Судьба человека. С любовью к жизни - Борис Вячеславович Корчевников

Мне позвонили из нашей серьезной организации «Международная книга», представители которой находились во всем мире: в Южной и Северной Америке, в Европе и чуть ли не в Африке. Они попросили заехать к ним, чтобы поговорить, и на встрече сказали, что Polarvox Music заинтересовалась моим творчеством. Я был не против и отправился в Финляндию, на знакомство. Приехал на вокзал, меня встретили представители двух организаций. После заселения в гостиницу в двенадцать часов мы поехали к какому-то высокому зданию, где нас ждали владельцы финской компании. Поднялись на этаж, открылся лифт, я вышел, передо мной стояла президент фирмы Елена Юранто, высокая, очень красивая особа. Ее отец был швед, а мать испанка – серьезная смесь. Тут же подошел официант с подносом шампанского, я тогда подумал: «Вот это начало». Мы пошли знакомиться, сели в комнате для переговоров и начали обсуждать то, что они хотели записать со мной альбом, и даже не один. Я посмотрел тогда в глаза президента компании и понял, что там затевается какая-то интрига. Одним словом, у нас получился контакт, я стал часто приезжать в Финляндию на репетицию со шведскими и финскими музыкантами. Через полгода мне позвонил представитель «Роскниги» и сказал: «Юра, ты представляешь какое несчастье!» – «Что такое?» – «У Елены Юранто погиб муж в автомобильной катастрофе, ехал ночью на машине и врезался в каток». У меня опять вызов в Финляндию, я приехал, уже была весна, все цвело. И тут Елена пригласила меня к себе домой. Я первый раз побывал в квартире миллионеров. Начались наши отношения.

Была очень интересная ситуация. Когда она приезжала, всегда привозила мне какие-то подарки. Я приехал в Финляндию, она мне купила там несколько бас-гитар. Я с этими гитарами в Москву вернулся. Володя Кузьмин увидел одну из них, стал белого цвета и попросил продать. Я ответил ему тогда: «Вова, не могу, подарок любимой женщины. Не могу», – но потом продал, конечно.

Как-то раз Елена собралась приехать в Москву. Я решил, что нужно тоже сделать подарок, и начал лихорадочно думать, что я могу купить. Потом вспомнил, у меня была знакомая – директор магазина «Парфюмерия», где продавались иногда французские духи. Стоили они дорого, по 40, по 50 рублей. Их я и решил подарить. Мы с ней зашли в тот магазин, через прилавки прошли в подсобку, там было очень грязно, и дальше попали в кабинет директора. Я сказал ему: «Привет. Слушай, у тебя есть духи французские?» – «Конечно. Сколько надо? Какие?» Я ответил: «А сколько у тебя наименований?» – «Пять». – «Вот давай все пять». Торжественно вручил ей, миллионерше, эти духи, сам сгорал от радости, думал, какой я крутой пацан. А она сначала ничего не поняла, потом сказала: «Ой, спасибо», – культурная женщина. Мы вышли, и я весь уже радостный шел по улице Горького, кайфовал от того, что сделал подарок.

А потом в 1987 году с нашим ВИА произошла очень неприятная история в городе Куйбышеве.

«Сначала пришел тревожный сигнал из Тольятти. В 5000-м зале Дворца спорта «Волгарь», где проходили выступления Юрия Антонова, певец позволил себе неуместные грубые высказывания в адрес зрителей. Тольяттинцы, с таким нетерпением ожидавшие гастролей популярного артиста, были оскорблены. А следом за этим сигналом поступил другой, не менее тревожный, из Куйбышева. Юрий Антонов сорвал концерт в здешнем Дворце спорта».

Из статьи «На что обиделись зрители» в газете «Советская культура» от 19 марта 1987 года

– Это случилось, потому что я был неосмотрителен. На наших концертах Дворцы спорта были набиты битком, по пять-шесть тысяч человек, мы работали три-четыре концерта в городе. А здесь первые ряды не аплодировали вообще. Я вышел и сказал: «Ну да, я понимаю, что в первом ряду сидят люди особые, которые билеты не покупали». Кстати, это была правда, там сидел весь обком ВЛКСМ, им давали первые два-три ряда бесплатно. Сейчас это воспринимается как юмор, тогда – как оскорбление. Видимо, это кого-то задело, и на следующем концерте из зала начали раздаваться какие-то оскорбительные выкрики. Это были не зрители, а подставные люди. Явно несколько человек, которые решили таким образом отомстить за мое легкомысленное высказывание. Я признаю, что не стоило так говорить, надо было проглотить все, отработать и уехать. Но человек построен на эмоциях. На следующий день мы приехали на концерт, и на подъезде я увидел, что на улице стоят шесть тысяч человек, их не пускали в зал. Сначала подумал, что-то случилось, мы зашли с заднего входа на площадку и увидели на сцене экран, чтобы кино показывать. Мне директор коллектива сказал, что нам запрещают отрабатывать наши концерты. Тут вышел директор филармонии и сказал: «Юрий Михайлович, я с сожалением констатирую, что первый секретарь обкома партии приказал прекратить выступления, а вас – покинуть город». – «Нет, мы будем выступать, народ стоит, все на сцену, выкатывайте аппарат», – ответил я.

Мы вытащили все оборудование, подняли экран, в это время директор вышел к толпе у входа и сказал, что концерт состоится. К нему подбежали два человека в гражданской одежде, вывернули ему руки за спину и увели в машину. Мне запретили выезд за границу, сняли со всех показов по телевидению. Ну что ж, мы работали концерты, ничего страшного. Я продал 50 миллионов альбомов в этой стране, не в мире, а в этой стране. И если померить не советскими мерками, а международными – это были совсем мизерные гонорары.

Елена Юранто заказала в тот период семь Дворцов спорта в Финляндии с моими концертами, но ей позвонила «Международная книга» и сказала: «Юрий Михайлович отказался ехать». Понимаете? Отказался. Потом мы как-то встретились с Еленой в Каннах, посидели, я обстоятельно все рассказал. Она поняла, но это было уже после.

Однажды во время Московского международного фестиваля я обедал в ресторане гостиницы «Россия», ко мне подошел какой-то молодой человек латиноамериканского вида, кучерявый такой, и сказал на русском языке: «Здравствуйте. Я студент ВГИКа из Никарагуа. Мы сидим вот там, нас группа студентов. С вами хочет познакомиться мексиканская актриса кино Сокорро Бонилья». Я: «Ну пусть познакомится». Она подошла, села за стол и начала что-то лепетать по-испански. Я, конечно, ничего не понимал, но хлопал глазами. Такая красивая женщина, тайком только одна мысль-то закралась. И я ей отвечал: «Да. Ну да». Сокорро опять что-то по-испански, а я: «Да, да, да. Отлично». Мы поели, рассчитались, пошли на выход, она с нами. Я тому пацану говорю: «Слушай, меня там машина ждет». Смотрел на нее, а она в ответ такими глазами преданными, не встречал подобных – мексиканский сериал наяву. И я стал лихорадочно соображать, что