Анарх - Дэн Абнетт

— Ты готов, сирдар? — спросил Коррод.

— Да, мой дамогор, — ответил Хадрел. — Его голос приказывает нам, и мы подчиняемся, потому что его голос заглушает все остальные.

V. ПОКИДАЯ САДИМЭЙ

Монастырский воздух пах горением: горящей историей, горящей верой, горящими традициями. Сыны были в доме записей и либрариуме старой Базилики, сметали книги с полок и сбрасывали их в костры, которые горели у низких лестниц. Макколл проходил мимо них, прижав свой нож к спине Олорта, направляя его. Его инструкции были незамысловатыми, и он донес их до Олорта на его языке: привлечешь внимание ко мне и умрешь первым.

Некоторые из сынов даже отдавали ритуальные салюты – рука на рту – дамогору и его сирдару, когда они проходили. Униформа сирдара едва адекватно сидела. Человек был как выше, так и шире, чем Макколл. Но старший разведчик сделал несколько подгонок, надеясь, что грязь и засыхающая кровь скроют любое несходство, и, к тому же, единая дисциплина униформы Сынов Сека никогда не казалась точной для него. Для него они все выглядели, как толпа грязных, оборванных варваров, рейдеров пустошей, кто мало заботился о том, если пуговица или эполет отсутствовали, или пара ботинок не была начищены.

Но что он знал? Он был Имперской породы. Он понимал и узнавал униформы Астра Милитарум во всех вариациях. Он мог отличить солдата Трона от солдата не-Трона с первого взгляда из-за культурных особенностей. Но Сыны не были его наследием. Этот разрушенный остров, этот мир, больше не были его культурой. Он был глубоко в сердце Архиврага, намного глубже, чем он был на Гереоне. Какие детали он должен был заметить, какие детали мог он упустить своими чуждыми глазами? Он обнаружил, что одержимо работает с деталями. Грязь на ботинках людей, пятна крови на их залатанных мундирах. Было ли это просто случайно, просто грязь? Или это было каким-то спланированным отличием... знаками, нанесенными, чтобы обозначить кое-что?

Как он подавал себя? Обычаи и привычки Кровавых Племен, с тех заграничных диких миров, откуда Сек и тот ублюдок, Гор, набирали свои войска, были полностью чужды ему.

Макколл воображал себе, что когда, неизбежно, его, наконец-то, раскроют, это будет какая-то смехотворно маленькая деталь, которая выдаст его. Какая-то крошечная Кровавая традиция, которую он не был в состоянии узнать.

Пока они шли по галерее монастыря, он решил, что это может быть шлем. Он застегнул его на лице, противная кожаная маска, закрывающая его нос и рот. Дубленая человеческая кожа, рука без костей, трофей, превращенный в подбородочный ремень, который символизировал жест повиновения Сынов Сека своему Анарху. Именно это. Прикосновение этого к его рту вызывало в нем рвотный рефлекс. Он бы сорвал это, чтобы освободиться от этого, открыть себя, и быть раскрытым.

Они вышли на колоннаду, которая возвышалась над гаванью Базилики. Склон холма под Базиликой почти отвесно спускался к докам и каменным продуктовым хранилищам. Макколл заставил Олорта остановиться рядом с низкой оуслитовой стеной, и посмотрел за нее.

День был серым. В воздухе был дождь. В тридцати километрах перед ним, за неприветливыми водами пролива, находился материк, индустриальные береговые линии и тусклые здания юго-западного Элтата.

Это было тем местом, откуда они забрали его.

Он не мог видеть сам город. Его громада, и массивная вершина города и дворец на ней, были скрыты погодой и несомым ветром дымом. Битва в тех юго-западных районах была интенсивной. Целые зоны были в огне, и столбы дыма растянулись по небу на километры, плотные и темные.

Это казалось таким близким. Пролив казался переплываемым. Но он понимал, что масштаб вводил его в заблуждение. Тридцать километров, в холодной воде, с сильными течениями. Если он и сделает это, чего он не сможет, тогда затем еще сорок километров пешком через индустриальные зоны Династических Конклавов до того, как он даже доберется до формальных внешних границ Элтата. И это все было вражеской территорией, удерживаемой Сынами Сека. Даже границы города были оспариваемыми.

Макколл посмотрел в другую сторону. Большие черные скалы и вершина холма Базилики Острова Садимэй находились справа от него, но над его зазубренной кромкой, он увидел туманные воды канала, и розовато-лиловые очертания других островов. Он покопался в своей памяти, пытаясь вызвать в ней топографические карты, которые он видел во время инструктажей за последние несколько недель. Его фокус был на Элтате и на его лабиринте улиц и кварталов. Он мало уделял внимание тому, что было снаружи, огромным конклавным территориям, индустриальным промышленным районам, соседствующим городам-кузницам. Он знал, что Пролив простирается от низа Великого Залива Элтата на юг, и что он был главным судоходным каналом. Он отделял цепь островов от материка. Садимэй был одним из главных островов из-за его религиозного центра. Когда-то здесь было регулярное паромное сообщение для паломников и кузнепоклонников. Но он был, всего лишь, одним из многих. Вся планета была покрыта волдырями из цепей островов и групп и архипелагов, большинство из которых были вулканическими. Садимэй был только одним из сотен в этой индивидуальной цепи, некоторые расположены близко, разделенные намного более узкими каналами, не больше пары километров, местами. Сможет ли он, возможно, найти прибежище там? Только на некоторое время. Добраться до одного из маленьких островов, какого-то, который Сыны Сека посчитали стратегически неважным, и просто подождать?

Было ли это тем, что он хотел сделать?

У Макколла была идея, и она заставляла его волноваться даже от мысли об этом. Появилась ли она от безумия, или от отчаяния, или от высшего призыва? В последнее он не слишком верил, так что он положился на отчаяние.

Он посмотрел вниз на маленькую гавань. Маленький порт острова кишел. Суда подходили к берегу маленькими флотилиями, некоторые оставались вне берега, пока ожидали, что причал очиститься. Они были загружены солдатами Архиврага, отведенными с материка или привезшими больше Имперских пленников на Садимэй для обработки.

Но сельскохозяйственные лодки и баржи снова загружались, так же быстро, как и опустошались. Враг был в процессе покидания Садимэя. Плотно нагруженные и с низкой осадкой от веса людей и машин, баржи покидали док и направлялись в Пролив, плывя на юг и оставляя за собой