История новой Москвы, или Кому ставим памятник - Нина Молева

Начать с того, что микроскопическая территория палисадника у Дома журналистов сегодня полностью поглощена коммерческими уже реализованными проектами. В более или менее теплое время это две «пивнушки» – вдоль стены Дома и вдоль ограды. Остающийся проход между ними едва позволяет протиснуться в Домжур, где за парадным входом приткнут к стене памятник военным журналистам работы Л.Е. Кербеля. Сегодня его ни с какой стороны не видно, и остается удивляться, как не испытывают неловкости перед своими достойными предшественниками сегодняшние хозяева Домжура. А если к этому еще прибавить проданный под ресторан «Дрова» с его круглосуточным обслуживанием подвал, или подземелье, под двориком! Та якобы свободная полоса со стороны брандмауэра, о которой говорят депутаты, не превышает по ширине полутора метров, не говоря о близком будущем, когда на месте снесенного Соловьиного дома начнется некое многоэтажное строительство – неважно, кто бы ни оказался в конечном счете владельцем участка. Данное на одном из заседаний Правительства Москвы мэром обещание восстановить именно Соловьиный дом пока не подтверждается ничем.

Но, пожалуй, самое тяжелое впечатление производит полное незнание депутатами Городской думы родного города, а ведь сколько на сегодняшний день каждый имеет помощников, референтов, бесплодного бюрократического багажа.

Приводимая авторами письма краткая историческая справка: «Вполне уместно вспомнить, что более двухсот лет назад на месте нынешнего Дома журналистов располагался большой парк с дворцом-усадьбой князей Гагариных. Пожар 1812 года уничтожил княжеский особняк, чудом сохранился лишь один флигель. Надстроенный и перестроенный, именно он сегодня является Центральным Домом журналиста»!

Начать с того, что никакого парка на этом месте не было. Домовладение под № 8 (шестиэтажный жилой дом) и 8-а – нынешний Домжур – входили в состав земель, принадлежавших князьям Голицыным. Сергей Федорович Голицын, профессиональный военный и хороший актер-любитель, известный на московской сцене, в конце 1780-х годов заказал проект своего дома (№ 8) известному архитектору М.Ф. Казакову в связи с собственной женитьбой на любимой племяннице Г.А. Потемкина-Таврического Варваре Васильевне Энгельгардт. По сохранившимся чертежам видно, что украшенный многоколонным портиком дом был окружен хозяйственными постройками, одна из которых и была впоследствии превращена в жилой флигель. Голицынская усадьба, как и всякая богатая городская усадьба, располагала собственной конюшней, каретным сараем, коровником, людскими, отдельным помещением кухни и т. д.

В пожар 1812 года четная сторона Никитского бульвара НЕ горела. Об этом подробно написано в «Рассказах бабушки Благово». Варвара Васильевна Голицына, как очень оборотистая хозяйка, поспешила приспособить все владения под жилье, которое у нее погоревшие москвичи снимали за баснословные цены. К этому времени княгиня расширила свои владения за счет соседних владений: № 6 – принадлежавшего князьям Шаховским (превращенное в Соловьиный дом) и № 10 – дворянам Щепотьевым.

Соловьиный дом.

После смерти Варвары Васильевны ее владения были срочно распроданы наследниками (княгиня имела десятерых сыновей). Часть под № 8 и 8-а одно время находилась в руках графов Коморовских, а затем перешла к купцу второй гильдии Рогожской слободы Прибылову, превратившему все дома в доходные, точнее в многоквартирные. Именно Прибылову принадлежит идея современного вида Дома журналистов.

И уж если говорить о памятниках, то скорее стоило бы вспомнить, что именно во владении 8—8-а жил в качестве домашнего учителя Иван Андреевич Крылов (единственная его квартира в Москве), в литературном салоне В.В. Голицыной впервые читал свои «Думы» К.Ф. Рылеев, а в XX столетии помещались издательство Сабашникова и редакция журнала «Леф». И, наконец, жила великая русская певица Антонина Васильевна Нежданова. Конечно, они люди далекого прошлого, но не из этого ли прошлого мы черпаем живые силы нашей культуры. Стоило бы помнить и то, что в этих стенах провел свой последний авторский вечер Александр Блок и Москва прощалась с Сергеем Есениным. Просто помнить. А мест для людей сегодняшнего дня в Москве можно найти сколько угодно, вплоть до столь презираемых скульпторами и инвесторами «спальных» районов.

