Защитница. Гроздь винограда в теплой ладони - Иосиф Гольман

Шеметова мысленно аплодировала ей: Елена Леонидовна, с трудом скрыв гримасу отвращения, садилась, подобрав платье, в беленький «Пежо-208». Похоже, Бориной маме были чужды сословные предрассудки: в гараже Ольга видела огромный, тоже весь белый, «Мерседес-GL 500». А может, то была Боренькина машина, и мама просто не хотела ее использовать, пока хозяин томится в тюрьме.

Минут через пятьдесят довольно резвой езды прибыли в деревню.

Зной начал спадать, но все равно было жарко. Впрочем, длинных пеших прогулок не предвиделось, хотя деревня оказалась большая. Вся каменная, расположенная на довольно высоком и крутом холме и мало изменившаяся за последние пятьсот лет. Основной цвет – светло-бежевый, то искрящийся на солнце, то мягкий и глубокий в тени.

Женщины поднялись на самый верх. Оттуда открывался замечательный вид на окрестности, сплошь покрытые виноградной лозой. Виноградники росли даже в пределах деревни. Свой знак, известный знатокам всего мира, мог быть у самой крошечной винодельни.

Насытившись окружающей красотой, направились в сторону, куда шел основной поток народа. Узкие, мощенные грубым серым камнем улочки то карабкались вверх, то круто падали вниз, обрамленные такими же каменными, крепкими домами. И едва ли не в каждом доме имелся свой винный магазин. Какой в десять квадратных метров, а какой и в тысячу.

На шикарной вывеске одного из них Шеметова насчитала пятьсот названий вин, от сотни евро до десяти тысяч за бутылку. Впрочем, это был крутой бутик, гарантировавший покупателям не только возврат налога на добавленную стоимость, но и доставку покупки – от бутылки до морского контейнера – в любую точку земного шара. Судя по обилию посетителей всех цветов кожи и разрезов глаз, бизнес винной деревушки шел неплохо.

Разумеется, имелись тут и гораздо более демократические заведения, вполне по карману любому посетителю. А некоторые – очень необычные – вообще потрясли романтичную Ольгу.

Случайно шагнула в сторону от спутниц и оказалась в патио старинного монастыря. Внутренний прямоугольный дворик пророс изумрудной поливной травкой. А вокруг – как и сто, и четыреста лет назад – по широким, с деревянными полами, галереям, прикрытым от палящего солнца черепичными крышами, прогуливались люди.

В одном из кабачков, спрятавшемся в крошечном внутреннем дворике, проголодавшись, присели поесть.

Вроде бы обычная курятина с жареной картошкой. Но до чего ж вкусно!

Запивали отличным недорогим вином.

Для пустых бутылок имелось специальное пристанище: толстенная, вертикально стоявшая дубовая плаха, с проделанными в ней наискось отверстиями. В них горлышками и вставлялась опустошенная стеклотара. Так что сразу было видно, какая питейная точка сегодня лучше работала.

Шеметова рассматривала витрины выходивших во двор маленьких одежных магазинчиков. Их было много меньше, чем винных, зато хозяева щедро развесили обновы прямо на свежем воздухе.

Ольга вздохнула: похоже, в этот заезд пополнить гардероб не удастся, слишком уж спрессовала время неумолимая Кочергина.

И все же она была благодарна железной женщине: и за контракт, конечно, и за океан, и за эту нескромную красоту жизни.

Перед самым отъездом Екатерина Андреевна зашла в очередной магазинчик одна, попросив спутниц подождать в теньке у входа. Вышла с тремя бутылками. Даже на взгляд очень недешевыми.

Одну отдала Кочергиной, вторую Шеметовой. Последнюю оставила себе.

– Когда Боренька окажется дома, – сказала она, – мы откроем эти бутылки и выпьем за его свободу.

– Хорошая идея, – поддержала Елена Леонидовна.

Шеметова ничего не сказала. Только посмотрела в глаза пожилой, но несогнувшейся женщине и улыбнулась.

Та с надеждой улыбнулась в ответ.

Москва. Багров. Есть ли психоаналитики у собак?

А Олег Всеволодович тем временем плотно засел в дело юного наркомана Немцова. Следствие по нему уже завершалось, и в самом скором времени ожидалась передача дела в суд. Разумеется, не по одному Виктору Немцову, а по всей преступной группе, в которую он входил.

Следователь, по настоянию адвоката, затребовал специальную медэкспертизу, окончательно и однозначно устанавливавшую причину смерти Малинина-старшего.

Багров, воспользовавшись адвокатским запросом, дополнительно получил важную информацию о покойном, также ложившуюся в версию о «самостоятельной» смерти пожилого сердечника. Оказывается, еще до инфаркта Василий Малинин трижды перенес аортокоронарное шунтирование.

– У него настоящий металлический панцирь был на сердце, – так и сказал заведующий хирургическим отделением в институте Бакулева. Именно этот доктор провел несколько операций на сердечных сосудах покойного Малинина. – Шунт на шунте. В последний раз лезть было страшно.

Несомненно, это тоже войдет в заключение эксперта и сработает на защиту.

Олег Всеволодович был удовлетворен проделанным, вместе с тем четко осознавая, что это его, так здорово разработанное, направление, по сути, тупиковое.

Да, есть все основания переквалифицировать убийство на хулиганство. И тем самым осчастливить подсудимых, но не всех, а только совершеннолетних подельников его подзащитного. Потому что, будь Немцов взрослым, это была бы полная победа. Разница в сроках за убийство и хулиганство – огромная. Однако максимально возможное наказание несовершеннолетнему не может превысить десяти лет. А по «хулиганке» в сочетании с грабежом, да еще с отнятием табельного оружия у работника правоохранительных органов, могло выйти не сильно меньше.

Вот почему их с Ольгой находка насчет собаки так взволновала и обрадовала адвоката. Речь может теперь идти не только о переквалификации состава, но даже о снятии обвинения. Нельзя же драться, если руки заняты!

Теперь следовало найти выходы на ученых-кинологов. И, учитывая нравы судейских, кинологов не из коммерческих питомников с именами, как у испанских грандов, а из родной, казенной системы МВД.

Помог старик Гескин. Куда-то позвонил, с кем-то поговорил.

И вот уже Олег едет по адресу, написанному коллегой на отрывном листке старомодного календаря – Аркадий Семенович так и не приспособился к компьютеру и смартфонам.

Под землей доехал до «1905 года», вышел из метро, двинулся по шумной улице. Недолго шел, потом свернул в переулок.

Чуть не в самом центре Москвы, рядом с «Баррикадной», – неприметная калиточка, ведущая во внутренний двор двухэтажного особнячка. Там – деревянная скрипучая дверь. А внутри скорее похоже на уголок Дурова, чем на подразделение Министерства внутренних дел.