Записки летчика М.С.Бабушкина. 1893-1938 - Михаил Бабушкин

Через некоторое время свернули влево, чтобы гидрограф сумел обследовать разводья для прохода «Малыгина». Едва он успел закончить обследование, как нас снова нагнала полоса тумана. Вылезая из тумана, взял прежний курс. Через некоторое время вдали показалась небольшая точка. То был наш ледокол. Четверть часа спустя, покружив над площадкой, самолет сел на льдину у самого борта.

Круша и проламывая лед, пользуясь многочисленными каналами и разводьями, «Малыгин» продвигался все дальше, но, увы, очень медленно. Мы делали не больше пяти миль в день, к тому же дрейфующими льдами нас относило обратно на юг. В общем, 23 июня мы находились на 76°46' северной широты и 27°30' восточной долготы. Острова Карла были от нас все на том же расстоянии – приблизительно двести миль.

Перед нами на несколько десятков миль расстилалось сплошное ледяное поле.

Командование экспедиции после недолгого обсуждения решило, что настала пора действовать нам, летчикам. Надо лететь на острова Карла, взяв с собою большой запас бензина. Оставить там бензин, вернуться на «Малыгин» и затем снова лететь. Пользуясь базой на островах Карла, предпринять оттуда полет уже непосредственно к мысу Фойн для спасения экспедиции Нобиле. Я должен был взять с собою в добавочных баках восемьдесят два килограмма бензина. Вначале предполагали, что на самолете пойдут также азронавигатор и радист. Но это перегрузило бы машину, самолет не смог бы оторваться. Решил воспользоваться помощью кинооператора, который как бывший летчик должен был справиться и с радио и с аэронаблюдениями.

При благоприятных условиях полет мог продлиться не более пяти-шести часов. Так мы и условились: если через шесть часов перестанем давать знать о себе по радио – значит, случилась неприятность.

К островам Карла

Мы быстро снарядили самолет, залили баки бензином и в первом часу ночи на 24 июня оторвались от ледяного аэродрома, взяв курс на острова Карла.

Увы, наш кинооператор при всем усердии оказался слабым радистом. Через полчаса мы потеряли связь с «Малыгиным». Как потом выяснилось, «Малыгин» вызывал нас каждые полчаса, слышал шум мотора самолета, но мы принять ничего не могли и через некоторое время вовсе убрали антенну.

Вернуться к ледоколу, чтобы выяснить, почему не работает радиостанция, я не решился: с востока надвигалась полоса тумана. Если бы мы вернулись, то в этот день нам уж не удалось бы прорваться сквозь туман на острова.

Для полетов мы пользовались морскими картами. На них острова оказались не совсем точно нанесенными.

Если бы я летел по курсу, который наметил по карте перед, вылетом, то обязательно проскочил бы мимо островов справа. Но воздух был прозрачен, на горизонте появились контуры земли, и я взял курс прямо на острова Карла.

Направился к среднему из трех островов, покружил над ним и стал медленно снижаться, выбирая место для посадки. Горы на этом острове подымаются до трехсот метров над уровнем моря, образуя горную цепь, которая тянется на двадцать миль с запада на восток. Согласно английской лоции, это «Западное плато» с горой Джонсона на востоке. Я летел с запада на восток параллельно горной цепи на высоте около четырехсот метров.

Осмотрев тщательно гору и наметив для спуска гладкую, покрытую снегом площадку, стал снижаться. Снег оказался плотным, с хорошей осадкой. Скользя лыжами по снегу, мы сравнительно легко сели на припай в заливе, защищенном горами.

И вот мы на льду.

Полукругом возвышается позади нас огромная каменная чернеющая масса. Впереди бесконечное ледяное поле. Несколько гусей вылетели откуда-то поблизости, покружили над нами и быстро исчезли.

На севере, в километре, торчала небольшая остроконечная скала. С вершины на нас смотрели три белых медведя. Но и они вскоре скрылись. Вот и все признаки жизни на этих одиноких, словно навеки заблудившихся во льдах островах.

Мы разостлали на снегу полотнища красной материи. Красный четыреугольник на льду должен был служить своеобразным маяком для самолета. У краев полотна поставили по два бидона с бензином.

База была готова, и можно было лететь обратно. Но нам хотелось получше подготовиться к следующему прилету. Чтобы не ошибаться и правильно определять направление ветра при посадке, решили поставить на самой высокой горе вымпел.

Два с лишним часа мы потратили на восхождение. Мы карабкались вверх, словно в какой-то каменоломне: кругом валились мелкие и крупные куски камня. За эти камни мы цеплялись, по ним скользили. Гора была настолько крутая, что во многих местах приходилось ползти на четвереньках. Стало так жарко, что мы по дороге постепенно сбросили с себя всю теплую одежду и наконец в одних рубашках выбрались на вершину. Тут мы поступили, как подобает всем путешественникам в неизведанных землях: старательно сложили из камней небольшую пирамиду и установили на ней советский флаг с надписью:

«ЗДЕСЬ БЫЛИ УЧАСТНИКИ ЭКСПЕДИЦИИ ПОИСКОВ ДИРИЖАБЛЯ НОБИЛЕ. 24 ИЮНЯ 1928 ГОДА»

Конечно, мы не могли не упомянуть и те организации, которые послали нас на Север, в Арктику, а потому приписали под нашими именами:

«ОСОАВИАХИМ, ДОБРОЛЕТ, СОВКИНО»

Флаг был водружен, и, как полагается, мы с Грошевым салютовали флагу тремя залпами из двух винтовок. Кинооператор в это время производил съемку.

Потом стали спускаться с горы. Тут нашего оператора едва не постигло несчастье. У самой вершины он поскользнулся на гладком льду, запорошенном снегом, и чуть не сорвался с головокружительной крутизны.

По пути мы собирали для наших геологов интересные камни. Поднимали разбросанную нами одежду и на ходу одевались. К 7 часам утра мы были у самолета.

В обратный путь мы пустились в хорошем настроении. Первая часть задания выполнена: база создана, бензин оставлен.

Мы держали курс прямо на юг, к ледоколу.

В районе стоянки «Малыгина» навис густой туман. Исчез остров Надежды. А между тем этот остров нам был необходим. По острову мы могли установить направление полета и местонахождение ледокола.

Непроницаемо плотная стена тумана надвигалась на нас. Оставалось лишь снизиться и выждать, когда туман пройдет.

Пережидать туман в воздухе было невозможно: нехватит бензина. Грошев прекрасно оценил положение дела.

Мы быстро обменялись несколькими знаками, и я решил спуститься на льдину, которая сверху казалась достаточно ровной и крепкой.

Четыре раза подходил я к ледяному полю, четыре раза пролетел над ним на высоте пяти-десяти метров. Вряд ли остался хоть один метр посадочной площадки, который я бы не прощупал глазами. И, только когда запомнились все льдинки, все небольшие торосы и проталины на ледяном поле, я решился сесть. Эта осторожность была необходима, хотя на обыкновенных аэродромах летчик обычно спускается, покружив над местом посадки не более одного-двух раз. С большой высоты трудно заметить торос, запорошенный снегом. Если самолет наскочит на такой обломок льдины, катастрофа неминуема. А что стали бы мы делать на льдине у сломанного самолета без теплой одежды и без запасов пищи? Мы ведь готовились к полету всего на шесть часов. Чтобы взять как можно больше бензина, мы оделись полегче, а запас продуктов был достаточен лишь для закуски перед запоздалым обедом.