Черный эскадрон - Александр Кулешов

И вот настал ТОТ день. День, к которому я столько готовился и которого под конец жутко боялся. Я вдруг сообразил, что ее-то уличат, осудят, но не будет ли это все происходить на основании моей насильственной кончины? Пусть уж лучше живет себе в Новой Зеландии и горюет по усопшим мужьям, оставив в дураках правосудие, чем правосудие это торжествует за мой счет. Дудки!

Но, прямо скажем, мысли эти пришли мне в голову несколько поздно. В какой-то момент мною овладело жгучее желание все ей выложить и обменять ее спасение на половину ее капитала, а то и на спокойную жизнь с ней же в далеких краях. А что?

Но все-таки чувство долга, - а скорей всего, благородный инстинкт самосохранения, - взяло верх. Последние дни я плохо спал (вдруг она изменит метод и прирежет меня во сне?), плохо ел, нервничал. Еще год такой жизни, и я таки нажил бы себе ту сердечную болезнь, о которой твердил ей.

Поразительно, однако, как все просто кончилось. Она уж слишком верила в себя, не сомневалась в своей звезде. Еще бы, семь удачных дел...

Короче говоря, ужинаем мы с ней в ресторане (Гонсалес сидел за соседним столиком; нас всегда незаметно сопровождал кто-нибудь из отдела), и прямо там, в ресторане, на виду у всех (правда, когда притушили огни по случаю танго) высыпала из перстня в мой бокал порошок, пока я выходил в туалет.

Гонсалес, который все это видел, предупредил меня в вестибюле, когда я возвращался в зал.

Дальше все было делом техники.

Сев на место, я предложил ей:

- Давай обменяемся бокалами и выпьем до дна. Согласно поверью, мы узнаем мысли друг друга!

Как, вы думаете, она прореагировала? Удивительная женщина! Такого хладнокровия, сообразительности, быстроты действия я мало у кого встречал. Она мгновенно попыталась сорвать с руки кольцо и одновременно смахнуть со стола бокалы. А? Ну не молодец?

Потом, уже на следствии, она призналась, что не успел я закончить фразу, как она все сопоставила, вспомнила все мелкие ошибочки и промахи, которые я за эти месяцы совершил и которые тогда проходили незаметно, сообразила, кто такой Гонсалес и зачем он выходил, поняла, что ей надо делать, и начала действовать.

Но поскольку мы все же поопытней и лучше тренированы, ничего у нее не получилось. Я как в тисках зажал ее безымянный палец с кольцом, Гонсалес успел подхватить мой бокал, подбежали официанты...

Чтобы не устраивать лишнего шума, мы постарались побыстрей вывести мою нежную супругу, надели на нее наручники и увезли в управление.

Допрашивали ее многие - и начальник, и следователи, и я. Улучив минуту, когда мы остались вдвоем, она сказала мне, ласково улыбаясь:

- Скольких, Норман (Норманом я был для нее), мне удалось отправить на тот свет! И я не жалею, право же, они большего не заслуживали, никчемные людишки, недостойные жить на земле. А вот ты мне пришелся по душе, с тобой мне было по-настоящему хорошо, впервые в жизни. Показалось мне в начале что-то подозрительным - я ведь никому не верила. Потом, признаюсь тебе, увлеклась. Потому и бдительность, как говорится, потеряла. Жаль, могла бы быть с тобой счастлива, жаль...

- Так чего ж ты, дура, - говорю, - отравить меня собралась?

- Как чего, - и смотрит на меня своими большими добрыми глазами, привычка, Норман. От привычек знаешь как трудно отделаться... Ладно, прощай, не поминай лихом.

Тут вошел народ, и разговор наш поучительный прервался. Но с тех пор я остерегаюсь слишком прочно привыкать к чему-нибудь.

Суд над ней обещал быть сенсационным, газеты заранее облизывались и готовили репортажи.

Но суд не состоялся. Она отравилась накануне, насыпав себе в чай тот самый порошок, который как-то сумела сохранить.

Ее похоронили на тюремном кладбище, имущество конфисковали в пользу государства, а надзирательницу, которая обыскивала ее при доставке в тюрьму, уволили.

Глава VI.

"ДЕЛО ЖУРНАЛИСТОВ"

Дело это в свое время вызвало сенсацию.

Я имел к нему кое-какое отношение. Поэтому расскажу о нем поподробнее.

Мы думали, что та история с демонстрацией и доблестные подвиги моих коллег во время оной преданы забвению. И вспоминает о ней изредка только этот упрямый Джон-маленький, который никак не хочет понять, что полиция, как армия, обязана выполнять приказ, а уж какой это приказ - правильный, неправильный, законный, незаконный, - не наше дело. На то начальство и существует, чтобы решать.

