Трудно украсть бога - Николай Леонов

«Федя, ты знаешь, у меня есть одна вещь, которой я крепко дорожу и не хочу, чтобы она попала в чужие руки. Вещь эта – икона Казанской Божией Матери, писанная аж в XVI веке. Не знаю, успею ли я провести экспертизу, но если успею, то тем более знай – она очень дорогая и не только в деньгах. Я ее хочу спрятать понадежнее от чужих глаз и рук. Так что если не увидишь ее среди моих вещей, когда я умру, то ищи ее там, где я тебе скажу или, если поговорить не сложится, загляни в путеводитель. Он тебе поможет. Твой дед Макар».

Путеводитель лежал на столе рядом с разорванным конвертом и представлял собой такую же головоломку, как и все остальное в этом деле. Гуров надолго замолчал, игнорируя голос Федора в телефонной трубке.

– Что за путеводитель? Что в нем? Что все это значит?

– А значит это, что, скорее всего, никто у вашего деда ничего не воровал. Ну, кроме этого письма, – задумчиво ответил полковник.

– Как это?

– А так, это сам Макар Иванович свою драгоценную икону спрятал и никому ничего не сказал. А потом внезапно умер, и где теперь его драгоценная икона, никто не знает.

– Но там, в путеводителе, должно быть что-то написано… – растерянно пробормотал в ответ Федор.

– Там, насколько я пока вижу, только два неизвестных мне адреса в городе Казани отмечены. Ну, конечно, если ваш дед не писал что-нибудь молоком между строк…

– Думаете это возможно?

– Вообще-то, я шутил, но вы своего деда лучше знаете…

– Я его совершенно не знаю и не уверен, что когда-либо знал. Что же теперь делать?

– Надеюсь, что ничего особенного. Если все обстоит так, как я сказал, то остается только проверить эти адреса и по одному из них и будет находиться ваша пропажа, целая и невредимая.

– Я могу надеяться, что вы займетесь этим? Тем более что это не займет много времени…

– Раз уж я взялся за это дело, то намерен довести его до конца, – обиделся Гуров.

На самом деле он испытывал легкое разочарование оттого, что похищение оказалось мыльным пузырем, а поиск сокровища таким простым и ясным. Дело, казавшееся таким таинственным, вдруг обернулось самой банальной историей. Тем не менее довести до конца его было необходимо.

Остаток дня Гуров потратил на выяснение, кому принадлежат эти адреса в Казани. Тут его связи оказались совсем не лишними. Коллеги из Москвы позвонили коллегам из Казани, и те, «только в виде исключения», сообщили, что первый адрес принадлежит зданию местного городского архива, а второй – обычный многоквартирный дом в историческом центре. Так как номер квартиры указан не был, то уточнить более конкретно не представлялось возможным.

Итак, полковнику предстояла еще одна поездка. Отправляться в путешествие нужно было только завтра, ну а сегодня он собирался поговорить еще кое с кем…

– Лев? – услышал он удивленный голос Маргариты в телефонной трубке. – Что-то случилось?

– Ничего плохого, – ответил он и невольно улыбнулся. – Но кое-что прояснилось. Вам интересно об этом узнать?

– Конечно! Я могу к вам приехать и заодно привезу вашу тетрадь. Мы сегодня над ней поколдовали… Это оказалось пустячным делом. Думаю, вам будет интересно прочитать, что там понаписал ваш коллега из прошлого.

– Разумеется. Привозите тетрадь. Будет что почитать в поезде до Казани.

– Вы уезжаете? – Ему показалось или Маргарита и правда разочарована?

– Ненадолго. Надеюсь, что привезу оттуда не только разгадку, но и саму икону.

– Тогда я скоро буду.

Не успел Гуров положить трубку, как телефон снова зазвонил.

– Лев? С тобой все в порядке? Я уже полчаса тебе дозвониться не могу! С кем ты там болтаешь?

Недовольные интонации Марии не смутили полковника.

– Все хлопочу о твоих делах, Машенька, – вздохнул он. – Рассказываю Федору о своих успехах. Можно сказать, что дело практически закончено. Но потребуется съездить в Казань…

– В Казань? Ох, господи! Но я рада, что все закончилось. Ты знаешь, мне было неловко, когда я помешала твоему отпуску, и очень хорошо, что так ненадолго…

– Я тоже рад, – не очень уверенно ответил Гуров.

Он встретился с реставраторшей в том же кафе, что и первый раз. Маргарита, как и тогда, сначала заглянула внутрь, и только убедившись, что ее уже ждут, сделала шаг внутрь помещения.

