Красный опричник - Дмитрий Беразинский

— Боже упаси вас обидеть! — воскликнул Кречко, — кстати, а у вас какой класс был? Запамятовал…

Слушающие эту белиберду сотрудники только мысленно пожимали плечами. Ну, колет товарищ старший майор какого-то субъекта, разыгрывающего помешательство, ну и пусть колет. Нельзя бить подследственного — значит нельзя. Совсем плох, раз бить нельзя. Только с чего этого придурка в Кунцево везут? Ведь неподалеку — дача самого товарища Сталина. Не может быть, чтобы товарищ Сталин лично допросить этого подозрительного субъекта желал. Тем временем Волков ответил:

— Все вы помните. Чин — третьего класса, а вот по должности — второй.

— Ну, это нам знакомо, ваше превосходительство! — хохотнул один из сотрудников, — и у нас капитаны, случается, полками командуют…

— Что-то ваши люди язык за зубами держать не умеют! — пожаловался Волков, — агенту вражеской разведки уже бы стало ясно, что в частях Красной Армии — некомплект.

Кречко обернулся и взглянул на своих сотрудников.

— А ведь этот гражданин прав, товарищ сержант государственной безопасности!

Пристыженный сотрудник замолчал, а Иван Михайлович подумал, что пора с личным составом проводить разъяснительную работу. Припухли на теплых местечках — скоро щеки из-за ушей торчать будут. Всегда можно сменить тесную Москву на бескрайние просторы Якутии. Кажется, вчера что-то говорили насчет вакантной должности в Вилюйске. Нету в тамошнем улусе своего сержанта госбезопасности. Что-то видимо отразилось на его лице, потому как пристыженный сержант начал обеспокоено ерзать на сиденье. Это дало повод Волкову очередной раз поиздеваться:

— Гражданин старший майор, а ваш подчиненный кажется того… обмочился.

Реплику Андрея Константиновича проигнорировали оба: Кречко счел ее вовсе не шуткой, а сержанту было не до Волкова. Он мысленно давал себе клятву отрезать при первой удобной возможности собственный язык. Это было у него уже не первое замечание, в то время как в стране царил строгий лозунг «болтун — лазейка для врага». Как же он был рад, когда автомобиль наконец достиг Кунцево и затормозил у высокого забора с окованными листовым железом воротами.

— Кажись, приехали, — сказал шофер.

В воротах отворилась небольшая калиточка, из нее на улицу шагнул некто в штатском и решительно направился к припарковавшемуся в неположенном месте автомобилю. Когда взгляд человека царапнул по номеру машины, шаги его несколько замедлились. Кречко понял это по-своему и поспешил вылезти наружу.

— Здравия желаю, товарищ старший майор! — поздоровался человек в штатском, — должен вас предупредить, что здесь нельзя ставить автомобиль.

— Здорово! — хмуро бросил Кречко, протягивая удостоверение — с кем имею честь?

— Лейтенант Иванов! Охрана спецобъекта номер…

— Верю! Передайте своему начальнику, что я по личному указанию товарища Берия. Вот, отнесите ему эту записку.

Лейтенант кивнул и скорым шагом направился обратно. Кречко неодобрительно посмотрел на, как ему показалось, не слишком торопящегося сотрудника охраны и вытащил из кармана пачку «Нашей Марки». В ожидании нужного человека он успел скурить почти половину сигареты и прилично замерзнуть — погода стояла на редкость морозная. Наконец, калиточка распахнулась и из нее вывалился широкоплечий молодец характерной наружности.

— Слушаю, товарищ старший майор? — спросил он, сильно коверкая слова.

— Вы кто? — спросил Кречко, выбрасывая сигарету далеко в сугроб, — представьтесь пожалуйста!

— Капитан Ашветия. Я прочитал записку Лаврентия Павловича. Вы доставили человека, о котором меня известил товарищ Берия?

Старший майор кивнул.

— Демидов! Выбирайтесь из машины! — повысил голос он.

Из «эмки» сначала вылез давешний нарушитель-лейтенант, затем — Андрей Константинович. Еще один сотрудник госбезопасности вылез последним. Шофер остался в машине.

— Мои люди проводят? — спросил Кречко у начальника охраны.

— Спасибо, не нужно. Сами справимся. А ну, пошел!

— Еще один совет, э-э… капитан! — окликнул Ашветию Иван Михайлович.

Грузин недовольно обернулся.

— Что еще?

— Будьте с ним повежливее. Иначе у вас могут быть неприятности.

— Грамотный! — осклабился грузин, — сопроводиловку прочитал.

