Руки вверх, генерал! - Алексей Макеев

– Так они, значит, ее точно в Москве хоронить не хотят? – спросил Гуров.

– Не хотят, – подтвердил Крячко. – Везут прах на родину, в городок Каменск – где-то под Свердловском. Ну, с одной стороны, как-то странновато это, конечно, но с другой – родителей тоже можно понять. Она у них единственная дочь была, да еще нелады у них там в семье имелись. Поэтому мать с отцом вроде виноватыми себя чувствуют…

– Что за нелады? – спросил Гуров.

– Ну что-то они там не поделили. Против родительской воли она пошла. Характер у нее такой был – своенравный. Всегда на своем старалась настоять. Самостоятельно в Москву уехала, зацепиться тут сумела, даже жилье получила, и все без родительской помощи – так что характер действительно имелся…

– Это кто же тебе семейные тайны поведал? – с любопытством спросил Гуров.

– Сами же родители и поведали, – сказал Крячко. – Там вообще интересно получилось. Сначала-то они мне чуть последние волосы не повыдергали – и все по милости этого адъютантика… Я ведь, говорю, подъехал уже поздно. Самые слезы пропустил. С дочерью они уже простились. Гроб уже запаяли. Уже в машину грузили – на вокзал везти. А старики собирались в машину к генералу садиться…

– В белый "Мерседес"? – уточнил Гуров.

– Нет, он сегодня на служебной был, – ответил Крячко. – На черной "Волге". Траур все-таки… Одним словом, вижу я, что приехал зря и не только ничего здесь не разнюхаю, но толком и разглядеть-то никого не успею. Тогда я улучил момент и безо всяких околичностей подвалил к родителям. В сторонку их отозвал…

– И они тебя послушались? – удивился Гуров.

– Они, знаешь, в таком горе были, что вообще вокруг ничего, по-моему, не видели, – сказал Крячко. – Я вот говорю, старики – а какие они особенно старики? Чуть за пятьдесят обоим. Но посмотришь со стороны – лет семьдесят, не меньше… Отец, тот еще покрепче, а мать совсем никакая… Но я, собственно, хотел только узнать, от кого они получили сообщение о смерти дочери и какие отношения у той были с мужем.

– Узнал?

– Погоди, я по порядку. Пока я пытался им втолковать, кто я такой, подвалил этот хлыщ Томилин и как бы невзначай отхарактеризовал меня – как к позорному столбу пригвоздил! Это, говорит, Софья Петровна и Николай Дементьевич, тот самый мент поганый, по вине которого вашу дочь маньяк зарезал! И еще в том смысле, что на моей совести не одна ее жизнь, а много девичьих жизней, потому что я абсолютно профнепригоден…

– Неужели так прямо и сказал? – поразился Гуров.

– Ну, может, и не так прямо, – сказал Крячко. – Поаккуратнее, конечно, сказал, с намеками. Но смысл был именно этот. Знаешь, как они на меня набросились? Чуть глаза мне не выцарапали!

– Да вроде на тебе ни одной царапины! – заметил Гуров, внимательно рассмотрев простодушную физиономию друга.

– Повезло! – мрачно сообщил Крячко. – И потом, все-таки у меня реакция – успел уклониться. Между прочим, этот засранец Томилин тоже сделал вид, что бросился на мою защиту. Начал стариков оттаскивать, просил успокоиться… Ну, я ему под шумок на ногу хорошо наступил – долго теперь хромать будет! Знаешь этот симпатичный приемчик – каблуком на подъем?

– Ты же ему ногу мог сломать, – укоризненно сказал Гуров. – С твоим весом…

– В следующий раз подумает, прежде чем мента задевать! – мстительно заметил Крячко.

– М-да… – скептически протянул Гуров. – Заставь, говорят, дурака богу молиться… Генерала-то хоть не покалечил?

– Генерал как сел в свою тачку, так и сидел там, как сыч, – сказал Крячко. – А пословицы свои можешь при себе оставить, Лева! Ты там не был и обстоятельств знать не можешь. Я все правильно делал…

– Странно, как ты после этого побоища сумел еще наладить со стариками диалог! – сказал Гуров.

– Ничего странного, – с обидой возразил Крячко. – А то ты меня не знаешь! Когда этот адъютантик похромал прочь, а родители выдохлись, тут я и нашел с ними общий язык. Они же, в общем и целом, люди разумные – просто немного не в себе были. Короче, рассказали они мне, что дочь замуж без их согласия вышла, да и после замужества отношения между ними сохранялись довольно прохладные… Тут еще свою роль, видимо, то сыграло, что столичный генерал знать не хотел никаких бедных родственников. Представляешь, они ведь даже на свадьбе не были! И потом – ни они к ней, ни она к ним. Так, переписывались иногда… В общем, себя они во всем винят. Считают, что проявили непомерную гордыню и бог наказал их.

