Три подруги и пустынная кошка (СИ) - Солнцева Анастасия

Бель умолкла в тот момент, когда сильное тело с короткими серыми плавниками мелькнуло совсем близко со стеклом, продемонстрировав свой белый живот, и тут же умчалось во тьму.

— Это что, белая акула? — напрягся Князь.

— Нет, — рассмеялась Бель, тряхнув волосами. Вампир невольно залюбовался ею, её движениями, легкими и чистыми, в которых чувствовалась и царственность, и простота. Парадоксальным образом в этой своенравной девчонке сочеталась детская нежность, подростковая наивность, взрослая утонченность, вековая мудрость и холодная, какая-то мраморная, красота. — Это песчаная тигровая. Белую акулу не найти ни в одном из океанариумов мира.

Она обернулась и вампира пронзило ошеломляющее чувство — что она, Бель, это прекрасное, удивительное создание, редкое в своей прямоте и искренности, принадлежало когда — то ему. Она была в полной его власти, была частью его самого.

Но принадлежит ли она ему теперь? После всего, что было между ними? Что было между ним и Ди?

Бель, не догадываясь о его мысленных терзаниях, продолжила с неутомимым восхищением повествовать про столь восхищающих её акул:

— Многие пытались поработить их, но все акулы умирали, не протянув и нескольких дней. Лишь в одном случае взрослая особь прожила пару недель. Дольше всех продержался детеныш большой белой — шесть месяцев. А знаешь, почему? Что происходит с акулами, когда они оказываются в неволе? Они убивают себя. Отказываются от еды и в состоянии глубокого психического расстройства наносят себе физические повреждения. Она разгоняются и врезаются в стены аквариума. Бьются о стекла до крови, а после, обессиленные и истерзанные, опускаются на дно и умирают.

Поддавшись внезапному порыву, Ян шагнул ей навстречу. Его рука легла на девичий затылок в всколыхнувшем древнюю кровь яростном желании повелевать и властвовать, не позволяя Бель сбежать от него. Вновь.

— Большие белые не могут жить в неволе, — прошептала Бель ему в губы за секунду до поцелуя.

Тело Бель замерло, едва только его губы коснулись её. А вампира затопило всем тем, чего было слишком много даже для такого, как он — эмоциями, невысказанными словами, забытыми обещаниями, несбывшимися надеждами. Наверное, она испытала тоже самое, потому что дернулась и попыталась вырваться, но вампир не позволил.

Прижав её спиной к стеклянной стене аквариума, он был неумолим и держал крепко, как может только тот, что прожил на свете несколько сотен лет, и провел их с пользой, не позволяя Бель отвернуться, спастись, избежать его жадных губ, которые настигали её снова и снова. Жадно, зло, причиняя боль, к которой Ян одновременно и стремился, и пытался не допустить.

Но сдерживать себя было так тяжело…

Он хотел её. Хотел всю целиком. В своей жизни, в своем замке, в своей спальне. Хотел, чтобы она была рядом. Вновь сидела на полу в его кабинете, листая его книги. Готовила завтрак, пританцовывая на кухне под радио. Рассматривала картины из его коллекции, рассуждая на тему кризиса веры Босха. Разбрасывала везде свои вещи, весело утверждая, что её сила — в хаосе.

Когда поцелуй прервался, Ян практически задыхался, ощущая себя стоящим на краю висельником, пытающимся прочувствовать всем своим естеством последние секунды жизни.

— Я здесь, чтобы убить её, — тихо прошептала Розабель, не поднимая подернутого дымкой взгляда.

— Я знаю, — тяжело выдохнул Ян с едва слышим стоном, обхватывая её лицо руками. — Я знаю, девочка моя.

— И я её убью, — закончила Бель слабеющим голосом.

— Нет, — вампир покачал головой, прикоснувшись большим пальцем к полным, покрасневшим от поцелуя губам, медленно обведя их по кругу. — Я тебе не позволю. Ты — мое сердце, моя душа, — прикрыв глаза, он глубоко вдохнул её пьянящий аромат. — И я не позволю тебе пойти на это.

Бель рассмеялась низким, грудным голосом, от которого вампир задрожал всем телом, пытаясь собрать остатки самообладания.