Я заметил, что отношения между О'Нилом, "стрелой" Джона-маленького, и Джоном-маленьким испортились окончательно. О'Нил все время шпыняет своего младшего партнера, хамит ему. Он подозревает почему-то, что Джон-маленький тайно ведет счет его, О'Нила, промахам, записывает и когда-нибудь доложит начальнику. Все это, разумеется, чепуха, но подготовка у Джона-маленького получше, чем у его "стрелы", и, если уж на то пошло, соображает он лучше.

Да, так вот, оказывается, не только Джон-маленький не забыл историю той демонстрации. Особенно вредным оказался журналист одной, как принято выражаться, левой газеты "Единство" по имени Карвен. Этот Карвен, эдакий борец за справедливость, прямо-таки ненавидел полицию. Так, во всяком случае, нам казалось. Правда, были случаи, когда он отмечал заслуги полиции в розыске или аресте какого-нибудь преступника. Но что ж тут особенного? А вот поливать нас грязью за то, что мы следим за порядком, сажаем в тюрьму смутьянов и разных там горлопанов, которые стремятся этот порядок нарушить, - свинство.

Поэтому мы и считали его своим врагом. Не только его, конечно. Было немало журналистов, особенно в этих самых "прогрессивных", точнее, левых, социалистических, коммунистических газетах, кто отравлял нам жизнь придирался, издевался, когда мы ошибались, возмущался, что мы слишком долго ловим какого-нибудь убийцу...

Но они это делали так, эпизодически, по конкретному поводу. А вот Карвен занимался своим делом основательно, вел целую летопись, приводил цифры (и всегда точные, мерзавец), факты, имена. Не раз пытались его привлечь за дезинформацию, клевету. И каждый раз срывалось. Все, что он утверждал, он убедительно доказывал и судебные заседания использовал, чтобы лишний раз нас в чем-нибудь обвинить.

Между прочим, с не меньшей яростью нападал он на преступность. И опять не по мелочам, а, как выражается наш начальник, "глобально". Объектом его нападок являлась организованная преступность.

И сопоставлял. Мол, организованных преступников полиция и суд милуют, а отыгрываются на мелюзге.

Вся, мол, страна поделена на сферы влияния между бандами. Азартные игры, проституция, торговля детьми, контрабанда, торговля наркотиками, рэкет, похищение людей с целью выкупа, убийства по контракту, подпольные лотереи, ростовщичество... Да разве все перечислишь! А доходы миллиардные. Я здесь не буду приводить его цифры по нашей стране (я - патриот!). А все по той же Америке. Этот Карвен все время толковал в своих статьях, что Америка самая коррумпированная, самая преступная, самая бандитская страна и т. д. и т. п.

Вот, мол, там мафия за год заработала 48 миллиардов долларов, почти столько же, сколько самая крупная промышленная корпорация США "Экссон".

А поскольку налогов, как известно, бандиты не платят, то никакие автомобильные или нефтяные концерны с ними тягаться не могут. Деньжата свои мафия вкладывает в законный нормальный бизнес, а мафиози становятся уважаемыми бизнесменами. Этот Карвен утверждал, что в 1977 году организованные преступники владели тысячами законных фирм с миллиардными годовыми доходами.

Не все в Америке знают, как зовут президента, но все знают знаменитых бандитов, газеты их прославляют, телевидение показывает, журналы печатают их мемуары (у нас в стране та же картина, хоть масштабы и поскромней, впрочем, тсс! Я патриот!). Помните, я упоминал такого короля гангстеров, ныне, слава богу, покойного, Аль-Капоне. Так вот, за один год газеты посвятили ему без малого 18 миллионов столбцов на своих страницах.

"Хорошо, а как со всем этим борется полиция, суд?" спрашивал этот чертов Карвен. И опять приводил кучу цифр и фактов. Вот полиция Буффало арестовала главарей преступного мира, собравшихся на тайное совещание. Они в один голос заявили, что это был "холостяцкий обед". Действительно, ни одной женщины не присутствовало. И суд всех отпустил "за недостатком улик". Другой раз судили президента одного из банков в штате Джорджия. Он растратил сущую безделицу 5,5 миллиона долларов. Ему по тамошним законам полагалось 300 лет тюрьмы! А дали десять. Между прочим, в тот же день тот же суд влепил по шестнадцать лет трем мальчишкам, которые "облегчили" другой банк на четырнадцать тысяч долларов. (Гонсалес, который любит всякие подсчеты, вычислил, что, если б тех ребят судили по той же мерке, что и президента банка, им дали бы по полторы недели тюрьмы!)

И пошел, и пошел, мол, полицейские все взяточники, воюют только против прогрессивных элементов, против левых организаций, а не против настоящих преступников. И тут уж берется за нашу благословенную страну и опять вываливает кучу цифр и фактов.