После дождичка в четверг (сборник) - Светлана Алешина

– Ну, редактор… Известно, какое бывает начальство в газетах… – И тетка, не теряя напористого презрительного тона, настойчиво спросила: – Где ваш редактор?

– Я главный редактор газеты, – достойно, но с вызовом представилась теперь я и, чтобы придать вес своим словам и сбить немного спесь с этой дамы, посторонилась с важным приглашающим жестом и произнесла: – Прошу в мой кабинет.

Женщина смерила меня новым взглядом, ничем не отличающимся от прежнего, покачала головой в такт своим неутешительным мыслям и повернулась к Маринке.

– Ты, дочка, посмотри тут за моей поклажей, пока я с… руководством твоим поговорю.

Я быстро отвернулась, чтобы спрятать улыбку. Так вот, Василий Иванович! Следи за сумкой!

Пропустив посетительницу в кабинет, я обошла ее, направилась к своему креслу, а ей показала на стул для посетителей:

– Присаживайтесь.

– Да уж я присяду, а то находилась сегодня досыта. Прямо досыта, – высказала тетка с резким осуждением неизвестно в чей адрес. Я, по крайней мере, ее ходить никуда не заставляла. Я ее впервые в жизни видела.

– Меня зовут Ольга Юрьевна, – назвалась я, садясь в кресло.

Женщина презрительно фыркнула, и я поняла, что по имени-отчеству звать меня она не станет еще как минимум лет десять. Ну и ладно, не очень-то и хотелось.

– С кем имею честь? – церемонно спросила я, решив убить эту мадам вежливостью и обхождением.

– Я Сазонова Мария Ивановна, – скороговоркой проговорила посетительница. – Сейчас пенсионерка, а до этого двадцать лет отработала на заводе «Знамя Ленина», и моя работа была очень ответственная!

Я кивнула, считая, что получила о ней информацию даже избыточную и пора переходить к делу. По моему опыту, подобные тетке люди – либо озлобившиеся за жизнь, либо от рождения такие – обычно жаловались на подтекающие водопроводные стояки. Это в сорока процентах случаев. На прочие коммунальные неудобства, включающие нерадивых дворников, – еще в пятнадцати процентах. На пьяных громко говорящих соседей жаловались пять процентов. Я не шучу – когда-то я провела такую статистику. Оставшиеся проценты приблизительно поровну распределялись между непонравившимися статьями нашей газеты, общими соображениями против властей любого уровня, и совсем чуть-чуть, где-то около пяти процентов посетителей такого типа, действительно приносили некую информацию, из которой иной раз у нас получалось что-то для статьи.

Раньше я не верила, когда Сергей Иванович Кряжимский, ветеран тарасовской журналистики, буквально с первого взгляда определял приблизительную тематику разговора с любым клиентом. Постепенно, нарабатывая опыт и зарабатывая шишки, не без этого, я сама кое-чему научилась. Но до Сергея Ивановича мне, конечно же, было далековато. Еще лет двадцать, я думаю, и то при соответствующем трудолюбии, с которым у меня иной раз случались проблемы.

Итак, представившись Марией Ивановной, посетительница начала рассказывать о своей трудовой юности и зрелости, о подвигах в борьбе за звание ударницы коммунистического труда.

Я сперва кивала головой, потом начала покашливать и поерзывать, а Мария Ивановна все продолжала говорить про каких-то давно забытых начальников своего цеха и смены.

Наконец я не выдержала.

– Мария Ивановна, – сказала я, слегка повысив голос. – А что вас привело к нам?

– Так я же и рассказываю! – Мария Ивановна выпучила на меня глаза, словно удивляясь непониманию и досадуя на то, что я ее прервала.

– О чем? – нетактично спросила я.

Всему же есть пределы. Я пока не собираюсь писать историю предприятий города, поэтому целый ворох информации о батарейках и лампочках для подводных лодок или что там еще производил завод с бывшим названием «Знамя Ленина», мне был не нужен совершенно.

– О том, что люди раньше были другими, вот о чем! Разве можно было предположить, чтобы шел по улице какой-то сопляк, курил, и ему никто не сделал замечания? Да не было такого никогда! Незнакомые люди давали подзатыльники, ну а если он не понимал с первого раза, то шли к его папе с мамой, сообщали в школу и на производство родителям! И профсоюз не молчал, и профкомы-завкомы, парткомы и комсомольская организация… – Мария Ивановна передохнула немного и, кажется, закончила: – То есть не давали пропасть человеку!

Я кивнула по инерции и опустила левую руку вниз, открывая ящик стола, где лежали сигареты. Хоть покурить, если по-иному нельзя время заполнить. Таким колоритным личностям, как Мария Ивановна, нужно сперва дать высказаться, если хочешь узнать, зачем они, собственно, пришли.

