О добывании огня - Зигмунд Фрейд

из признаков определенной группы психических расстройств. Психоанализ признает, что в целом неврозы асоциальны по своей природе и всегда направлены на отчуждение человека от общества, на замену безопасного монашеского уединения прежних дней обособлением по болезни. Еще было показано, что сильное чувство вины, преобладающее во многих неврозах, представляет собой социальную модификацию невротической тревоги.

С другой стороны, психоанализ полностью выявил влияние общественных условностей и потребностей на возникновение и развитие неврозов. Силы, которые вызывают ограничение и вытеснение влечений со стороны личности, преимущественно обязаны своим происхождением желанию соответствовать требованиям культуры. Врожденная конституция и набор детских переживаний, которые в иных случаях неизбежно ведут к неврозу, не обеспечат этот результат там, где соответствие культуре отсутствует или когда культурные требования не выдвигаются тем слоем общества, к которому принадлежит индивидуум. Старое утверждение – мол, распространение нервных расстройств обусловлено развитием культуры – правдиво лишь отчасти. Молодежь приобщается к требованиям культуры через воспитание и пример старших поколений; если вытеснение влечений протекает независимо от этих двух факторов, разумно предположить, что первобытная доисторическая потребность наконец-то становится составной частью организованного и унаследованного дара человечества. По сути, ребенок, спонтанно вытесняющий влечения, просто-напросто воспроизводит историю развития общества. То, что сегодня воспринимается как акт внутреннего обуздания, когда-то было внешним действием, навязанным, быть может, текущими потребностями; точно так же требования, предъявляемые ныне каждому молодому индивидууму как внешние, могут со временем сделаться внутренней предрасположенностью к вытеснению.

З. Образовательный интерес

Преобладающий интерес, который должна ощущать к психоанализу теория образования, основан на вполне очевидном факте. Лишь тот, кто проникает в сознание детей, может их воспитывать; а мы, взрослые люди, не в состоянии понять детей, потому что уже не понимаем собственное детство. Наша инфантильная амнезия доказывает, что мы отдалились от детства. Психоанализ обнажает желания, мыслительные образы и процессы детского развития. Все более ранние попытки в этом направлении были в высшей степени неполными и вводили в заблуждение, поскольку напрочь упускали из виду важнейший фактор сексуальности в ее физических и психических проявлениях. То изумление, с каким встречают наиболее достоверные выводы психоанализа о детстве – эдипов комплекс, себялюбие (или «нарциссизм»), склонность к извращениям, анальный эротизм, сексуальное любопытство, – отражает всю глубину пропасти, отделяющей нашу душевную жизнь, наши ценностные суждения и даже наши мыслительные процессы от мыслительных процессов нормальных детей, не говоря уже о больных.

Когда воспитатели ознакомятся с данными психоанализа, им будет легче примириться с определенными стадиями детского развития; в частности они уже не будут придавать чрезмерное значение социально бесполезным или извращенным инстинктивным словам и поступкам детей. Наоборот, они будут воздерживаться от всякой попытки насильственного подавления таких побуждений, когда осознают, что попытки такого рода зачастую обеспечивают не менее нежелательные результаты, чем пугающее воспитателей попустительство детским шалостям. Насильственное подавление сильных влечений извне вряд ли способно обуздать или целиком затушить эти влечения у ребенка; оно сводится к вытеснению, что создает предрасположенность к позднейшим нервным заболеваниям. Психоаналитику часто выпадает возможность наблюдать воочию, сколь важна неуместная строгость воспитания для развития неврозов; индивидуум теряет работоспособность и не может получать удовольствие, расплачиваясь за нормальность, на которой настаивает воспитатель. Еще психоанализ может показать, сколь поистине бесценный вклад в формирование характера вносят асоциальные и извращенные влечения ребенка – при условии, что они не подвергаются вытеснению, а перенаправляются со своих первоначальных целей к более возвышенным посредством так называемой сублимации. Наши высшие добродетели суть отклики и сублимации наших наихудших склонностей. Образование должно тщательно воздерживаться от погребения этих драгоценных источников действия, должно ограничиваться поощрением процессов, посредством которых энергия организма направляется по безопасным путям. Все, чего можно ожидать от индивидуальной профилактики неврозов, находится в руках психоаналитически просвещенного образования[82].

Целью настоящей статьи не было ознакомление научно ориентированной публики с полным описанием психоанализа, его содержания, гипотез, проблем и открытий. Моя задача состояла в том, чтобы показать, что психоанализ представляет интерес для многих областей знания, и раскрыть возможности плодотворного сотрудничества.

Мифологические параллели к пластичному навязчивому представлению[83]

(1916)

Один пациент в возрасте чуть старше двадцати лет страдал от того, что плоды бессознательной психической деятельности стали ему являться не только в навязчивых мыслях, но и в навязчивых образах. Причем эти мысли и образы то сопровождали друг друга, то проявлялись независимо. Так, всякий раз, когда он видел, как его отец входит в помещение, ему неизменно приходили на ум навязчивое слово Vaterarsch[84] и некий навязчивый образ. Перед его мысленным взором отец представал в виде обнаженной нижней части тела, с руками и ногами, но без головы и туловища. Половые органы отсутствовали, а лицо располагалось на передней части объекта.

Объяснить этот крайне необычный и нелепый образ будет проще, если упомянуть, что пациент, человек развитого интеллекта и высоких нравственных идеалов, до десяти лет проявлял самыми разнообразными способами вполне живой анальный эротизм. Этот этап развития в силу взросления остался позади, но его сексуальная жизнь снова вынужденно вернулась к предварительной анальной стадии вследствие противодействия генитальному эротизму в более зрелые годы. Он сильно любил и уважал своего отца, но также изрядно того боялся; впрочем, если отталкиваться от собственных высоких мерок этого человека в отношении аскетизма и подавления влечений, отец представлялся ему олицетворением погони за развратом и наслаждениями материального толка.

Слово Vaterarsch сам пациент толковал как шутливую «тевтонизацию» почетного титула «патриарх» (Patriarch). Навязчивый образ выступал очевидной карикатурой и напоминал иные случаи, когда ради уничижения цельное представление о человеке подменяется представлением какого-то телесного органа – например, гениталий; можно еще вспомнить бессознательные фантазии, в которых личность как таковая отождествляется с гениталиями, и шутливые обороты речи («обратиться в слух» и пр.).

Расположение лица на «животе» поначалу показалось мне предельно странным, но затем я сообразил, что уже видел подобное на французских карикатурах[85]. А дальнейшие разыскания привлекли мое внимание к старинному изображению, которое точно соответствовало навязчивому образу пациента.

Согласно греческому мифу, Деметра пришла в Элевсин в поисках похищенной дочери, и ей предоставил пристанище некий Дисаул со своей женой Баубо; обуянная печалью, богиня отказывалась есть и пить, однако Баубо ее рассмешила, внезапно задрав платье и показав голое тело. Обсуждение этой истории – по всей видимости, за ней скрывается описание магического обряда, утратившего смысл, – можно найти в четвертом томе работы Саломона Рейнака «Culte, Mythes, et Religions» («Культы, мифы и религии», 1912)[86]. Автор добавляет, что при раскопках в малоазийской Приене было найдено несколько терракотовых фигурок Баубо: это женское тело без головы