Незабываемая ночь - Верейская Елена Николаевна

— Да нет, не то! Его… один человек убить может… Он его предателем считает… няня наговорила… ей доктор сказал… — задыхаясь бормотала я.

— Ничего не понимаю! — Андрей развел руками. — Прежде всего успокойтесь. Идите сюда, сядьте и расскажите толком, — в чем дело?

Он усадил меня перед костром на какой-то ящик, сам сел рядом. Остальные тесным кольцом обступили нас.

— Говорите спокойнее. Все по порядку. Так скорее дело будет.

Волнуясь, бессвязно, сбиваясь, рассказала я все, что случилось.

— Что за чепуха! Кто же это мог быть?! — удивленно проговорил Андрей.

— Другой называл его Шаровым, — сказала я.

— Шаровым?! — в один голос воскликнуло несколько человек, и все переглянулись.

— Шрам поперек лба? — спросил меня совсем молодой рабочий, весь наклонившись ко мне.

— Да, да!

— Ой, братцы! — рабочий сдвинул шапку на затылок и почесал лоб. — Товарищ Андрей! — обратился он к Андрею. — Шаров сюда приходил, Владимира искал…

— Зачем? — спросил Андрей.

— А шут его знает…

— Когда это было?

— А еще днем. Владимир как раз домой в это время бегал, хлеба нам принес…

— Приходил… и что? — Андрей подошел к говорившему.

— А я его и близко к пикету не подпустил, — растерянно заговорил тот, — вижу издали, — идет этот полоумный. Я к нему навстречу. «Чего тебе здесь надо?» Смотрит во все глаза. «Ага, — говорит, — Воронцов здесь, а где Тарабанов?» — «А до этого, — говорю, — тебе, дураку, дела нет. Катись, — говорю, — отсюда, — несознательный элемент». — «Так нет его здесь?» — говорит. «Нет, — говорю, — и убирайся вон…» Засмеялся, нехорошо так. «Ладно, — говорит, — так я и знал!» — и пошел прочь…

— Чего же ты мне сразу тогда не доложил? — строго спросил Андрей.

— Почем я знал… Об каждом дурне докладывать… — смутился рабочий, — мало их нынче тут шляется… неорганизованной массы… Черт их дери… этот, и вправду, убьет.

— Что же делать?! — с отчаянием крикнула я.

Андрей встал с ящика.

— Надо действовать, товарищи! Это давно было? — спросил он меня.

— Давно! Это-то и ужасно! Правда, Аким сразу побежал искать этого Шарова.

— Какой Аким?

— Нашего дворника сын… А еще попала в подвал… — начала я, но Андрей перебил меня:

— Ладно, после расскажете. Слушай, товарищ начальник. — Андрей положил руку на плечо одного из пикетчиков. — Я вот что думаю: надо бы Тарабанова предупредить. Тут совсем близко я знаю место, где мотоциклетка есть. С тележкой. Я сбегаю, возьму и поеду к Смольному. Я знаю, где там пост Сабинина. Владимир мог у него задержаться. Отпустишь?

— Валяй! Управлять умеешь?

— Ну, конечно.

— Мне, что ль, с тобой поехать? — сказал молодой рабочий.

— Нет, я поеду! — громко крикнула я.

— Беги скорей! — толкнул в спину Андрея тот, кого называли начальником.

Андрей скрылся в темноте.

— Пусть девчонка едет, — сказал начальник. — Нечего вам вдвоем, тут тоже люди нужны. А она, видно, не робкого десятка. Молодец девка, а? — и он ласково потрепал меня по плечу.

И вдруг я почувствовала, что я, и вправду, не робкого десятка, что ничего мне больше не страшно. Я огляделась кругом. На меня смотрели дружеские, улыбающиеся лица… Это друзья Володи. Большевики… Почему же они совсем не страшные?

— Ах, Шаров! Вот черт! — Молодой рабочий снова сдвинул шапку и почесал лоб. — Он земляк мой. Из деревни совсем недавно. Году нет как на заводе. Он сам-то парень не плохой, да вроде как с придурью. И уж очень дикий, — ничего признавать не хочет.

— Да, — сказал начальник задумчиво, — от таких парней прямой вред. Дезорганизаторы. Позорят революцию.

— Верно, — согласился кто-то из рабочих. — А ведь их не один Шаров. Таких много, и напакостят они много.

Из-за угла раздался грохот приближающегося грузовика. Он быстро подъехал к костру и остановился.

— Здорово, ребята! — крикнули с грузовика веселые голоса.

