Гибель Киева - Валерий Грузин

Кирпичик он нашёл, и в месте его падения вбил по самую шляпку два неприметных деревянных колышка. По траверсу колышек обломал на растущем поблизости кустарнике две веточки, заострил их ножиком (обломать-то могли и после его ухода) и сделал на них зарубки. Ну, и уже на всякий случай, поставил спреем кляксу на невесть откуда взявшейся тут порванной покрышке и только после этого покинул подготовленную позицию.

Сегодня всё осталось на своих местах, разве что кирпичик валялся не на прежнем месте.

Он занял место в центре условно намеченного круга и задрал голову. Через час с четвертью там, у перил моста, где-то на высоте третьего этажа должна показаться рожа конецкого. Александр умышленно надел сшитую явно на Подоле серую бейсболку с длиннющим козырьком, серый свитер и чёрные джинсы. Всё, что он увидит, – серое на сером: ни одной зацепы.

Кстати, весь этот прикид через полчаса окажется в пластиковом кульке, а тот, в свою очередь, в мусорном баке в паре километров отсюда. В кулёк предварительно была засунута поллитровая банка с отработанным машинным маслом. Оставалось снять полиэтиленовую крышку и вылить масло на свитерок. Поменять старый свитер на новый в ярко-красную поперечную полоску – секундное дело, а джинсы… да в них пол-Киева ходит. Бейсболку выбросит в окно на подъёме на Сапёрное поле – там одна машина в час проезжает.

Конецкая физиономия ничего не увидит. Ровным счётом ничего. И машины не дадут увидеть, поскольку ровно через сорок секунд Регина скомандует ему въехать на мост и дальше на Харьковский массив. Конечно, за ним может следовать сопровождение. Но и ему не успеть, если не будут действовать внаглую. Не будут. Он предупреждён: за нарушение условий – штраф, и никаких бумаг не получит. Так что, если и будет «хвост», то он себя обнаружит, и к месту происшествия подрулит через пару-тройку минут, а за это время Александр будет далеко.

Конецкому также было велено, кроме денег, положить в портфель тяжёлый предмет, весом в пять килограмм. Ведь портфель должен опускаться отвесно, без колебаний, а на такой высоте амплитуда раскачивания (он-то волноваться должен) может быть столь значительной, что, не ровен час, портфель мог залететь в пространство промежуточного между ними яруса. Нет, портфель должен опускаться отвесно, прямо в руки Александра.

И вот – высшая точка кульминации. Александр, держа портфель в руках, должен сильно дёрнуть за верёвку два раза, а конецкий её выпустить.

Собственно, с этого момента Александр становился преступником, а конецкий – жертвой. С момента, когда конецкий отпускал верёвку, он считался стороной, выполнившей условия договора.

Александру оставалось жить целый час, не находясь в конфликте с законом. Каким бы уродливым и аморальным ни было государство, оно с этого момента как бы приобретало черты некоего благородства – права искать, ловить, поймать и судить злоумышленника, посягнувшего на собственность другого гражданина. И плевать, как эта собственность была добыта. Но времени на достоевщину не оставалось. Нужно приводить в порядок и мысли, и тело.

Анатолий сообщил, что клиент вышел и уселся в чёрный «бумер». В руках – портфель. Сидит в машине и долго разговаривает по мобильнику. Всё. Поехали!

Александр объявил Регине пятиминутную готовность. Та запустила двигатель.

Находись в распоряжении Александра вертолёт, он бы узнал, что за машиной конецкого, когда тот, сделав левый поворот с Прорезной на Крещатик, от парковки, что у углового дома, вслед за ним двинулась синяя «пятёрка» с двумя мужиками, находившимися, судя по всему, в хорошей спортивной форме. Они тут же подтвердили донецкому, что держат его в поле зрения.

Вертолёта у Александра не было, но была интуиция. Она и подсказала ему дать команду Регине (сам Александр выходить на связь не хотел: мало ли какие средства задействовал ко-нецкий? А Регина всё равно через пятнадцать-двадцать минут должна выйти на связь и таким образом обнаружить себя для прослушки. Но отвлекающий маневр так и был задуман, что свою мобилку она выбросит сразу же после передачи денег, а далее будет играть роль убегающего зайца).

Регина всё исполнила вдохновенно: ледяным тоном она довела до сведения конецкого, что тот нарушает условия и что гореть ему придётся не только в аду, и она лично проследит, чтобы огонь был нужной температуры. Правда, в конце сеанса мобильной связи не удержалась и рявкнула: убрать слежку, скотина!

