Лондон, любовь моя - Майкл Муркок

— Я все время этим занимаюсь, — сказал он. — Больше всего люблю исследовательскую работу. Полжизни провел в Вестминстерской библиотеке.

Кажется, с тех пор, как они расстались, он так и жил отшельником. Наверное, это обычное состояние для людей с проблемами. Его связи в эти годы были мимолетны, не приносили удовлетворения и часто заканчивались возобновлением лечения. С тех пор как родители его подруги умерли один за другим в течение двух недель, как он и нагадал им по картам Таро, он перестал предсказывать судьбу и стал применять свой дар только в литературных занятиях.

— Интуиция, Мэри, помогает сопоставлять несопоставимое, открывать новые неизведанные области.

Через некоторое время он спросил о ее здоровье, и она рассмеялась и сказала, что уже научилась не обращать внимания на чужие голоса.

— Уверена, я не Жанна д'Арк, но раз я могу выдумывать голоса, то, наверное, могла бы стать писательницей. Ты бы удивился, узнав, сколько всего я слышу, пока еду в автобусе.

Он стал всерьез уговаривать ее подвергнуться экспериментальному лечению у своего друга, доктора Билла Крисмаса, одного из светил Национальной физической лаборатории в Ричмонде. Она спокойно напомнила ему о том, что эта затея выводит ее из себя.

— Возможно, я просто чокнутая. Я не хочу больше ложиться в больницу. Слишком много времени я там потеряла.

Дэвид извинился.

— Билл считает, что я могу находить талантливых пациентов.

И спросил, какие таблетки она сейчас принимает.

Мэри встала со скамейки. Она чувствовала себя разбитой. Ноги страшно болели. Ночь с Маммери доставила ей наслаждение, но теперь она спрашивала себя, была ли она вправе поддаваться порыву и что на самом деле представлял собой этот порыв. Разве она соскучилась по Дэвиду? Скорее, она ассоциировала его с Джозефом, по которому и впрямь соскучилась. Хотя покровительственное отношение Джозефа, служившее ей защитой в первые годы после ее выхода из больницы, теперь несколько стесняло ее. Джилберт Долман не давал ей ничего, но от него не исходило никакой угрозы. Привязываясь к сумасшедшим, она сама оставалась сумасшедшей. Иногда она страстно желала стать нормальной и иметь характер, лучше приспособленный к окружающему миру, но потом напоминала себе о том, что у нее есть Джудит, которая умна, красива, здорова и ценит ее как раз за странности. Мэри решила впредь быть осмотрительней в отношениях с мужчинами.

День был ясным, и ей стало полегче. Она повернула от станции «Тауэр-Хилл» к Монументу, чтобы по Районной линии добраться до «Хаммерсмита», скорее нырнуть в глубокую ванну и отдохнуть до обеда. В тишине пустынных улиц прохладный солнечный свет снял тяжесть с души. Она чувствовала себя более открытой навстречу людям, чем обычно, хотя вся эта история, начиная с паба и кончая ковром в кабинете главного редактора, имела какой-то грязный оттенок. Стоит ли рассказать об этом Джудит и какова будет ее реакция? Она улыбнулась своим мыслям и, насвистывая, направилась через Сент-Дунстан-Хилл. В это время стоявшая у светофора машина начала сигналить. Мэри поняла, что сигналят ей. Ярко-красный спортивный автомобиль продолжал издавать яростные гудки. Мэри с любопытством остановилась.

— Мэри! Мэри! Миссис Г. !

Она пыталась разглядеть водителя сквозь стекло и наконец узнала черты Кирона Микина. Он пригласил ее сесть. Она колебалась, он настаивал, она уступила и плюхнулась на низкое сиденье, стараясь расправить безнадежно измятую юбку.

— Как ловко у тебя получилось! — От него пахло дорогим табаком. — Все еще в Брук-Грин, миссис Г. ? Не видел тебя сто лет. Где пряталась?

Его простоватый выговор практически исчез, но безапелляционный тон остался прежним. Он с уверенным видом управлялся с рычагом переключения передач и быстро вел машину по направлению к Лондонскому мосту.

— Ты, как всегда, выглядишь на восемнадцать. Не отправиться ли нам на Юг по этому поводу? Да тебя не отличить от твоей дочки! Как ее зовут?

— Ты тоже не изменился — ответила она. — Прячешь свой портрет на чердаке, Кирон?

Одно приключение сменяло другое, и ей казалось, что она видит это во сне. Он захохотал, соглашаясь, что им обоим крупно повезло.

— Наверное, это потому, что грешить некогда.

— А как поживает твой брат?

— Патси в Ирландии. Приедет во вторник. Он в порядке.

— Остепенился? — Мэри хотела попросить Кирона подбросить ее к ближайшей станции метро, но вдруг поняла, что хочет поболтать с ним. — А куда мы едем, кстати?

— В Брук-Грин. Угощу тебя чаем.

