Железная хватка графа Соколова - Валентин Лавров

Сахаров возразил:

— Все так, но разве пьяницу и лодыря можно заставить трудиться? Его хоть на расстрел веди, он настоящим тружеником не станет. И все ваши, Герман Мартынович, усилия пойдут насмарку.

Принесли стерлядь по-русски и заливное из каплунов.

Сыщики выпили водки, Тищенко наотрез отказался:

— Вы промокли и промерзли, а я убежденный враг выпивки!

— Чем же вы увлекаетесь в таком случае?

— Шахматами.

— Прекрасно! — обрадовался начальник охранки. — После обеда сразимся.

Испанская защита

После обеда Тищенко заглянул в купе сыщиков. Сахаров в приятном нетерпении (уж очень любил он древнюю забаву!) достал из багажа дорожную доску и расставил малюсенькие фигуры.

Тищенко улыбнулся — и вновь с чувством превосходства.

— Нет, сегодня мы играем на этой красавице! — и он положил на столик роскошную, прекрасно инкрустированную различными ценными породами дерева шахматную доску. На светлой клетке справа было начертано: «Народному избраннику Г. М. Тищенко от избирателей. 1907 г.». — Как говорил Петр Великий, «шахматы — настолько игра прекрасная, что плохо играть в нее — дело стыдное»!

— Тем более на такой доске. И фигуры как умело резаны!

— Из грушевого дерева.

Соколов, которому темперамент не позволял долго сидеть за шахматной игрой, с некоторым интересом наблюдал за соперниками. Сахаров, расставляя фигуры, предался воспоминаниям:

— В гимназии я был сильнейшим шахматистом класса, а однажды, уже взрослым, сделал ничью с ныне знаменитым Дуз-Хотимирским.

— Поздравляю! А я у него однажды выиграл.

Вскоре выяснилось, что соперники играют испанскую партию. Еще через двадцать минут начальник охранки сдался. Депутат Тищенко играл блестяще.

Откровения

Сахаров нажал кнопку электрического звонка. Прибежал проводник. Начальник охранки протянул ему полтора рубля:

— Принеси, братец, из ресторана шампанское. — Обернулся к спутникам: — За проигрыш следует платить.

Чудный напиток вскоре искрился в бокалах. Гость на сей раз не отказался. Не имея привычки к спиртному, он малость захмелел, стал разговорчив.

Соколов все пытался припомнить депутата, который носил бы фамилию Тищенко. И не мог. Не без умысла спросил:

— Нет, скажите, Герман Мартынович, вы лично подымали какие-нибудь вопросы в Думе?

— Однако в своих выступлениях настоятельно поддержал запросы депутатов Тесленко и Скороходова относительно тех преступных организаций, которые сгруппировались вокруг охранных отделений. Их состав — общества отбросы, подонки. Вся деятельность охранки покрыта мраком неизвестности. Средства на ее содержание из государственного казначейства идут без контроля и ограничений, — с бравадой сказал депутат.

Сыщики с интересом слушали эти излияния. Впрочем, многие депутаты разогнанной Думы выступали с таких же наивно-озлобленных позиций. Сахаров подлил шампанского в бокалы. Гость горячо продолжал:

— Да, охранка наделена бесконтрольным правом арестовать, задержать, избить, даже расстрелять кого угодно, без всякой вины.

Сахаров не выдержал, с иронией произнес:

— Неужто? Ах, негодяи!

— Будто вы сами не знаете! — зло скривился Тищенко. — У нас на Руси сотни человеческих жизней отнимаются по одному мановению руки какого-нибудь спившегося жандармского полковника. Достаточно ему произнести «Пли!» — и покорные, несчастные солдаты лишают жизни цвет и гордость нации — борцов за народное счастье. — Взглянул на Сахарова: — Реванша небось хотите?

— Хочу! — И стал расставлять фигуры.

— Еще английский король Людовик Тринадцатый живший в семнадцатом веке, говаривал: «Шахматы прекрасны тем, что тут идет сражение без крови». — Почесал кончик мясистого носа, добавил непонятное: — Но у нас случай особый. — Взглянул в окно. — Что, Жилево уже скоро? — Достал из сюртучного кармана часы. — Почти сто верст отмахали. Скоро Кашира, — и сделал первый ход.

Через десять минут Сахаров успел потерять коня и пешку. Соколов наблюдал за гостем: тот то и дело доставал часы, словно боялся опоздать, и вглядывался в туманную дымку за окном. Вздыхал:

— Эх, совсем день коротким стал, темнеет быстро.

Сахаров собрался сдаваться, как гость вдруг зевнул ферзя. Сахаров деликатно указал на это. Тищенко махнул рукой:

— За ошибки платить надо! Сдаюсь и поздравляю. Расставляйте фигуры — играем третью партию, решительную. А я выберу в ресторане контрибуцию — самое дорогое шампанское, — и он плотно закрыл за собой дверь.

