Вахтанговец. Николай Гриценко - авторов Коллектив

он прошел путь от рядового.

В 1939 году Б. Захава поставил в театре «Ревизора», где Городничего репе­

тировал Б. Щукин. Гриценко играл в массовке на свадьбе у Марии Антонов­

ны. Он загримировался как бы под Лермонтова. Был похож и на Соленого.

Стоял он сбоку сцены у колонны, сложив руки на груди, как учил Тальма

самого Наполеона, в позе отвергнутого любовника. Захава, не только ре­

жиссер этого спектакля, но и бессменный ректор нашего училища, требо­

вал от студентов, занятых в массовке, чтобы они сочинили каждый какой-

то характер персонажа. И Гриценко придумал, что его персонаж влюблен

в Марью Антоновну, которая должна выйти замуж за Хлестакова и очень

страдает. Вот он и стоял в позе Байрона и страдал. Городничего играл А. Го­

рюнов (Б. Щукин скоропостижно скончался накануне премьеры), так вот

он, Алексеева, занятые в сцене вахтанговцы и зал умирали от смеха, гля­

дя на страдающего без слов юношу. И тогда Захава попросил его выйти

из этой сцены, т.к. он искажал режиссерский замысел. Гриценко обиженно

спрашивал, зачем же его режиссер просил придумать биографию персона­

жа, А ведь он, действительно, бесконечно наблюдал за людьми и придумы­

вал судьбу своему герою. Я хочу уничтожить шлейф, который многие годы

тянулся за актером, что он не очень образован, мало читал. Это неправда,

он был необычайно духовно наполнен, умел наблюдать, копить впечатле­

ния для будущих ролей. Он жадно впитывал все что видел, слышал. Пожа­

луй, никто не умел так сосредоточенно готовиться к роли, фантазировать.

Он был великий лицедей. Он никогда не теоретизировал, никогда

не вступал в спор с режиссером на репетициях. Он молча сидел и слушал

и всегда говорил актерам, что можно молчать и слушать и таким образом

готовиться к роли. У него было колоссальное количество масок, которые

он удивительно оборганичивал, совершенно по системе Станиславского.

Этим своим даром он был похож на Аркадия Райкина, которого очень лю­

бил и которым восхищался. Возвращаясь к истории с «Ревизором», хочу

сказать, что это первый в истории театра случай, когда актера просили

поменьше играть - уж слишком хорошо он это делал. Мой отец дружил

с гениальным драматургом и писателем Булгаковым, который для отца

написал пьесу «Зойкина квартира», а в 1941 году, я даже помню точно

дату, 8 апереля состоялась премьеры пьесы Булгакова «Дон Кихот», где

мой отец играл Дон Кихота. Когда спрашивали, почему маленького роста,

худенький Симонов играет эту роль, то Булгаков ответил, что у Серван­

теса в романе ничего не сказано о росте дона Кихота. Это пошло от ил­

люстраций Доре, который сделал его высоким. И вновь, как в «Ревизоре»,

Гриценко играл эпизодическую роль без слов. Он изображал крестьяни­

на, который приезжает на постоялый двор и там постепенно напивается.

