Путь долга и любви (СИ) - Анна Гаврилова

   Я инстинктивно отступила. Сквозь панику, которая заполнила сознание, пробилась одна единственная мысль - мы пятимся к спальне.

   Да, у меня были лучшие учителя, и актёрское мастерство мне тоже преподавали, но научить плакать на заказ так и не смогли. Так что слёзы, которые покатились по щекам, были настоящими. Как и горький всхлип, который вырвался из горла.

   -  Эмелис , - выдохнул Рид, останавливаясь. -  Эмелис ...

   - Не могу! - взвизгнула я.

   Лишь теперь поняла - слезами дело не ограничится. Меня уже колотит, ещё немного и начнётся самая настоящая истерика. Вторая за последние пару суток.

   Ридкард, как ни удивительно, тоже понял.

   - Прости. - Блондин не отпустил, но его объятия стали другими - целомудренными, почти дружескими. - Прости, я не хотел напугать. Я... я просто без ума от тебя,  Эмелис . Понимаешь?

   Я едва не завыла, даже рот ладонями зажать пришлось.

   -  Эмелис ... - В этом вздохе звучало всё: разочарование, грусть, сожаление, и даже нотка паники.

   Мы застыли, мир застыл вместе с нами. В тишине, окутавшей гостиную, был слышен лишь отчаянный треск поленьев и мои всхлипы. Очень хотелось отодвинуться, отойти от Ридкарда, но новоявленный король Верилии не отпускал. Наверное, думал, что в его объятиях успокоюсь быстрее...

   -  Эмелис , прости, - когда тишина стала поистине гнетущей, сказал Рид. Потом шумно втянул ноздрями воздух и продолжил уже жестче: - Я всё понял, малышка. Я больше не настаиваю. Но и ты пойми - однажды нам придётся это сделать. И это, поверь, не так страшно, как кажется на первый взгляд.

   Я опять всхлипнула, а Ридкард взял за подбородок, заставляя посмотреть в глаза. Он улыбался...

   -  Эмелис , знаешь, а это даже хорошо, что ты... что мы... - Рид на мгновение запнулся. - Мы поступим согласно традициям. Слово в слово. Пышное белое платье, усыпанная лепестками роз постель, первая брачная ночь... И раз уж мне выпало счастье жениться на девственнице, мы... обратимся в Храм и попросим высшего благословения Богини.

   Четверть часа назад, когда ладонь его величества сжимала мою грудь, а губы обжигали шею, я думала - всё, хуже уже не будет. Но эти слова... О Всевышний, это крах!

   Все пары, идущие к алтарю, просят благословения у создательницы нашего мира. Это обычно, нормально, и ничего особенного от супругов не требует. Но испрошение высшего благословения - обряд иного порядка.

   В действительности он очень прост. После первой ночи молодая жена складывает простынь, что устилала брачное ложе и идёт в храм Богини. Пешком, в сопровождении мужа и его родни. Там, перед ликом статуи Богини и в присутствии служительниц храма, она эту простынь разворачивает, демонстрируя всем присутствующим следы единения.

   Старшая служительница, или приглашенный по такому случаю маг, проверяют следы на подлинность. Причём смотрят не только кровь, но и след, который оставляет мужчина - как свидетельство того, кто именно делил с новобрачной постель.

   Если всё в порядке, то все присутствующие на обряде люди опускаются на колени и просят Богиню благословить этот союз. И если верить сказителям и храмовникам, то это тот случай, когда Богиня не отказывает.

   После церемонии старшая служительница выходит во двор храма и сообщает результат проверки всем, кто ждал снаружи - так как молодожены идут в храм пешком, и намерений своих не скрывают, за ними непременно собирается хвост зевак. Ещё храмовницы начинают звонить в колокол, ну чтобы оповестить о счастливом событии даже тех, кто судьбой новобрачных не интересовался.

   А вот если простынь оказалась чиста... молодоженов ждёт не благословение - проклятие! Точнее, проклятие обрушивается не на обоих, а на того из них, кто виновен. И если о благословении ещё бабка надвое сказала, то в силе проклятия не сомневаются даже закоренелые безбожники.

   Спутать девственную кровь с какой-либо иной невозможно - у этой крови особая энергетика, особая сила. Поэтому подлога со стороны невесты быть не может. Подделать мужской след тоже невозможно, так что сомневаться в вердикте храмовниц не берутся даже самые отвязные сплетницы.

   - Этим выстрелом мы убьём сразу двух летучих белок, - продолжал вещать Ридкард. - Во-первых, мы покажем подданным, сколь важны для нас традиции. Во-вторых, спасём твою репутацию. Ты же знаешь, что в народе о магичках болтают?

   Я нервно сглотнула и только. На кивок, подтверждающий, что мнение простого люда о магичках мне известно, сил не нашлось.

   - Так что всё к лучшему,  Эмелис . И я даже рад, что мы...

   - Этот обряд давно плесенью покрылся. - Собственный голос прозвучал жалко. - Его даже в глухих деревнях не применяют. Не боишься, что мы будем выглядеть смешно?

   - Не будем, - отозвался блондин. - К тому же мы не одни такие. Род Донтор, например, на протяжении всей истории этот обряд использует.

   Я таких подробностей о дурборской королевской семье не знала. Но легче от этого, разумеется, не сделалось.

   - Ридкард, я...

   - Тшш... - прошептал их величество, нежно целуя в щёку.

   Отступившая было паника вернулась, захлестнула с новой силой. Стоило лишь вообразить, что Рид сейчас вновь с поцелуями полезет, сердце ухнуло в желудок, колени задрожали, а в голове стало абсолютно пусто.

   Словно кролик, угодивший под гипнотический взгляд удава, я наблюдала как черноглазый делает шаг назад, потом берёт мою руку, учтиво целует пальчики, кланяется, разворачивается и... и всё. Дверь за Ридкардом закрылась, и я осталась в одиночестве, так и не успев сказать жениху, что просить о высшем благословении мы не можем.

   На ватных ногах подошла к столу, практически рухнула в кресло. Когда дверь в гостиную моих покоев вновь распахнулась, вскинула голову в искренней надежде, что это Ридкард вернулся, и что сейчас у меня хватит сил признаться.

   Но увы. Вместо высокого блондина в чёрном камзоле на пороге возникла сухонькая Тильда.

   О том, что госпожа не в порядке горничная, конечно, догадалась. Вот только спрашивать о причинах прав не имела, поэтому ограничилась нейтральным:

   - Госпожа  Эмелис , я могу чем-то помочь?

   Я ответила не сразу...

   - Да, Тильда. Помоги раздеться и лечь. - И уже совсем тихо, скорее для себя, нежели для прислуги: - Слишком тяжелый день. Не могу больше...

   Засыпала я с чётким намерением - утром сразу же пойду к Ридкарду и расскажу всё. Без подробностей и имён, разумеется, но расскажу. Вероятно, признание будет стоить мне пары пощёчин, но это несравнимо лучше, чем прилюдный позор.