Стать японцем - Александр Николаевич Мещеряков

ягодицы оказываются на пятках. В этом положении совершается приветствие — руки кладутся на пол, а голова нагибается к полу, так что все тело ужимается, чтобы занять возможно меньше места, и тогда его можно свободно накрыть среднего размера корзинкой для переноски кур»25.

Таким образом, разные европейцы на всем протяжении периода Токугава неизменно отмечали церемониальную (телесную) составляющую поведения японцев, которая зачастую казалась им чересчур обременительной и воспринималась как признак неумения японцев отличать важное от неважного. Однако сами японцы думали по-другому. Они полагали, что церемониальность поведения служит гарантией стабильной общественной жизни.

Социальная иерархия была проведена в Японии с намного большей последовательностью, чем в Европе, цена социального деления была чрезвычайно мала. Такая детализация являлась характеристикой уже древнего японского государства. Так, чиновничья шкала рангов VIII в. предусматривала 9 основных рангов, имевших более 50 градаций для столичных и провинциальных чиновников26. При этом в указанное число рангов не входят обладательницы женских придворных рангов и буддийские монахи, для которых существовали свои особые ранги. В эпоху Токугава с ее сложной системой вассалитета и значительной автономностью регионов князья ранжировались в соответствии с несколькими признаками («внутренние», «внешние», родственники Токугава, урожайность владения, наличие или отсутствие замка, совпадение владений с границами провинции), но этот набор признаков не давал возможности для однозначной интерпретации. Таким образом, была создана ситуация, когда в стране фактически отсутствовала общенациональная и однозначно толкуемая система ранжирования, хотя она и существовала как в центральном аппарате, так и в пределах отдельных княжеств. Так, в княжестве Сэндай насчитывалось 34 ранга, в Ямагути — 59, в крошечном Накацу — более 10027.

Основой общественных отношений считались верность «хозяину» и служение ему. Этот принцип распространялся не только на самураев, но и на все общество, включая женщин, обязанных служить сначала своим родителям, впоследствии — мужьям и их родителям. Между старшим сыном и его младшими братьями, между старшими и младшими сестрами пролегала дистанция огромного размера. В этих условиях никто не «владел» собственным телом. Телом было можно только «распоряжаться». Причем не столько в личных интересах, сколько в интересах кого-то другого. Обязанность самурая — служить сюзерену и жертвовать ради него своим телом, обязанность простого человека — служить родителям, на чем так настаивали мыслители и морализаторы конфуцианского (нео-конфуцианского) толка.

Каждый взрослый японец входил также в профессиональную корпорацию (дружина воинов, сельская община, цех, гильдия), был на всю жизнь привязан к ней, не имел права и возможности сменить свою идентичность. Поэтому утеря самураем господина (его смерть, ликвидация княжества или изгнание самого самурая за какой-нибудь проступок) автоматически превращала воина в деклассированный элемент, он становился «ронином» (букв, «перекати-волна»), лишался самурайской прически (бритый лоб и косичка) и отращивал волосы. Изгнание за проступки из крестьянской общины, цеха, гильдии также служило страшным наказанием, поскольку войти в новый коллектив оказывалось практически невозможным. Жена, изгнанная из семьи мужа за какой-нибудь проступок и «возвращенная» родителям, на всю жизнь покрывала себя позором и не имела шансов на повторный брак.

Коллективом, в который входили все японцы без исключения, являлась, естественно, семья, которая понималась как череда поколений. Семья обладала для японцев сверхценностью. И не только сама по себе. Морализаторы и идеологи полагали, что дела в государстве могут идти должным образом только когда крепка семья, поэтому и власти прилагали все усилия для обеспечения ее стабильности.

Считалось, что человек обязан своим родителям жизнью, им и предкам — своим положением. Он был встроен в череду поколений, систему родственных отношений и не обладал автономией. В наставлениях, обращенных к торговцам, Ни-номия Сонтоку говорит: «Вы сами по себе бесполезны... Лишь благодаря череде добрых дел ваших предков, их родовитости и положению к вам относятся с уважением, как к человеку на что-то годному». Без родителей «человек был бы подобен стреле, выпущенной из плохо натянутого лука», который бессильно «падает в траву. Люди стали бы считать его никчемным дураком»28.

Беспрекословное повиновение отцу было безусловным требованием. После рождения ребенка отец наступал на плаценту или же захоранивал ее — этот ритуал был призван обеспечить беспрекословное послушание в дальнейшем29.

Считалось, что любое замечание по отношению к главе семьи идет вразрез с «правильным» поведением. Увещевания отца пить поменьше спиртного (поскольку в таком состоянии он допоздна ведет с матерью пустопорожние разговоры, а наутро страдает от похмелья) также решительно осуждаются30.

Певец «пути торговца» Исида Байган (1685—1744) утверждал, что не только имущество семьи принадлежит родителям: «ваше собственное тело также изначально является телом ваших родителей, и поэтому они могут использовать его по своему усмотрению, даже продать, если им захочется, и вы не должны жаловаться»31. Таким образом, мы имеем дело с феноменом, который можно назвать «патернализацией» тела.

Кайбара Экикэн так поучал молодое самурайское поколение: «Тело человека появляется благодаря отцу и матери, оно имеет своим истоком Небо и Землю. Человек рождается благодаря Небу и Земле, отцу и матери, а потому и взращиваемое им тело не является его собственностью. Тело, дарованное Небом и Землей, тело, полученное от отца с матерью, следует взращивать с почтением и тщанием, не принося ему вреда. Жизнь должна быть долгой. В этом и заключен сыновний долг перед Небом с Землей, перед отцом с матерью. Если потеряешь тело, то и служить станет нечем. Поскольку внутренности, кожа и тело, волосы достаются нам от родителей, то содержать их в беспорядке и уродовать — сыновняя непочтительность. Какая это непочтительность по отношению к Небу и Земле, отцу и матери: великое предназначение считать делом личным, пить-есть и желать-алкать по своему хотению, портить здоровье и привечать болезни, сокращать дарованные Небом годы и умирать до срока!»32

Так обосновывалась высокая необходимость заботиться о своем теле — ведь предназначением его является неустанная забота о родителях, что служило гарантией лояльности самурая и по отношению к сюзерену. Мать, сын которой попал в заключение по подозрению в неверности сюзерену, писала: «Когда его отец был жив, он был очень преданным сыном, он тщательно ухаживал за ним, в особенности тогда, когда отец болел. Я видела это сама. Поэтому невозможно, чтобы такой преданный сын, как он, может совершить какое бы то ни было преступление против нашего господина»33.

В заботе о родителях отсутствовал «эгоизм» (индивидуализм), который с такой решительностью осуждался идеологией того времени. Японские мыслители неизменно повторяли: человек получает тело от родителей и