Скотина послушался и дал команду присланному на подмогу прикрытию оставить его. Те выслушали, но не послушали, а лишь притормозили, но из зоны видимости не выпустили. Приказ, как-никак.

Далее по плану. Выбрались на шоссе. Регина держала его на длинном поводке, а сзади неё на совсем длинном поводке расположились присланные услужливым другом конецкого менты. Вот такой кавалькадой они и подъезжали к заезду на Южный мост в направлении Левого берега.

Регина по мобильнику скомандовала тормозить и медленно подъехать к месту, где на перилах ограждения нарисованы две поперечные полосы. Сама же остановилась поодаль, так, чтобы тот не мог рассмотреть ни лица, ни номера машины.

Он ответил, что видит. Регина крепко держала его за шиворот.

– Стоять! Не оборачиваться! Не обделываться! Перебросить портфель через перила. Опускать. Медленно. Верёвку держать крепко! Так! Дёрнул два раза? Теперь отпустить верёвку. Садись в машину и езжай домой через Ленинградскую площадь.

Сопровождение настигло их в тот момент, когда обе машины въезжали на мост. Относительно машины Регины возникли очевидные подозрения, и они решили преследовать её. Уже на мосту, поравнявшись с гигантским трейлером, она незаметно бросила мобилку под его спаренные колёса, напевая мотив из «Риголетто», и, удерживая крейсерскую скорость 80 км в час, покатила в Борисполь.

Никто её не остановил, но «пятёрка» приклеилась – не оторвать. Ну и пусть! Решила она. Интересно было бы взглянуть на их физии. А впрочем, что у ментов может быть интересного? Мучительные раздумия? Интеллектуальные метания? Микромимика творческого поиска? Решимость воина? Трагизм старика? В её коллекции несколько тысяч портретов. И ни одного мента. Ни одного.

Она поставила на платную стоянку одолженную у друзей машину, которую те заберут через несколько дней по прилёту из Египта, а сама проследовала в терминал № 2 и улетела в Москву, оттуда в Индию, оттуда в Таиланд и так далее… Может, зимой и объявится.

Рада, что сумела помочь другу. Да и не друг ей Александр. Он тот, кто в Киеве, кто всегда ей рад. И он делает этот город родным. Есть к кому приехать, засунуть под мышку голову, укрыть ноги пледом и, ощущая его надёжное тепло, вдыхать слишком терпкий аромат Олд спайс. Почему он его выбрал? Ординарный резкий запах. Мужицкий даже. Надо не забыть привезти ему в подарок что-нибудь поинтереснее.

Тем временем Александр тоже катил по дороге. Развернулся в обратную сторону и старался не пропустить поворот на Сапёрную слободу. Съезд-то незаметный. А вот и он. Но что это? Знак только прямо. Вчера весь маршрут проехал, и знака не было. А давать кругаля? Нет, это лишнее. Мало ли что? У него в запасе полчаса есть, а дальше неизвестно. Да и рановато для гаишников. Придётся нарушать.

А стоят, родимые! Конечно, хлебное местечко. Тормознули, хотя его «Волгу» обычно не тормозят.

Он вышел. Без поспешности. Развёл руками: виноват! карайте! Не заметил, раньше его тут не было. А привык. Для виду они его постращали, но он вывернул кошелёк, наскрёб двадцатку. Мало? Ну тогда в дело пошла заначка: эх, и на пиво не останется! «Ничего. Дома возьмёшь». Там обнаружилась ещё одна двадцатка (больше никак нельзя, а то заподозрят). И этого хватило. Отпустили с миром и напутствием.

Он поднялся по крутой спирали на горку, выехал на главную улицу слободки, затем повернул направо и уже у самой рощицы при спуске с горы с другой стороны остановился у железного гаража. Оглянулся – никого. Заехал, забрал портфель и Барбару и, будто выгуливая собаку, начал спускаться в сторону Корчеватого. Благо на пути попадались разные свалки, и он выбросил и залитый маслом свитер, и тяжёлый портфель, предварительно облив его из прихваченной пластиковой бутылки отработанным машинным маслом (зачем кому-то его пальчики). На всякий случай бросил спичку. От масла потянулся едкий дымок.

Прикрикнув на Барбару, за которой трусливо гавкая следовала свора бродячих собак, выбежал на дорогу и остановил частника. Попался, слава Богу, «Москвич». Этот не будет фордыбачить, мол, собака, сиденья испачкает, а за тридцатку весело довезёт куда надо.

Под мышкой елозил чёрный кулёк, в котором – тело чувствовало, ох, чувствовало – угадывались твёрдые углы ровненьких бумажных брусочков. Он не стал открывать кулёк. Он знал, что с этой минуты уже не бедняк.