– Ну, хорошо, а на свои вопросы ты получил ответ? – спросил Гуров.

– А! Да, они мне все рассказали. Оказывается, Репин был с проверкой в воинской части где-то неподалеку от этого самого Каменска. Естественно, тещу с тестем навещать и не собирался. Даже в известность не поставил, что находится рядом. Но зато, когда ему из Москвы позвонили, что жена погибла, он тут же с Преображенскими связался и предложил вместе отправиться в столицу. Они вместе на военном самолете сюда летели.

– А кто первый заговорил о том, что прах должен быть захоронен на родной земле, не знаешь? – спросил Гуров.

Крячко развел руками.

– Такой деликатный вопрос, – сказал он. – Я не стал углубляться. Да и как узнаешь? Они в таком смятении были. Думаю, только намекни им об этом, они с радостью за эту мысль ухватились бы, да еще своей посчитали бы…

– Это верно. Но вот что интересно, – задумчиво пробормотал Гуров. – Сдается мне, специальный гроб для транспортировки был заказан Томилиным еще до разговора Репина с родителями жены. То есть он все заранее решил и продумал. Тебе это странным не кажется?

Крячко пожал плечами.

– Черт его знает! – искренне сказал он. – Ну, вообще-то этот Репин, похоже, тертый калач. С холодной головой мужик. Привык, наверное, все заранее рассчитывать. Вот и тут – предвидел, что отец с матерью захотят, чтобы дочь поближе к ним покоилась…

– А от него подальше, выходит?

– Выходит, так, – сказал Крячко и повторил: – Черт его знает! Может, ему так легче? Если ты намекаешь, что Репин по какой-то причине мечтал от жены отделаться… Так родители вроде говорят, что Виктория с мужем в ладу жила… Вроде любила она его безумно – они даже так мне сказали… Одним словом, на генерала у них обиды нет.

– Ну а он сам как тебе показался? – спросил Гуров. – Он-то убит горем?

– Ну, я его мельком видел. Говорю же, он сразу в машину засел и больше оттуда не выходил. Но, в общем, мне показалось, что невесело мужику. А уж как там на самом деле…

– Ну а дальше-то что было? – поинтересовался Гуров.

– А что дальше? – пожал плечами Крячко. – Томилин уковылял, значит, к генералу, а через пять минут тот приказал шоферу посигналить. Родители гудок услышали, извинились и тоже в машину сели. Вот и все. Я еще с Волохиным поговорил. Но там ничего интересного. Он говорит, военные ничего лишнего не болтали, всё только по делу. А родители плакали, конечно… Ну а у тебя что? Что тебе доложили в высших сферах?

– Обнадежили, – сказал Гуров. – Теперь мы с тобой вместе будем группу Мышкина усиливать. В целях успокоения общественного мнения.

– Ну, вот видишь! – удовлетворенно заметил Крячко. – Значит, к тебе прислушались!

– Не совсем так, – сказал Гуров. – Мы работаем на единственную версию.

– "Сезонный убийца", значит, – заключил Крячко. – Значит, к тебе не прислушались?

– Да я и рта не раскрывал, – признался Гуров. – Петр отсоветовал. Велел все вопросы утрясать в рабочем порядке. Мышкин уже приглашал. Но я решил сначала тебя послушать. И еще мне любопытно, Мышкин уже беседовал с Репиным?

– Да вряд ли! – сказал Крячко. – Когда бы он успел? Тот сегодня ночью прилетел и все время занят был. Да и Мышкин… Нет, вряд ли! По-моему, он даже с Томилиным не беседовал.

– А ведь Репин небось теперь обратно на Урал поедет! – с досадой сказал Гуров. – Наверняка ведь в похоронах участвовать будет. И опять мы до него не доберемся!

– Это верно, – кивнул Крячко. – Но лучше все-таки уточнить это дело. А вдруг не поедет? А вдруг задержится на день-два? Гроб-то все равно железной дорогой идет…

– Да чего гадать! – махнул рукой Гуров. – Жизнь покажет. Ты свой голод утолил?

– Есть немного, – сказал Крячко. – В принципе, жизненные силы добавки просят…

– Перебьются твои жизненные силы, – безжалостно заметил Гуров, вставая из-за стола. – Нужно действовать. Нужно потребовать от Мышкина, чтобы он вплотную занялся Репиным. Черт побери, до сих пор не иметь показаний никого из близких погибшей! А время идет…

Однако, когда они вернулись в кабинет, выяснилось, что Мышкин сам сгорает от желания действовать. Телефон на столе разрывался от звона. Гуров снял трубку и услышал раздраженный голос следователя.

– Это ты, Гуров? – нетерпеливо спросил он. – Куда ты провалился? Ты же никому покою не давал с этим делом, а теперь тебя днем с огнем не сыщешь! Чем ты все время занят?