— Здорово, товарищи! — отвечали пикетчики, обступая грузовик. — Вы откуда?

— Из Смольного. Что у вас нового? Зимний не взят еще?

— Нет еще. Половина взята, в другой правительство засело.

— Вот черти! И чего медлят?!

— А что в Смольном делается?

— Кипит Смольный! У! Чисто улей! Народу — страсть!

— Да ты чего рассусоливаешь, — перебил говорившего другой голос, — надо им дело рассказать. Про заседание Петроградского Совета слышали?

— Слышали! Ленин выступал? — отвечали пикетчики радостно.

— Выступал! — восторженно отозвался голос с грузовика. — Резолюцию какую приняли!

— Какую? Какую? — заволновались пикетчики.

— Пролетариат и гарнизон победили буржуазию! Революция совершилась!

— Словом, — крикнул с грузовика совсем молодой голос, — власть Советам, мир народам, земля трудящимся!

— А что слышно с фронтов? — спросил начальник пикета.

— Хорошо! Все за нас!

— А сейчас в Смольном — второй съезд Советов, — рассказывали с грузовика. — Всю ночь, наверное, будут заседать. Вторые сутки не спят, работают.

— Еще бы! За всю страну отвечают.

— Ну, ладно! Шофер, не спи! Не кататься поехали! — крикнул чей-то недовольный голос. — Валяй дальше!

Грузовик уехал. Рабочие горячо о чем-то спорили, совершенно забыв обо мне. Я сидела на ящике и старалась вслушиваться в их спор, но ничего не понимала.

Со стороны Дворца доносились выстрелы. На них никто не обращал внимания. Я тоже как-то перестала их слышать. Андрей все не появлялся. Куда он провалился? Снова мысль о Володе жгучей тревогой залила сердце. Жив ли он?.. Разговор в передней был когда-то давно-давно…

К костру подошел немолодой рабочий, коренастый, с большой черной бородой.

— Дайте-ко прикурить, товарищи.

Ему дали прикурить.

— А ты откуда, товарищ?

— Прямо от Дворца.

— Ну, как там? Скоро? Надоело стоять!

— Теперь скоро. Уперлось Временное правительство, не сдается. Дворец почти что в наших руках. Неразбериха там, — сам черт ногу сломит. Юнкера многие ушли. Казаки все удрали. Один бабий батальон да немного юнкеров осталось. Потеха, — ну чего бабы сделают?

— Так чего же ждут? Чего не арестуют правительство? Миндальничают с буржуями! Что, с бабами, что ли, не справятся? Что за волокита? — возбужденно заспорили рабочие.

— Успеется, — сказал спокойно чернобородый и затянулся цигаркой. — К чему зря кровопролитие устраивать? И Ленин сказал: по возможности без кровопролития.

— Думаешь, дядя, больше и боев не будет? — спросил начальник.

— Будут. Ох, будут! — все так же спокойно и уверенно ответил чернобородый. — На фронте-то, ясно, больше воевать не станем. А вот без гражданской войны не обойтись. Не сдастся буржуазия. Разве они признают Советскую власть?

— Ясное дело, не признают.

— Заставим признать, — невозмутимо продолжал чернобородый, — повоевать еще придется. Эта война совсем другой будет! Солдат будет знать, за что дерется. За себя самого биться будет, не за капиталистов.

— Правильно рассудил, дядя. А ты чего же от Дворца ушел?

— Не в строю я, товарищи, — невесело сказал чернобородый, — не гожусь в красногвардейцы. Видишь, рука на войне попорчена, — он показал скрюченные пальцы правой руки. — Ну, а пошел со своими, — дома-то разве нынче усидишь? Думаю, может, для связи пригожусь… Сейчас пошел посмотреть, где еще наши — выборжцы — стоят?

Он бросил окурок в костер, плюнул в сторону и вдруг увидел меня.

— А девчонка у вас тут на что?

— Да вот, брата ищет, — и рабочие наперебой рассказали ему все.

Чернобородый покачал головой.

— Глупая история. Совсем дурацкая. На розыски одного человека нынче людей и машину расходовать?

— Дурацкая-то дурацкая, — сказал молодой рабочий, — а товарища спасать надо. Хороший товарищ, стойкий. Нет, Тарабанова в обиду давать нельзя.

— Тарабанова? — Чернобородый скручивал новую цигарку, и вдруг руки его остановились, а глаза задумчиво уставились на огонь. — Хорошая фамилия — Тарабанов. У меня товарищ по ссылке был с такой фамилией. Век не забуду! Вот человек был… Эх, не дожил, бедняга! Сейчас бы его сюда…