Но в этом спектакле и режиссер И. Рапопорт и мой отец не только не воз­

мущались, но и поощряли фантазию артиста. Зал хохотал, когда персо­

наж Гриценко медленно напивался, потом шел через всю сцену к колодцу

и падал в него вниз головой так, что из него торчали только ноги, кото­

рыми он дрыгал в разные стороны. Гриценко сам никогда не смеялся над

своими придумками, он очень любил трюки и всегда тщательно к ним го­

товился. Он рассказывал или показывал свои наблюдения очень серьез­

но, а все покатывались со смеху. Этим самым он напоминал мне Николая

Робертовича Эрдмана, который никогда не смеялся, читая свои замеча­

тельные комедии: «Мандат» и «Самоубийцу». Во время войны театр был

эвакуирован в Омск. Это был очень интересный период в творческой

жизни театра. В это время тут собралась такая когорта режиссеров, кото­

рой не было ни в одном театре: А. Дикий, Н. Охлопков, Р. Симонов, Б. За­

хава. Все они были очень разные по своему творческому методу, но ис­

поведовали вахтанговскую эстетику. Это было соревнование режиссеров

и напоминало сцену из оперы «Садко», где соревнуются гости. Рубен Ни­

колаевич поставил в Омске «Фронт» с Диким, сыграл в спектакле Охлоп­

кова Сирано де Бержерака и мечтал поставить оперетту «Мадемуазель

Нитуш». Это напомнило Вахтангова, который в голодные годы поставил

праздничную «Принцессу Турандот». Оперетта в годы войны - неслыхан­

ная дерзость. Театр пережил много неприятностей из-за этой поставнов-

ки, но в результате премьера состоялась и одну из главных ролей - офи­

цера Шамплятро играл Николай Олимпиевич. Недавно был снят фильм,

но ничего общего с самой опереттой, он не имеет, т.е. остался сюжет, но

нет музыки Эрве. По-моему, это абсурд. Все равно, что ставить «Сильву»

«Виринея». Магара

Магара

110

без Кальмана или «Сказки Гофмана» без Оффенбаха. Прелестные фран­

цузские куплеты Эрве легко, изящно пел Гриценко на сцене. У него был

высокий тенор, по тембру напоминавший голос Козловского, ну, конечно

без его божественного оперного звучания и проникновения, но Гриценко

легко брал высокие ноты - верхнее си и верхнее си-бемоль. Это была по

сути, первая большая роль Николая Олимпиевича на сцене театра Вах­

тангова. Спектакль, резко раскритикованный критикой, имел огромный

успех у зрителя. На него ходили по многу раз.

Театр еще не имел своего помещения после того, как в него летом

41 года попала бомба и играл в Мамоновском переулке, в помещении

ТЮЗа. Это был шедевр моего отца, Рубена Николаевича, шедевр Галины

Алексеевны Пашковой и Людмилы Васильевны Целиковской, которые

на равных правах играли м-ль Нитуш, шедевр Гриценко и всех артистов,

занятых в этом спектакле. Идет жизнь и что значит судьба актера? - Гри­

ценко много снимается, играет большие, уже и главные роли, но в пьесах,

не имеющих, к сожалению, серьезного литературного звучания. Часто это

были пьесы-однодневки. Но и это был повод для блистательных, остроум­

ных его импровизаций. Только в 1955 году актер создает свой подлинный

шедевр - купца Молокова в пьесе Мамина-Сибиряка «На золотом дне».

В этом же спектакле по-настоящему впервые зазвучала большая русская

актриса Борисова. Их дуэт был неподражаем.

Реалистический спектакль, почти в стиле Малого театра, сочные, мас­

ляные краски, а не акварель «М-ль Нитуш». После этого спектакля вся

Москва заговорила о Гриценко, он стал востребован, даже сам поставил

спектакль «Шестой этаж», в котором и сыграл главную роль Жонваля.

Спектакль очень полюбился зрителям и долго не сходил со сцены. Моя

счастливая встреча с Гриценко произошла на спектакле «Город на заре»

в 1957 году. Этот спектакль имел очень большое значение для театра,

т.к. мы выступили целым молодым поколением, которое потом стало ве­

дущим в театре Вахтангова. В нем были заняты: Борисова, Л. Пашкова,

Ульянов, Яковлев, Дадыко, Греков, Гунченко.

Эта пьеса написана по ходу актерских импровизаций еще в 1939 году

в студии молодого А. Арбузова. Мне кажется, это одна из лучших со­

временных пьес, она наполнена темпераментом, чувствами, динамикой.

Гриценко играл в ней роль Аграновского. Он играл комсомольского во­

жака, много и громко говорящего, призывающего к трудовым подвигам -

человека насквозь фальшивого, исповедовавшего принципы, в которые

по-настоящему не верил. Это был талантливый демагог, которых много

оказалось в нашем сегодняшнем времени и которое артист, к сожалению,

а может быть к счастью, не застал.

Я не буду касаться кинематографических работ Николая Олимпиевича,

т.к. недостаточно компетентен в этой области. Следующий спектакль наш

совместный - «Маленькие трагедии» к юбилею А. Пушкина.* Гриценко

играл дона Гуана. И вновь - пьяный, разгульный купец Молоков, удиви­

тельный князь Мышкин и стихотворный образ Гуана. Режиссер В. Ко-

миссаржевский писал, что роль сыграна росчерком шпаги. Мы решали

спектакль в черно-белых тонах, в стиле Пушкинских рисунков. Откуда

у артиста было такое проникновение в стихотворную форму? Нельзя ска­

зать, что он очень любил и знал поэзию, никогда не выступал с поэти­

ческими программами, но, вероятно, его внутренняя музыкальность вела