Судьба человека. С любовью к жизни - Борис Вячеславович Корчевников

в Лос-Анджелесе, а я был в Лондоне, потом в Кембридже. Период с 90-х годов мы провели вместе, говорили с ним о девушках, о женщинах, об очень интимных вещах, о деньгах. Мы могли, например, пойти в ресторан, немножко выпивали, и меня папа спрашивал: «Ты сколько выпил?» – «Две рюмки». – «А я восемь. Ты ведешь».

Так получилось, что у отца в Англии была какая-то симпатичная знакомая, ничего серьезного. Тем более он оказывался в Лондоне наездами, а я уже там обосновался. Прошло время, я стал с ней общаться, она мне очень понравилась. Я долго не знал, как сообщить об этом папе. Как-то я нашел нужную форму и сказал: «Папа, а можно я за ней поухаживаю?» Его ответ меня очень обрадовал: «Сделай одолжение, прошу тебя». Надо сказать, что она очень хорошая женщина, мы провели вместе три года.

Деталей отношений отца с Вивьен, его второй женой, я не знаю. Они поженились, потом у них родилась дочка Александра, она живет во Франции. Довольно быстро, насколько я помню, они с отцом перестали жить вместе. Но это не помешало ему и моей маме, когда мне было десять лет, отправить нас с Вивьен в первый раз во Францию на старой машине, у которой ничего не работало, фары не горели. Мы проехали через всю Европу, у нас было отличное путешествие. Она вообще замечательная женщина, сейчас живет в Париже. И каждый раз, когда меня забрасывает туда, я стараюсь ее увидеть. Матом ругается лучше меня в десять раз.

Мы с Натальей Петровной, мамой Андрея Кончаловского, часто разговаривали по телефону, и она очень переживала, что я не приезжаю к ней на дачу, она держала для меня комнату два года. Привезла из Парижа абажурчики на лампы, все подготовила. «Почему ты не приезжаешь?» – всегда спрашивала Наталья Петровна. А я училась во ВГИКе, мне каждый день надо было ходить на занятия, и не было просто времени. Она очень сердилась. И как-то по телефону она стала кричать: «Я знаю, ты не приезжаешь, потому что здесь Вивьен! А она так мечтает с тобой познакомиться». И бросила трубку. Я перезвонила, взял трубку Андрей Сергеевич, говорю ему: «Мне мама сказала, что Вивьен мечтает со мной познакомиться. Дай ей трубку». Он передал ей трубку: «Вы хотите со мной познакомиться? Приезжайте ко мне, потому что я не могу поехать на дачу, у меня нет времени».

И она приехала. Мы стали дружить, я к ней очень нежно отношусь.

Наталия Аринбасарова, мама Егора Кончаловского

– Наталья Петровна, моя бабушка, была женщина и властная, и сложная, и непредсказуемая. Но, конечно, каким-то цементирующим составом или осью, вокруг которой все крутилось, она, безусловно, была.

Однажды у меня была травма шейного отдела позвонка, чудом не парализовало. Я лежал в больнице, Никита Михалков, мой дядя, заезжал ко мне очень часто. Привозил мне от бабушки какие-то завтраки. Но больше всего меня до слез тронула другая история с ним. Никита ведь был очень небогатый человек до достаточно позднего времени, но делал вид, что состоятельный. Помню, я как-то встретился с ним на «Мосфильме», и он спросил: «У тебя деньги есть?» Я говорю: «Нет», – соврал, рубля три у меня было. Никита: «Ну сейчас», – достал кошелек, у него лежало, вот честно, пять рублей и десять. Он мне отдал десять. Причем видно было его колебание – а с чем же он останется. Он начал зарабатывать деньги и стал практически олигархом от кино только уже после перестройки. На самом деле Никита – человек, который инкогнито делает очень много добрых дел. И мнение о нем разное, но далеко не такое, каким он является на самом деле.

Я себя безмерно уважаю и считаю очень смелым человеком, потому что я искусствовед, никогда не учился снимать кино и создал 16 фильмов. Несмотря на то, что меня отругали все 16 раз, никто не посмеет сказать, что я не режиссер. Конечно, трудно, когда всегда присутствует еретическая мысль, что за меня все сделал папа, или дядя, или дедушка. Мой отец жаловался, что ему 70 лет, он уже классик советского кино, а его все называли «сыном Михалкова».

Вообще, у начинающих кинематографистов есть очень неприятная вещь – «синдром первой работы». Это когда, например, приходишь к предпринимателю, которому нужна реклама, и обычно тот спрашивает: «А вы что-нибудь снимали? Рекламу какую-нибудь? Покажите, с чем вы к нам пришли». И ты говоришь: «Нет, я ничего не снимал», – а заказчик тогда: «Нет, вы знаете, идите поснимайте с кем-то, учитесь на других». У меня такого не произошло, потому что в этом бешеном зверином капитализме, который тогда начался, наша фамилия была очень известной, и момент первой работы я проскочил легко. А потом, конечно, начали меня ругать со страшной силой за то, что я снимаю.

Не уверен, что я когда-нибудь влюблялся так, чтобы потерять голову. Мне не с чем, не с кем сравнивать. Было совершенно отдельное чувство к маме моей дочери Маши, Любе Толкалиной. Она была маленькая, совсем молодая, а я уже такой, в принципе, тертый калач, что тоже удобно – легко ездить по ушам девушке.

Можно сказать, что я появилась в кино благодаря моему мужу, Егору. «Антикиллер» был кинематографическим событием, тогда еще не вышла «Бригада». Если бы не Егор, я, конечно, работала бы в театре, может быть, состоялась по-другому. Но именно ему благодарна и обязана тем, что меня знают такой, какая я есть.

Любовь Толкалина, актриса, бывшая жена Егора Кончаловского

– Люба могла поддержать любой разговор, но интересов общих у нас было мало. Мы, например, никогда не любили одно и то же кино. Да, конечно, я ее снимал в лентах, она очень талантливая актриса, а не потому, что она моя спутница или мать моего ребенка. Люба мне очень нравилась и сейчас нравится. Она прекрасная женщина, замечательная. Наверное, в Любу я все-таки был влюблен. Но все заканчивается когда-нибудь, мы остались в прекрасных отношениях. С дочкой я вижусь через день, у нас соседние квартиры. Я живу за городом с Тимуром и его мамой – моей нынешней подругой Марией.

Маша, к счастью, не актриса, а юрист. Она защищала мои интересы в одном суде. Дозащищалась. Я был абсолютно одинокий в тот момент, ни от кого не уходил, ни к кому не приходил. Мы только стали встречаться, и выяснилось, что Маша беременна. Все ускорилось со страшной силой, появился Тимур, так и живем. Может, я женюсь? Может. Я не знаю. Мы только привыкаем чуть-чуть друг к другу, посмотрим, как пойдет.

Я как-то уехал в Оксфорд