— Я тебе не верю. Но это очень любезно.

— Насчет чего не веришь? — На нем был дорогой твидовый пиджак, и от него пахло лосьоном. Волосы были длинноваты, но зато элегантно подстрижены. Только светло-голубые глаза казались слегка воспаленными. — Насчет Патси?

— Насчет чая.

Он взглянул на золотые часы на запястье.

— Понимаешь, я от Йорка, всю ночь за рулем. И сейчас способен только выпить по стаканчику. Мы поболтаем немного, а потом я подброшу тебя домой.

— Никогда не могла перед тобой устоять, Кирон.

— Мало кто может, миссис Г. — Обняв ее за плечи, он наклонился и поцеловал ее в щеку. — Рад тебя видеть.

— Ну, у тебя в любом случае дела идут неплохо! — Она помолчала. — А где мы выпьем по стаканчику в такую рань?

— За мостом. — Они приблизились к огромной каменной арке, повисшей над поблескивающей Темзой. Шпили Саутуорка на противоположной стороне казались волшебными. — Плюс пару минут на парковку. Они проехали мимо вокзала, мимо толпы спешащих на работу людей. — Вот и они, бедняги.

Он свернул в боковую улочку, потом в переулок, по одну строну которого размещались складские помещения, а на другой — здание с мраморной плиткой на фасаде. Не обращая внимания, что перегораживает проезд, Кирон остановил машину, вышел и, обойдя кругом, открыл дверцу. Потом протянул руку и нажал клаксон. После этого они проследовали в здание, которое она сначала приняла за церковь. Внутри была высокая готическая арка из почерневшего дуба на огромных железных петлях. Мэри заметила терракотовые фигурки пляшущих с пивными кружками монахов, и поняла, что это, конечно, паб.

Кирон решительно постучал в дверь. На пороге появилась, позевывая, взлохмаченная блондинка в красном атласном халате.

— Привет, Кирон. Могла бы догадаться, что это ты. Мы еще не встали.

— Не беспокойся, Соня. Нам только по двойному, и мы отправимся восвояси. А это Мэри. Я люблю ее больше, чем родную мать.

— Здравствуй, милая. — Соня безропотно отступила вглубь, давая им пройти. — Машину нельзя оставлять здесь надолго. Нам в девять тридцать привезут продукты.

— К тому времени мы уйдем. — Кирон поправил воротник, манжеты и подмигнул Мэри. — Проходи. Мы тут одни.

Соня удалилась наверх, а они вошли в огромный зал с массивными дубовыми балками — наверное, самый потрясающий, какой ей когда-либо доводилось видеть. Монашеская тема присутствовала во всем: в живописи, в рельефах. Крепления были девятнадцатого века, «псевдоготика» с заметным влиянием модерна. Пивные машины вполне могли быть выполнены по эскизам Уильяма Морриса. Чудесный сон о доброй Англии. Мэри нравился этот стиль, хотя теперь он считался старомодным. Ее удивило, что, похоже, здесь обошлись без ремонта. Повсюду медь, олово, дубовые столы и скамьи. Даже газовые лампы, очень затейливые, были сделаны из латуни.

— Чудесно! — Она смотрела, как Кирон за стойкой бара наливает напитки. — Как в сказке!

— Я знал, что тебе понравится. Всем моим друзьям нравится. Я выпью виски. А вы, миссис Г. ?

— Джин с тоником. Я тоже не спала эту ночь.

Ей было приятно, что он удивился. Он-то считал ее немного пуританкой. Ему нравилось опекать и одновременно шокировать ее.

— Вот и ваш джин, — он взял бутылку. — Так значит, прямо с вечеринки, миссис Г?

— Можно сказать и так.

Он отнес бокалы на покрытый резьбой стол.

— Простите, льда нет. А, вы дразните мое любопытство.

— Придется помучиться.

— Ну-ну. — Он глотнул виски. — Кажется, ты работаешь где-то тут, поблизости?

— Работаю. — Они чокнулись.

— Так значит, у вас это… Э-э… с шефом?

— Думай, что тебе угодно. — Ее тайна явно доставляла ей удовольствие. — А вот по твоему виду кажется, что у тебя все прекрасно. У тебя общий бизнес с братом?

— Да, мы с Патси партнеры.

— Я слышала, что ты завязал с контрабандой. — Она поджала губы, хотя почувствовала, что ей трудно плохо думать о нем. — Кто ты теперь, владелец ресторана?

— Здесь, в «Томасе Бекете», у меня есть свой маленький интерес, но больше по сентиментальным причинам. Люблю это место с отрочества. Я ведь вырос в Пекеме. А все мое семейство там до сих пор и торчит. Все мои тетушки, дядюшки и папаша. А потом перебрался в Кент. Как наш Дейви? Не видел его давным-давно, с тех пор как уступил ему свою печатную машинку.

Непроизвольно она рассмеялась.