– Или вот, например, мода сейчас какая пошла, – собравшись с силами, пошла Мария Ивановна на второй заход. – Девки, бесстыжие и молодые совсем, так прямо на улице и курят! Представляете? – Мария Ивановна вперлась в меня немигающим взглядом.

А я смалодушничала и призналась, что нет, не представляю. Ужас какой!

– Вот и я говорю, – немного помягчев, продолжила тетка, – раньше разве же было такое? Стеснялись небось.

Моя рука в ящике застыла. Я вздохнула и, собравшись со всей своей силой воли, жестко спросила, решив не тратить больше времени:

– Я могу узнать, что привело вас ко мне?

– Племянница моя пропала, – выдала Мария Ивановна фразу, не находящуюся абсолютно ни в какой зависимости от всего предыдущего текста.

Как редактор я поморщилась и переспросила:

– Племянница?

– Я же об этом вам и говорю уже битый час! Даже на автобус, наверное, уже опоздала. Чуткости у людей не стало, а хамство только усилилось. Я не говорю, что раньше хамства не было. Все было, все…

Я почувствовала, что моя бедная головушка начала пухнуть. В последний раз покачав ею уже для того, чтобы восстановить кровообращение, я снова постаралась направить разговор в русло реальности.

– Так что вы говорили про племянницу?

– Пропала моя племянница, – сказала Мария Ивановна. – Как уехала позавчера, сказала, что к подружке, так и ни звука, ничего нет. Вот я и волнуюсь. К участковому нашему ходила, в РОВД ездила, хоть мне и некогда. Как я с ними воевала! Не хотели у меня заявление принимать! Все говорили «подождите», да «подождите»! А чего ждать? Лиза не такая девочка, чтобы куда-то там уехать и не сообщить, уж я-то ее знаю!

– Приняли заявление? – спросила я, постукивая пальцем по выдвинутому ящику стола, где лежали сигареты, но все-таки почему-то не решаясь их вынуть.

– Приняли, куда ж они денутся! А что толку? Не будут они ничего делать, я точно знаю. У них там такие рожи… Сразу видно, что мужчины пьющие. Уж я-то в этом понимаю. Мой-то тоже пил как сапожник, так и сдох, прости господи, от водки. И эти такие же.

– И что? – совсем уж невежливо спросила я, стараясь закончить наконец-то дурацкий разговор, в котором совершенно не чувствовала перспективы. Будь я сама племянницей этой мегеры, сбежала бы куда угодно, хоть к чертовой матери, лишь бы не слышать всех ее лекций.

– Что «и что»? – повторила Мария Ивановна. – Ну вот я и решила дать в газету объявление. Пусть фотография будет на первой странице и вообще… Люди, чай, читают газету вашу?

– Читают, – обреченно призналась я, решая про себя, что если и будет фотография, то на последней странице, а никак не на первой.

– Да я уж знаю, что читают. – Мария Ивановна почесала лоб и неожиданно улыбнулась как-то заговорщицки: – У соседа моего на даче целая пачка всяких газет, и ваша там есть. Все про преступления. Он стены оклеивает этой газетой. А потом читает. Культурный человек, сосед мой. Вот.

– Хорошо, – решительно сказала я, – давайте фотографию и все исходные данные. Имя, возраст и прочее. Дадим прямо в следующий номер.

– Почему же в следующий, а не в этот? – с нажимом пожелала уточнить Мария Ивановна.

– Что значит «в этот»? – удивилась я. – В тот, который уже вышел? В него ничего уже не дашь. Тот, что идет после него, – в типографии, и изменения вносить поздно. А вот в следующий, как я и сказала, как раз и поместим все про вашу племянницу. Давайте фотографию.

Мария Ивановна осмотрелась и встала.

– Вот голова садовая, а фотография-то в сумке, – пробормотала она и пошла к двери.

Ничего не оставалось делать, как пойти следом за ней.

Маринку мы нашли сидящей за компьютером отсутствующего Сергея Ивановича и гоняющей по монитору несколько автомобилей.

– Вы работайте, девушка, только бога не забывайте, – важно сказала ей Мария Ивановна, и Маринка даже вздрогнула от неожиданности, – мы постараемся вас не отвлекать.

Маринка потупилась и, быстро защелкав кнопками мышки, вышла из игры.

Мария Ивановна нагнулась над сумкой, достала из нее полиэтиленовый пакет, развернула его и протянула мне черно-белую фотографию девушки лет пятнадцати или шестнадцати. Девушка была пухленькой, гладко причесанной и с туповатым невеселым взглядом.

– Ничего, что не цветная? – резко переходя на заискивающий тон, спросила Мария Ивановна.