Эмма Дженкинс - Елена Владимировна Добрынина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вот так встреча! И какими ветрами занесло в столицу нашего воробушка?
Я чуть не подпрыгнула. Резко повернулась и увидела смеющиеся голубые глаза и знакомую возмутительную улыбку миста Диксона, чтоб его демон приобнял.
– Что вы тут делаете? – выпалила я первым делом. – Вы же вроде бы учились в Брэдфорде?
– Перевелся в столицу. А вы, мисси…
– Мистресс… Эмма Дженкинс, с этого года учусь в ШРАМе.
– Ишь ты! Вы полны сюрпризов, – улыбнулся Диксон. И почему я все еще помню его имя?
– А это, стало быть, ваше учебное пособие!
Он беззастенчиво ткнул пальцем в шедевр Ариэллы Харт.
– И как успехи с директором? – улыбка стала совершенно невыносимой.
Что я до сих пор знала о неловкости? Сейчас я готова была сквозь землю провалиться от стыда.
– Восхитительно, – буркнула я, костеря в мыслях этого хама Диксона, Ариэллу Харт, Джейн и себя заодно.
– Какой у вас дар? – к счастью, Диксон сменил тему.
– Никто не знает. И ось тоже, – быстро добавила я, едва заметив, что мой визави захотел о чем-то спросить. – Возможно, я виталист, но это предположения.
– Вот как! – молодой маг выглядел слегка озадаченным. Но надолго его, к сожалению, не хватило. – Кстати, вы нарушаете традицию.
– Традицию?
– Мы общаемся уже несколько минут, а вы еще ни разу на меня не упали.
– Зато вы верны себе, – я постаралась произнести это довольно едко, – и все время меня подначиваете.
– Ну, смущать девичьи умы – мое хобби, – покаянно произнес Эверт.
– А, ну тогда идите, смущайте, – я подбородком указала на только что вошедшую в магазин молодую даму столь свирепого вида, что подходить к ней я бы поостереглась.
– Нет-нет, – картинно ужаснулся нахал, – тут даже я бессилен.
Когда мы выходили из лавки со своими покупками, я попыталась рассмотреть, что же приобрел голубоглазый маг, но не заметила ступеньку и, споткнувшись, чуть не врезалась ему в спину. К чести Диксона, он уже галантно распахнул дверь одной рукой и успел поймать меня другой.
– Вот теперь я совершенно спокоен, – с каменным лицом произнес он. – Есть все-таки на свете незыблемые вещи. Не беспокойтесь: падая в мои объятия, вы не падаете в моих глазах.
Решив, что спорить бесполезно, я поскорее приняла вертикальное положение и постаралась придать своему лицу выражение безмятежности, несмотря на всю мою ярость.
– Всего хорошего, мист шут гороховый.
– И вам того же, воробушек… о, прошу прощения, мистресс Воробушек, совсем запамятовал.
На этом мы и расстались.
Алисия уже ждала меня в условленном месте. Судя по ее довольному лицу, встречи прошли удачно, и теперь ей хотелось скорее отметить это вкусной выпечкой.
Полакомившись, мы набрали печенья и разноцветных драже, чтобы в комнате был запас сладостей на неделю, и в ШРАМ вернулись только под вечер. Даже спать легли пораньше, утомленные долгими прогулками и разъездами.
Сегодня я вижу обрывки сновидений. Словно кто-то нарезал на куски пленку, перемешал их, стер половину, склеил в случайном порядке и все полученное решил продемонстрировать мне как кино.
Мы снова сидим за столом в мастерской Лая. Все напряжены до предела: Эд крепко, до побелевших костяшек, сжимает пальцы в замок, Тери опустил голову и отгородился от всех козырьком сложенных пальцев, Рид стучит по полу каблуком, Лай… Лай торопливо роется в ящиках стола.
– Нам нужно что-то совсем простое, – приговаривает он, – лучше серебро.
– Что-то, что не привлечет внимания, – не поднимая головы, произносит Тери.
– Что меньше всего похоже на серьезный артефакт, – это Рид.
– Кажется, вот это может подойти. – Лай что-то достает из недр ящика. Обрыв. Мы передаем по кругу большую серебряную чашу. Каждый по очереди делает на ладони надрез обсидиановым ножом, собирает кровь в ладони, а затем выливает ее темным, почти черным ручейком в чашу.
Лай закидывает в чашу какой-то серебряный предмет, Тери что-то бормочет, выливает туда же что-то из колбы, Рид делает над чашей сложные пассы, на какой-то момент на руках и лице его проступают черные вздувшиеся вены. Потом это проходит, но друг резко бледнеет, лоб его покрывается испариной. Он кивает и передает чашу Эду.
– Добровольно делюсь кровью и жизнью. Клянусь всегда быть рядом. – Эд делает глоток из чаши и передает ее Риду. Обрыв.
– Все понимают, к чему это может привести? – Лай смотрит в глаза каждому по очереди.
– Мы все равно сдохнем все по одному, – зло выплевывает Рид. – Тилль ни при каком раскладе не оставят в живых, я лучше повешусь, чем присягну этому уроду. А вы, – он обратился к Эду, Тери и Лаю, – сможете спокойно жить с этим?
Мне становится страшно. Не потому, что это может плохо для меня кончиться, – я уже смирилась с этим. А потому что из-за меня могут пострадать друзья. – Вчера я слышал беседу деда с отцом, – глухим голосом говорит Тери, – они окажут ему поддержку.
Рид сжимает кулаки.
– А если нам сбежать? – предлагаю я. – Эд может набросить на нас иллюзию.
– Нас переловят как птенцов, – качает тот головой. – Моих сил не хватит, чтобы сделать пять настолько плотных иллюзий. И потом, – он медлит, собираясь с силами, – мой род тоже намерен примкнуть к нему.
Обрыв.
Последний глоток достается мне.
Я вынимаю из чаши окровавленный медальон на цепочке и надеваю его на себя.
Лай подталкивает к моей руке нож.
– Тилли, завершай.
Я беру нож, острием прокалываю подушечку пальца, жду, когда скопится побольше свежей крови, и, прикладывая окровавленный палец к медальону, произношу, как договаривались:
– Выполняйте обещанное.
Обрыв.
Я резко просыпаюсь, сердце колотится как ненормальное. Рука сжимает мамин медальон. Я прихожу в себя. Надо же, я так привыкла к медальону, что и во сне он со мной. Я вспоминаю кое-что еще. Тилли, Тилль. Вот и последнее имя.
Глава 8
Письмо Эммы к Лиззи
Лиззи, у меня потрясающие новости!
Но сразу я тебе о них не скажу. Можешь назвать меня занудой, но сначала тебе придется читать о моих обычных и скучных школьных событиях (не смей сразу заглядывать в конец письма!).
Два месяца в ШРАМе пролетели очень быстро, и
