заслуженным) прозвищем.

Но всё же подобный вид… приемлем.

Создаёт достаточную дистанцию – особенно если отработанно спроецировать во внешний слой ауры толику самодостаточной отчуждённости.

Мэтр замкнула на левом запястье пространственный браслет (шестой уровень, хорошая гномья работа с некоторыми бонусами), бросила в зеркало последний беглый взгляд, вздохнула и двинулась по адресу, обозначенному в приглашении. До нужного времени оставалось ровно столько минут, сколько нужно, чтобы добраться куда надо спокойным шагом.

Как оказалось, большинство гостей предпочли совершенной пунктуальности небольшую, но вполне допустимую поспешность. Трудно понять иначе слова, которыми – вместе с небольшим, почти небрежным поклоном – поприветствовал Никасси хозяин приёма, встретив её у входа на площадке для медитаций:

– Рад видеть