Пламя и дым

Соколов прикрыл веки, задумался: «Что он нервничает? И точно ли этот тип тот, за кого себя выдает? А если врет, то ради чего — ради бахвальства?»

И вдруг он услыхал, как хлопнула дверь соседнего купе, где помещался Тищенко, и послышались быстрые, бегущие шаги по коридору. Соколов высунул голову в коридор. Он успел заметить, что на Тищенко надето короткое однобортное пальто и шляпа. Депутат бросился в тамбур, в руке у него что-то блеснуло. «Похоже на дверной ключ, — подумал Соколов. — Зачем он хочет открыть вагонную дверь? Спрыгнуть? Почему?»

Острым взглядом впился Соколов в массивную шахматную доску, оставленную депутатом на столе. Воскликнул:

— Замыкатель химического действия! Сейчас рванет — вагон в щепки! — и схватив массивную доску, начиненную взрывчаткой, ринулся в тамбур. — Сейчас, мать его, депутату за пазуху засуну!

Но злодей успел опередить Соколова. Он в упор выстрелил в дежурного жандарма. Тот грохнулся на пол, заливая тамбур кровью. Тищенко открыл вагонную дверь и прыгнул на крутую насыпь. Поезд въехал на мост. Еще мгновение — и вагон разнесет в щепки и состав грохнется в реку.

Соколова поразило, что злодей, вопреки правилам, спрыгнул против хода, с кошачьей ловкостью, видно не однажды тренированной, сгруппировавшись. Едва коснувшись земли, он рванул вниз, к реке.

Соколова и злодея уже отделяло приличное расстояние — саженей тридцать. Сыщик изловчился и, словно диск, запустил ему вслед смертоносную шахматную доску.

Он видел, как доска упала недалеко от убегавшего. От удара о землю боек сдетонировал. Раздался страшной силы взрыв. Состав качнуло, казалось, еще чуть-чуть, и он перевернется. Небо заволокло черным дымом.

Сахаров, оказавшийся в тамбуре, рванул ручку пневматического тормоза, изобретенного полвека раньше Джорджем Вестингаузом. Отвратительный скрежет вырвался из- под колес, резанул уши. В купе и проходах пассажиры полетели на пол. Кто-то истошно орал, кто-то стонал от боли.

В мире таинственного 

Поезд по инерции прошел еще саженей сто. Вагон первого класса, прицепленный от паровоза третьим, успел пройти весь мост. Сахаров, размахивая «дрейзе», давно порывался спрыгнуть вниз. Соколов пытался его удерживать:

— Стой, куда? Ограда моста почти вплотную к вагонам. От тебя, как от нашего шахматиста, одни пуговицы останутся.

Пассажиры, поначалу оробевшие, теперь, когда поезд остановился, любопытной гурьбой вывалились из вагонов, топтали десятками ног место происшествия.

Сыщики увидали довольно глубокую воронку от взрыва. Все, что удалось обнаружить, — шляпа.

— Удивительно, но совершенно не пострадала, — сказал Соколов, отряхивая с темно-серого фетра пыль. — На этикетке значится: «Торговый дом Г. Вотье и К°». Дорогой магазин — Невский, сорок шесть. Когда я был молодым, то старался следовать последней моде. Сейчас смешно вспоминать об этом. Ведь все эти модные магазинчики удовлетворяют тщеславие людей слабых, в себе не уверенных. Ибо по-настоящему великий человек может одеваться так, как хочется ему самому, а не какому-то Вотье. Ну да ладно. Скажи-ка, Евгений Вячеславович, а где кадавр великого шахматиста? Вот сукин сын! Обещал шампанского, а подсунул бомбу. Легкомысленная нынче молодежь. А вот и портмоне. Так, пачка денег, а вот и паспорт.

— На чье имя?

— Асланов Адольф Иосифович, тридцать два года, мещанин. Проживает: село Черкизово, владение Гликерии Родионовой.

...Вопреки всем усилиям, труп найден не был.

— Нет, это просто какое-то мистическое чудо: какое-то царство мертвых и множество загадок, — шумно выдохнул Соколов.

Но главные тайны были еще впереди.

ШАЛЬНОЙ

Оглашая окрестности долгими победными гудками, выпуская из-под круглого металлического брюха шипящий пар, поезд 181-а хоть и с приключениями, но приближался к прекрасному и древнему городу Саратову. Как в те годы писали путеводители, «в Саратове свыше 150 тысяч жителей, более сорока учебных заведений — средних и низших, много ученых обществ и общеобразовательных учреждений, между ними Радищевский музей, два театра и несколько клубов».