Стать японцем - Александр Николаевич Мещеряков

понижало, а повышало их статус, хотя и делало их «рабами» церемониальное™, ибо накладывало на их поведение огромное количество ограничений.

Чем выше был статус человека, тем более церемониальным надлежало быть его поведению. Из всех четырех сословий именно самураи наиболее активно занимались разработкой и сохранением церемониальных правил телесного поведения, которые служили средством групповой самоидентификации. Оправдывая ситуацию, при которой самураи не являются производителями нужных для жизни вещей, Ямага Соко писал, что их предназначением является обеспечение в Поднебесной (Японии) мира с помощью «выправления тела» и воспитание «сердца» (сознания), пригодного для управления страной43. Под «выправлением тела» (сюсин) подразумевалось воспитание личности, имеющей такие телесно-душевно-статусные (церемониальные) характеристики самурая, которые позволяют ему играть доминирующие общественно-государственные роли.

Церемониальные правила поведения касались самых разных сторон жизнедеятельности (стрельба из лука, верховая езда, фехтование, правила социальной коммуникации). Количество правил и регулируемых ими ситуаций было таково, что, в сущности, оставляло человеку мало свободы выбора, хотя, разумеется, регламентация жизни князей, сёгуна или императора была проведена с намного большей последовательностью, чем в других стратах. Причем количество таких правил имеет явную тенденцию к разрастанию. «Культурность» понималась как свод правил — и чем больше таких правил усвоил человек, тем он «культурнее». Теоретик пути самурая Дайдодзи Юдзан (1639—1730) говорил, что простолюдину достаточно заботиться о своих родителях и никак не обозначать своей почтительности телесным образом, но самурай в -присутствии отца должен непременно соблюдать определенные телесные правила: сидеть в церемониальной позе (сэйдза, «сидеть на пятках», когда зад прижат к пяткам, а руки покоятся на коленях); не прятать руки за пазухой; разговаривать с сидящим отцом только сидя; во время ночевки (во время путешествия) вместе со своим сюзереном ноги самурая не должны быть направлены на него; услышав имя сюзерена, ему надлежит немедленно встать или же принять церемониальную сидячую позу и т. д.44

Наиболее общим правилом церемониального телесного поведения было требование, чтобы тело находилось в максимально сжатом состоянии и занимало как можно меньше места в пространстве. Поэтому сидячая поза со скрещенными ногами считалась «невежливой» («вальяжной»), во время ходьбы руки полагалось прижимать к туловищу, а не размахивать ими.

Разработкой и сохранением правил церемониальности занималось множество мыслителей эпохи Токугава. В их поучениях тому, как следует жить, воспитанию церемониального (почтительного) поведения уделяется выдающееся место. Кроме того, существовали и школы, специализировавшиеся на церемониальности. К наиболее авторитетным школам следует отнести дома Огасавара, Исэ, Имагава. Под действие разрабатываемых ими положений попадало намного большее число людей, чем в случае с придворным сёгунским или императорским церемониалом.

Общим принципом воспитания «настоящего» самурая было усвоение им определенных норм поведения, что дости-

навсегда-определенной последовательности, без отклонений от чаемого и неизменного образца. Правильное телесное поведение свидетельствовало не только о культурности, но и о моральности человека. Обучение телесному поведению и моральным нормам следовало осуществлять одновременно. «Следует учить тому, что помыслы должны быть не лживы и не кривы, что речи должны быть правдивы и не обманны, что в словах не должно быть не-церемониального и низкого, что поведение тела должно быть правильным и достойным»46.

Подготовка настоящего самурая состояла не только в изучении им ряда канонических (преимущественно конфуцианских) текстов, но и в усвоении определенных телесных образцов (ката). Это касается как церемониального повседневного поведения, так и специфических воинских упражнений, основным способом усвоения которых служил устный инструктаж наставника и телесное воспроизведение учеником тех движений, которые демонстрировал учитель. В этом отношении ката «демонстрируют типичный для дальневосточной гносеологии подход к знанию, которое понимается не как информация, помещенная в память, а как практическое знание, естественно воплощающееся в действии, — умение»47. Занятия воинскими искусствами (фехтование на бамбуковых мечах, мгновенное выхватывание из ножен меча настоящего, стрельба из лука, борьба и др.) получили действительно широкое распространение. К концу периода Токугава насчитывалось 718 школ фехтования, 52 — стрельбы из лука (занятие наиболее «элитное» и одновременно наиболее «бесполезное» — лук уже много веков не употреблялся в качестве оружия), 148 — владения копьем, 179 — борьбы48. Развитие воинских искусств в том виде, в каком они существовали в Японии, было обусловлено прежде всего мирными условиями жизни. Предназначением воина была война, но войн-то как раз и не происходило, самураи на глазах превращались к людей гражданских, «изнеженных». Многие идеологи самурайства в качестве человеческого идеала нередко выставляли китайского «благородного мужа», который, как известно, не имеет никакого отношения к военным занятиям. В то же самое время сословная идеология требовала от самурая другого. Постоянно раздавались недовольные голоса: нынешние самураи, мол, не то, что прежде — одеваются цветисто, словно торгаши, предаются плотским удовольствиям и даже не умеют плавать. В 1694 г. сёгун Токугава Цунаёси издал указ, предписывающий всем самураям без исключения заниматься воинскими искусствами.

В методах телесного обучения воина господствовала установка на неизменность. Вот как много позднее создатель борьбы дзюдо и реформатор воинских искусств Кано Дзигоро (1860—1938) повествовал о том, как осуществлялось обучение в рамках традиции: «Однажды учитель продемонстрировал на мне один бросок. Я немедленно поднялся и спросил, как он проводится. Учитель же со словами “молчи!” немедленно снова сбил меня с ног. Я не был сломлен, поднялся и стал приставать с расспросами, как должны работать руки и ноги при этом броске. Тогда учитель снова сказал “молчи!” и бросил меня на пол. Я повторял свой вопрос три раза. И тогда учитель произнес: “Ты думаешь, что поймешь, как это делается, задавая вопросы? Чем больше раз сделаешь, тем лучше поймешь. Молчи!” — и я снова оказался на полу». Кано заключает, что все свои уроки ему приходилось заучивать именно таким способом — исключительно телом49. Словесные тексты вообще плохо описывают реалии телесного поведения. Японские же тексты времени Токугава, касающиеся передачи мастерства (не только воинских искусств, но и искусств «обычных» — живописного, кулинарного и др.), написаны к тому же намеренно темным, зашифрованным языком, так что лишь непосредственный контакт учителя и ученика был способен обеспечить их адекватное понимание.

Во всех видах воинских искусств (будзюцу, будо) ката уделялось огромное внимание. В мирных условиях свободные поединки с применением настоящего оружия были практически исключены из жизни и в 1650 г. запрещены законодательно. Это приводило к бесконечным тренировкам, абсолютизации фиксированных поз и движений, по которым и судили о достоинствах «воина». Они заключались не столько в достижении победы в поединке, сколько в демонстрации четкости и отточенности движений,