Кречко загнал своих орлов обратно в «эмку» и уселся на переднее сиденье, плотно захлопнув дверцу. Водитель включил передачу, поддал газу, и автомобиль тронулся с места с пробуксовкой.

— Я сам кому хочешь устрою неприятности! — пробурчал Ашветия.

Волков смотрел во все глаза на открывшиеся ему виды. В его время Кунцево уже было далеко не окраиной Москвы. После станции «Кунцевская» по филевской линии располагались еще «Пионерская», «Молодежная» и «Крылатское». И, насколько помнил Андрей Константинович, достраивались еще три. В том числе и «Митино», где в один из «налетов» на мир Земли его орлы затаривались радиодеталями.

В конце семнадцатого века деревенька Кунцево представляла собой хутор в «полтора двора» с населением буквально в несколько человек. В лесах, окружавших деревеньку любил охотиться покойный Алексей Михайлович — родитель троих московских правителей: Федора, Софьи и Петра. Если еще вспомнить Ивана, то тогда четырех. Софья охоты не любила, поэтому Андрею Константиновичу не довелось побродить в этих местах со штуцером для охоты на слонов. Однако майору Дениске Булдакову с помощью вышеуказанного штуцера удалось однажды завалить здоровенного медведя-шатуна весом в добрые четыре сотни килограмм. Целый год хвастался, мальчишка…

Насколько мог судить Андрей Константинович, сейчас Кунцево являлось небольшим городком в его родном, Можайском направлении, который отделяло от столицы всего несколько километров. Вокруг этого городка (зоркие очи Волкова углядели даже такой элемент инфраструктуры, как парк) располагались деревушки: Мазилово, Давыдково, Сколково, Крылатское, Волынское. Вот между ними, на окраине Кунцево и располагалась «ближняя» дача Сталина. Усадьба, куда вождь народов наведывался довольно часто, а в летнюю пору и вовсе — ночевал постоянно. Сама дача была построена в 1932 году после трагической смерти жены Иосифа Виссарионовича — Надежды Аллилуевой. Казалось, таким образом товарищ Сталин пытался забыть прошлое.

Само собой разумеется, что и охрана подобного объекта была организована на соответствующем уровне. В двух усадьбах по соседству расквартировались мрачные верзилы в штатском — караул, состоящий их двух взводов лично подчиненного Сталину полка охраны. Начальствовал на объекте капитан Ашветия — грузин, командир спецроты охраны, а в подчинении у него были бравые украинские ребята. Хохлы, в просторечье.

Хохлы за глаза называли Ашветию «грузинским орлом», когда он, широко расставив кривые ноги, смотрел в бинокль с господствующей высотки на окрестные деревеньки. Вот Прасковья подоила корову — можно отправлять гонца в Крылатское, а в Мазилове хозяин свинью заколол — к вечеру пришлет свежей печени. Все в округе знали, что Ашветия любит жрать сырую печень, предварительно посыпав ее киндзой и солью. Бравый капитал любил и свиную шкурку, но шкуры высочайшим повелением крестьянам было предписано сдавать на заготовительные пункты. Растущая в численности Красная Армия нуждалась в сапогах, кожанках и тулупах. Кстати, бравый Ашветия был одет в полушубок и яловые сапоги, что как нельзя кстати подтверждает все сказанное выше.

Андрея Константинович он внимательно осмотрел своими орлиными глазами, затем нахмурился и прочитал еще раз записку Берии.

— Добро пожаловат! — хмыкнул он, изо всех знаков признавая только твердый, — Лаврентий Павлович просит встречат вас, как дарагой гост. Хм! И хочэт, чтоб вы никуда не подевалис! Шутник, товарищ Берия!

Волков пожал плечами и пристально посмотрел на капитана.

— Чэго уставилса? — грозно спросил Ашветия, — я — не красная девица, я — Красная Армия! Значыт так: жит будэм в доме, а во двор выходыт не будэм. Сортир ест внутри! Понятно?

— А то! — фыркнул Андрей Константинович, — ведите!

Ашветия крякнул, кивком подозвал одного из бравых хохлов и приказал разместить товарища в флигеле, находящимся неподалеку от домика охраны. Прежде, чем произнести «товарища», он еще раз глянул в записку Берии.

— Я еще приду! — многозначительно сказал он, — обживайтесь.

В Москве заканчивался долгий зимний вечер. На кухне одной из квартир дома по бывшему Охотному ряду сидел старший майор госбезопасности Кречко и тоскливо глотал полуостывшие пельмени. Напротив его стояла четвертушка с «Московской особой» и миска с маринованными груздями, приправленными подсолнечным маслом. Рядом на табуретке сидела дочка — смешливая шестиклассница и делала вид, что читает учебник по географии.