В. В. Голицына.

Вопрос 5-й. О возведении памятника в память массового патриотического движения («Добровольчества») в годы Великой Отечественной войны. Идея двух полковников в отставке предполагает появление еще одного монумента на Поклонной горе за счет бюджета города. Правительство города категорически против, имея в виду то количество однотемных памятников, которыми заполнена Поклонная гора. Правда, авторы идеи отклоняются от типовых решений, предлагая, по собственным словам, «совмещение монументального искусства с великими находками в художественной литературе и современных „технологиях“, прежде всего в светотехнике и светодизайне. За основной элемент монумента, на наш диллетантский взгляд, можно было бы „взять“ фигуру сказочного героя Данко (повесть М. Горького „Старуха Изергиль“) с его высоко поднятым над головой горящим сердцем. Если это „сердце“ будет сделано из хрустального стекла и хорошо подсвечено изнутри – это „оживит“ памятник. А если одним лучом от „сердца“ спроецировать на экран (может быть, на голой стене центрального здания Мемориала) фотокадр с нашими бойцами, водружающими знамя Победы на крыше рейхстага – это уже „оживит“ и весь Мемориал. Другой вариант. Показывается фотокадр с памятником Воина-победителя, что в Трептов-парке в Берлине».

Полковники надеются, что кто-то из скульпторов задумается над необычным, «душевным» решением, и они совершенно уверены, что «поскольку речь идет о Великом народном подвиге, о больших жертвах, о многих тысячах (читай, миллионах!) погибших патриотов при защите Отечества, логично было бы государству оплатить это святое дело или от имени государства пригласить к реализации проекта отечественных состоятельных людей». И в этом последнем предположении принципиальная ошибка офицеров.

Те, кто добровольно отдавал свои силы и жизнь в военные годы стране, изначально не могли стать «состоятельными людьми» (исключения лишь подтверждают правило!), поскольку в пережитый нами период дикого капитализма любое состояние тех, по выражению А. Гайдара и Б. Немцова, «ленивых», которые давали себя грабить, свято веруя в добропорядочность и ответственность своего государства. Одно дело бал в Манеже с туалетами от Юдашкина и прочих кутюрье высокой моды, с входными билетами за сотни долларов – здесь траты не имеют значения. Другое – вклады на детские дома, попечительство над доведенными до нищеты домами престарелых. И разве не характерно, что, поминая Павла Михайловича Третьякова как собирателя, никто не касается приютов, которые он строил и содержал, пособий на образование и на так называемую смерть кормильца, которые он выплачивал по многочисленным своим мануфактурам. Да и подход к Третьяковской галерее через снесенную Кадашевскую набережную начинается со здания Приюта для вдов и детей художников, построенного и существовавшего на средства ее создателя.

Конечно, можно возразить против примененного авторами предложения термина «Добровольчество». В истории Октябрьского переворота и Гражданской войны он обрел совершенно определенный смысл. В Великую же Отечественную это было не движение отдельных патриотов, а душевное состояние народа. И, кстати сказать, ведь существовал же выбор: идти на Запад – на фронт или спасаться на Восток – в эвакуацию в святой уверенности, что военное дело выполнит за тебя кто-то другой, а кстати сохранит и брошенную квартиру, добро и утварь, даже оплатит жировки за жилплощадь. На случай возвращения. На войну ничего нельзя было списать. Просто она раскрывала каждого человека в подлинной его сути. Но добровольцы – просто советские люди на Великой Отечественной войне, что давно перестали чувствовать чиновники. Отсюда исчерпывающий ответ Комитета по культуре города Москвы:

"План развития территории Поклонной горы утвержден постановлением Правительства Москвы от 20.01.2004 г. № 19 ПП и не предусматривает установку памятника добровольцам. Кроме того, согласно решению 9-го заседания Российского организационного комитета «Победа» от 25 мая 2001 года, на Центральной аллее «Годы войны» Парка Победы планируется установка ансамбля на 15 стеллах, посвященных подвигам 10 фронтов и трех флотов, действовавшим на завершающих этапах войны, партизанам и труженикам тыла, в том числе и фронтам, которые защищали Москву в битве 1941–1942 гг.

В связи с изложенным, поддержать предложение о возведении памятника на такую же тему не представляется возможным. Первый заместитель председателя Комитета А.И. Лазарев".