Журнал «Вокруг Света» №02 за 1986 год - Вокруг Света

Забавно было наблюдать, как во время завтрака в кемпинге слон вплотную приблизился к нашему столику перед палаткой и без всяких церемоний начал собирать хоботом лежавшие на земле стручки акаций. Полакомившись, он направился к следующему столику. Управляющий кемпингом уверял меня, что его люди знают повадки всех обжор, которые вот так, запросто, приходят из буша. Естественно, здесь никакого риска для посетителей нет. Зато впечатлений у каждого — на всю жизнь. И вправду, кто забудет, как однажды завтракал вместе со слоном?

Если плыть от кемпинга Мана-Пулс вниз по течению, то можно видеть, как изменчива Замбези. Полноводная и широкая, она на глазах меняет свой облик. Песчаные отмели и островки исчезают, берега становятся круче, вырастая в темные, вздыбившиеся стены ущелья Мупата.

Примерно на протяжении 30 километров река пробивает путь через горный массив Чеворе. От бывалых людей в Зимбабве я слышал, что это самый глухой угол во всей стране.

Так же как и в Карибском ущелье, Мупата будто предназначена для того, чтобы люди стянули берега Замбези бетонным поясом плотины, построили ГЭС и заставили реку в этом месте служить себе. Хотя, по мнению специалистов, Чеворе — орешек покрепче, чем карибские скалы, технически идея вполне осуществима.

Однако против проекта категорически возражают экологи. Разлившееся озеро, утверждают они, отняло бы у саванны последнее, что у нее осталось после постройки Карибы и мозамбикской гидроэлектростанции Кабора-Басса. «Еще одна ГЭС, и из груди долины в среднем течении Замбези будет вырвано экологическое сердце!» — несколько патетически, но абсолютно искренне воскликнул один ученый.

Во время возникших споров на проектировщиков посыпались обвинения в том, что из-за «их» Карибской ГЭС страдает Мана-Пулс. Мол, растительность в саванне уже не та, так как паводки стали менее обильными. А это, в свою очередь, приводит к сокращению количества животных в национальном парке. Однако скрупулезные изыскания, проведенные в Зимбабве, опровергли эти обвинения. Выяснилось, что нынешние паводки ничем не уступают прежним, количество представителей африканской фауны в национальном парке вовсе не уменьшается.

В Чеворе живет этническая группа дома — охотники и рыболовы. Уклад их жизни близок к бушменскому: они питаются кореньями, ягодами, медом диких пчел. В отличие от бушменов дома содержат овец и птицу. Предполагают, что много лет назад они пришли сюда из Мозамбика, двигаясь вверх по течению Замбези. Язык, на котором разговаривают дома, похож на диалект корекоре — одной из групп народа шона.

Этих людей иногда называют «двупалыми» — у некоторых из них странно деформированы стопы. Зимбабвийский журналист Уилф Мбанга рассказал мне, что в начале 70-х годов трое врачей отправились в район Чеворе для изучения этого непонятного феномена. Старики, которых они расспрашивали, твердили одно: племя было заговорено колдунами, вот и получило свою отметину.

Врачам пришлось долго уговаривать местного вождя, пока он не разрешил обследовать Мабарани Каруме — главу семьи 35 лет, его жену и пятерых детей. Каруме взяли с собой в город и сделали рентгенографию конечностей. «Снимки показали врожденное отсутствие второго, третьего и четвертого пальцев на левой и правой стопах», — зафиксировано в медицинском заключении. При этом большие пальцы имеют необычную, длину — до пятнадцати сантиметров, а пятисантиметровые мизинцы резко оттопырены в стороны.

Наблюдение за «двупалыми» людьми опровергло распространенную любителями сенсаций легенду, будто дома передвигаются стремительно, как ветер, и в одно мгновение взбираются на верхушки самых высоких деревьев. В действительности, констатировал доктор Роберте, проводивший исследования, врожденный дефект крайне затрудняет движение — передвигаются они кое-как, а уж бегать не могут вовсе.

Все это, впрочем, относится лишь к мужской половине племени. Ни у одной женщины дома подобных аномалий обнаружено не было.

Как полагают, численность этнической группы не превышает 600 человек, хотя переписи до сих пор провести не удалось. В 50-х годах родезийский чиновник пробовал было взять всех «двупалых» на учет и через вождя Чапоту приказал им собраться в долине. Они спустились с холмов и прождали целый день, а ночью по тайным тропам ушли обратно на холмы.