– Я принесла вам тетрадь вашего деда.

Гуров невольно рассмеялся.

– Что такое? Я сказала что-то смешное?

– Я удивляюсь, как вы ухитрились в одном коротком предложении сделать столько фактических ошибок.

– Каких еще ошибок? – недовольно нахмурилась реставраторша.

– Фактических, – охотно повторил полковник. – Макар Иванович – не мой дед и тетрадь эта не его, а, судя по всему, его жены.

– А вы, как я посмотрю, тот еще зануда, – поморщилась Маргарита.

– Наверное, – уже серьезно кивнул Гуров. – Поэтому у меня для вас есть дело.

Реставраторша поправила очки и заинтересованно развернулась к собеседнику.

– Меня не будет несколько дней и, как я уже говорил, я надеюсь, что эта поездка в Казань поставит все точки над «i», но долгие годы работы научили меня, что доверять одной-единственной версии неразумно. Даже если эта версия кажется очень правдоподобной, а других, по сути, еще нет. На всякий случай нужно всегда иметь запасные варианты, какие-то новые ходы. Чтобы, когда жизнь загонит тебя в тупик в одном месте, ты мог начать все заново в другом.

– Звучит очень разумно, – кивнула Маргарита. – Но при чем тут я?

– Я хотел попросить вас помочь мне с одной такой запасной версией. От вас ничего особенного не требуется. Просто разузнать все, что удастся, о той общине старообрядцев, к которой принадлежал Макар Иванович. Пригодится все: от имен тех, с кем он любил проводить время, до древней истории этой общины и их обычаев.

– Как же, по-вашему, я могу раздобыть эти сведения? Я же не старообрядка!

– Вы ученый с очень близкой областью интересов. Выглядит очень достоверно. К тому же вы женщина, а как известно из психологии, им проще войти в доверие в какой-нибудь религиозной организации.

– Надо же! – усмехнулась Маргарита. – Как, оказывается, меня легко завербовать. Никогда не думала, что буду работать на органы правопорядка.

– А вы и не будете, – пожал плечами Гуров. – Все это совершенно неофициально.

Глава 8

Поиски

Казань, 1904 год

Это был не самый лучший день в моей жизни. Хотя, признаться, я думал иначе. Наверное, каждый следователь или полицейский мечтал бы о таком – самому доставить за решетку того, о чьем преступлении говорит вся империя. И мне выпала такая честь. И вот сейчас я могу сказать, что честь эта весьма сомнительна.

Человек, которого мы арестовали в Нижнем Новгороде, тот, кого называют Федором Чайкиным, оказался личностью не слишком покладистой.

Я между тем уверен, что имя его и фамилия липовые, как и то, что он уже попадался нашим властям, но значится в делах под другим своим прозванием. Теперь его личность удастся установить, если только он был сфотографирован или же его опознает какой-нибудь шпик по фотографии, которую поспешат разместить местные и столичные газеты.

Вот, кстати, о газетах! Это оказалось весьма неприятным явлением, с которым не так просто и понять, как бороться. Все эти репортеры с блокнотами и фотографическими аппаратами преследовали нас всю дорогу от здания полиции до специализированного вагона поезда. И им совершенно не были интересны мы, полицейские, которые этого преступника задержали, между прочим, рискуя животом! А зато сам преступник, нагло ухмыляющийся в кольце охраны, вызвал настоящий ажиотаж. Его охотно снимали во всех ракурсах и начали бы интервьюировать, если бы не наш строгий запрет.

В поезде, слава богу, это прекратилось, и дорога стала спокойнее.

Допроса мне было велено без начальства не проводить, и я помалкивал, глядя на арестованного. Только изучал его физиогномическим образом.

Он был человек молодой и довольно приятной наружности, хоть и из крестьянского сословия. Телом крепкий, сухощавый. С короткой бородкой и чересчур длинными неопрятными волосами. Единственное, что портило его внешность, был взгляд, очень острый, колючий, сразу говоривший о том, что хозяин его – натура неуживчивая и злобная.

Я арестованному тоже, видать, не шибко понравился.

– Что зенки пялишь, служивый? – вызывающе спросил он, когда мы ненадолго остались одни. – Думаешь, нет ли у меня рогов да копыт? Нет, я не черт, а человек, такой же, как ты.

– Что такой же – это ты загнул, – буркнул я в ответ.

– А чего ты заволновался? Все люди – братья. Не ваша ли песня?

– Какой ты мне брат, паршивец?!

– Ага, значит, не разделяешь учение вашего Христа? – оскалился арестованный. – Это хорошо, это правильно. Нечего всяким глупым сказкам верить.