— У тебя нет души. И у меня её нет. Потому что на таких, как мы, не снисходит благодать, — проглотив судорожный вздох, она продолжила: — Я должна это сделать.

Рука Князя опустилась вниз по её спине, пробежала пальцами по тонким острым позвонкам, погладила поясницу, скользнула на талию.

А после с силой сжала, выдирая из девушки стон боли.

Она не противилась, не пыталась освободиться или отодвинуться, она принимала эту боль, как принимала всегда его, Князя, таким, какой есть, без ожидания перемен, без надежд на будущее, без требований в настоящем. Она никогда ничего не просила, не посягала на его свободу, не пыталась стреножить.

Она просто была в этом мире. И этого оказалось достаточным, чтобы полюбить её любовью, близкой к поклонению.

И все же, иногда эта любовь порождала извращенные порывы уничтожить, растоптать эту девочку со взглядом палача.

— Почему?

Их глаза встретились. В его, он знал, плескалось желание. Густое, насыщенное, тягучее, с привкусом мускуса и соли, поднимающее застилающую сознание муть и напоминающее об истинной природе его естества.

В её глазах стояла влага и такая грусть, что у вампира защемило сердце.

— Чума — это болезнь. И она не виновата в том, что убивает людей. Как и для любой болезни, для неё — это единственная форма существования, — проговорила Бель так, как будто кто-то когда-то заставил её запомнить, зазубрить, впитать в себя эти слова.

— Любая болезнь излечима, девочка моя, — прошептал Князь, мягко прикасаясь пальцами к её скуле.

— Только не эта, — покачала она головой, и теснее прижалась щекой к его ладони. — Эту остановить невозможно. Чуму не упросить, не убедить, не подкупить, не достучаться мольбами. Так было ранее, так будет всегда. Чума существовала всегда. И продолжит существовать. Не важно — хотим мы этого или нет.

Князь отстранился, чтобы заглянуть в её лицо, но не увидел на нем ничего, кроме пустоты. Сплошная бездна, скрытая за тонкими изящными линиями.

Несколько долгих мгновений он не мог оторвать взгляда от её полных губ, а после просипел, приняв неожиданное, даже для себя самого, решение:

— Прости.

— За что?

— За это, — сглотнув комок в горле, вампир нанес удар.

Драться он умел всегда, еще с ранних лет отец лично тренировал его. Потом обязанность оттачивать боевые навыки молодого господина легла на плечи постоянно сменявшихся воспитателей, каждый следующий из которых был суровее и жестче предыдущего. Закончилось все тем, что Ян убил своего последнего наставника, оторвав ему голову. Это оборвало не только жизнь древнего вампира, который помнил еще последний Крестовый поход, но и бесконечную череду учителей в его только начавшейся, но уже бессмертной жизни.

Поэтому, прекрасно осознавая степень своей силы и уровень возможностей, Ян постарался сделать все быстро и так, чтобы боль была минимальной. Молниеносно и точно он ударил по правому нижнему ребру Бель, которое, как он чувствовал, недавно было повреждено и еще не успело до конца восстановиться.

Удар сорвал стон с губ Бель и она, закатив глаза, начала сползать вниз, дрожа и хватая ртом воздух. Через секунду её сознание отключилось, а сама девушка обмякла на руках Князя.

Вампир легко подхватил податливое тело и быстро проследовал к выходу из океанариума.

Войдя в квартиру, он прямиком направился в спальню и уложил девушку на кровать. Снял с неё дорогие туфли, бросив их на пол, и прислушался к дыханию, которое было не глубоким, но спокойным. Периодически Бель легонько вздрагивала и резко выдыхала, словно ей снилось что-то, с чем она пыталась бороться.

Ян прикоснулся к её теплой щеке, погладив тыльной стороной пальцев мягкую кожу, рассматривая чистые черты любимого лица, на которые он мог бы глядеть часами, на замечая течения времени.

Ему нравилось видеть Бель лежащей в его кровати, нравилось ощущать её запах, распространяющийся по его спальне, заползающий в самые укромные его уголки и заполняющий комнату также, как вновь возрождающиеся чувства к ней заполняли все его существо.