После провозглашения независимости Зимбабве в район Чеворе отправилась специальная делегация, чтобы обсудить практические шаги перехода племени на оседлый образ жизни. Дома отличаются робостью и пугаются посторонних. Но вождю объяснили цель приезда делегации и передали привезенные подарки: сушеную рыбу, бобы, соль. Подарки собравшиеся приняли, но не очень поняли, зачем перебираться из пещер в хижины и обрабатывать землю — ведь предки так никогда не делали.

Им еще предстоит узнать, что окружающий мир — это не только холмы Чеворе, что в этом мире есть место и для них — граждан независимой Республики Зимбабве.

Хараре — Москва

Борис Пиляцкин, корр. «Известий» — специально для «Вокруг света»

Последние приключения капитана Блая

Осовевшие от жары люди угрюмо молчали. Капитан Блай обвел их цепким взглядом. Как, его приказы уже ничего не значат? Никто не смел смотреть ему в глаза. Баркас качался в волнах прибоя, шум которого с каждой секундой казался все громче. Похоже, отдых на этом атолле добром не кончится.

— Так, — сказал Блай.— Это мятеж?

— Мы не двинемся с места, капитан, — тихо произнес кто-то.

— Вы — тиран, чудовище! — крикнул другой, более смелый.— Вы затащили нас сюда, чтобы уморить! Сил больше нет — шторм нас доконал. Будь проклят день, когда я согласился сесть в вашу скорлупку!

— Итак, это мятеж, — словно бы радостно констатировал Блай.

Даже распалившийся моряк обмер. Все как зачарованные следили за рукой капитана, которая медленно тянулась к поясу. Никому не хотелось вновь испытать на себе крутой нрав шкипера. Но их много, а он — один.

Рука Блая скользнула в карман шорт. Он вытащил пачку сигарет и закурил.

— Ну? — иронически спросил он после долгой паузы.

Понурившись, мятежники гурьбой двинулись к баркасу. За исключением одного.

...Извинимся перед читателями: в этой нечаянной мистификации виноваты не мы, виновата сама жизнь, которая заставила далекого потомка Уильяма Блая разыграть комический вариант трагической сцены на пустынном атолле в Тихом океане. И вместо сабли схватиться за пачку сигарет.

Неведомо для широкой общественности в австралийском торговом флоте последние тридцать лет служил некто Рональд Блай. Прапрапраправнучатый племянник человека, который был вице-адмиралом и членом Лондонского королевского общества — крупнейшей научной организации Великобритании, а в историю вошел как, образец жестокого и недалекого капитана.

Рональд Блай занимал на флоте разные посты, вплоть до капитана флотилии. Но моряков не калечил, бунтов не провоцировал. Однако были у него две затаенные мечты. Первая — узнать побольше о своем предке. Вторая — повторить его марш-бросок на баркасе через Тихий океан. Шутка ли, шесть тысяч километров!

Напомним историю мятежа на «Баунти».

В декабре 1787 года судно британского королевского флота «Баунти» отправилось из Портсмута на остров Таити, чтобы взять груз саженцев хлебного дерева. Англичане надеялись акклиматизировать эти растения на Антильских островах, дабы иметь дешевую пищу для рабов. Во время десятимесячного плавания, полного тягот и лишений, матросы и офицеры в полной мере испытали на себе тяжелый характер капитана. Опытный навигатор, служивший раньше под началом знаменитого Кука, Блай был вспыльчив, требователен до придирчивости, скор на расправу.

На Таити взяли на борт саженцы. Но ветры не благоприятствовали выходу судна в море. Шли недели. Гостеприимные таитяне, райский климат, обилие даров природы — все это действовало расслабляюще. Но стоило «Баунти» сняться с якоря, как вернулось прежнее: однообразная корабельная пища, палочная дисциплина, рукоприкладство офицеров, придирки капитана. Особенно острый конфликт вспыхнул между Блаем и помощником штурмана Флетчером Крисченом.

Уильям Блай мало чем отличался от большинства капитанов того времени. И если Крисчена поведение шкипера шокировало, то тут сказалась разница в их воспитании и происхождении. Достаточно вспомнить песни моряков XVIII века, чтобы понять: флот не располагал к сентиментальности.

Сын таможенного инспектора, Уильям Блай был записан моряком с восьми лет, в шестнадцать он уже служил. За флотскую жизнь Блай столько получил и раздал оплеух, что жестокое отношение к людям вошло в его кровь. Иного он не видел и представить себе не мог. С другой стороны, Крисчен по сравнению с Блаем был недурно образован, наслышан о гуманизме, к тому же был молод и не успел еще огрубеть.