Золотой плен - Патриция Кемден

В темноте она не могла разглядеть выражение его глаз. Отблеск фонаря сбоку чуть подсвечивал его лицо: мужественно очерченный подбородок, черные изогнутые брови над сверкающими глазами. От страха Катье была не в силах шевельнуться.

Он опустился рядом с ней на колени, настойчиво сверля ее взглядом.

– Или о том, что вам нужно от меня? Он неторопливо наклонил голову.

– Что... Что вы делаете? – срывающимся шепотом пробормотала она.

– В темнице люди умирали на моих глазах и от менее серьезных ран, – ответил он и приник губами к царапине у нее на плече.

Катье задохнулась от влажного прикосновения к своей коже. Он слегка посасывал порез. Она закусила нижнюю губу, отвернулась, закрыла глаза. Ей хотелось бороться, хотелось чувствовать острую, отвлекающую боль. Но она не боролась. И не чувствовала боли. А только жаркие губы и влагу языка, зализывающего ее царапину.

По телу разносился какой-то звон, точно оно замерзло и слишком быстро оттаивает. Губы Торна поднялись вверх, к шее, где пульсировала жилка, и на всем пути оставляли за собой парализующее тепло.

– Полковник...

– Мадам, – отозвался он с непонятной дрожью в голосе. – Ехать с вами в седле – такая сладкая мука. – Он лизнул языком тонкую кожу у нее за ухом. – Скажите «Торн»...

Катье задохнулась, изогнула шею.

– Отпустите меня.

– Я вас не держу.

Она повернула к нему голову. Его глаза были совсем близко.

– Тор...

Он впился ей в губы, запустил пальцы в волосы. Потом стал покрывать страстными поцелуями ее лицо.

– Что вы со мной делаете? – простонал он.

Господи, надо бежать от него как можно дальше! Надо отвлечься от напряженного ожидания, заставляющего кровь быстрее струиться по жилам. Но она так долго была одна. Так долго...

– Вы не причините мне боли? – прошептала она.

– Нет! – выдохнул он где-то возле ее губ. – О нет! Мучительно медленно он слился с нею в поцелуе.

Потрогал языком нижнюю губу, втянул в себя ее свежее дыхание. Потом язык продвинулся внутрь ее рта, все глубже, жадно захватив в плен ее язык и заражая Катье этой жадностью.

От ласковых, дразнящих движений сладкая нега растекалась по тайным уголкам ее тела. Они настойчиво призывали ее ответить на поцелуй. Катье неуверенно прошлась кончиком языка по внутренней поверхности его губ. Его стон отозвался в глубинах ее существа.

Она положила руки ему на спину, погладила стальные мышцы, бугрившиеся под тонким полотном рубашки. В ней стремительно нарастало желание почувствовать на себе это большое сильное тело.

Длинные пальцы скользнули по ее груди, по талии, на бедра. Она забылась в вихре незнакомых, неведомых ощущений, прижалась к нему, помимо своей воли отвечая на каждую ласку, готовая следовать за ним, куда бы он ее ни повел. В голове звучал какой-то вкрадчивый, неясный шепот, пугающий дерзкими обещаниями.

Да, пугающий. О Боже! Она изогнулась, уперлась руками ему в грудь, стремясь освободиться от настойчивых губ.

Он откинулся, перекатился на бок.

– Нет! Не надо, пожалуйста!

Она неловко скрючилась на соломе, обхватив руками колени и слегка покачиваясь из стороны в сторону.

Бекет тоже сел и попытался глубокими вдохами успокоить гул в висках. Только что она казалась такой податливой, так горячо откликалась на его поцелуи, и он уже готов был испить сладкое вино ее женственности. Но вдруг ускользнула, оставив у него внутри звенящую пустоту.

Он тряхнул головой, чтобы рассеялся туман. Господи Иисусе, ну и осел! Как он мог подпустить ее к себе! Как мог забыть, что она сестра убийцы и шлюхи! Подстилки Эль-Мюзира!

Свет фонаря падал на ее золотистые рассыпавшиеся по плечам волосы. Она закрыла глаза.

– Бог мой, как я могла вам довериться? Вы оторвали меня от сына, вы охотитесь за моей сестрой, точно она дикий зверь... – Она запнулась, слова душили ее. – Вы ведете себя как безумец. Неужто все англичане таковы?

Он вскочил на ноги, склонился над ней, взял ее лицо в ладони.

– Верно, мадам. – В его голосе звенела сталь. – Я и впрямь обезумел, забыв о том, что вы непременно попытаетесь испробовать на мне свои козни. Теперь я вижу, вы достойная ученица вашей сестры.

Он почувствовал дрожь се тела и приготовился к тому, что она сейчас набросится на него, как в тот миг, когда он силой усадил ее на коня.

Ему хотелось, чтобы она набросилась. Что-то притягивало его к ней, сжигая усталость, заживляя полученные в сражении раны. Он вспомнил, как в седле прижимал к себе это тело; другая бы начала визжать или упала в обморок, а она только упрямо отодвигалась от него – невероятно!

Он ощущал под пальцами гладкую кожу у нее на висках. На этот раз она не стала с ним бороться.

– Отпустите меня. – Голос звучал почти спокойно. Серые глаза смотрели не мигая. Она положила руку на его запястье, сильно сжала ее и повторила: – Отпустите меня.

Конечно, сила в руках женская, по сравнению с ним – ничто. А вот сила воли... Тут есть чему удивляться. Он отпустил ее и повернулся к ней спиной.

– Вы хитрей, чем я предполагал. Но больше вам меня не обморочить. Я ничего не забываю.

Усталость вновь навалилась на него всей тяжестью; долгий и трудный день отзывался жуткой ломотой в костях. Он сходил за мундиром и шпагой, кинул мундир на солому рядом с ней и задул фонарь.

Катье стало страшно в неожиданно наступившей тьме. Торн улегся поперек стойла, подгреб солому себе под голову, рядом положил шпагу.

Он услышал в глубине стойла шуршание соломы: мадам де Сен-Бенуа накрылась его мундиром и устроилась на ночлег. В темноте его пальцы нащупали эфес, отлитый из лучшего толедского серебра. Шпага верно служила ему все семь лет проклятой войны. Но какое оружие защитит его от того, что он увидел в глазах этой женщины? Своей стойкостью она, пожалуй, может с ним потягаться.

Глава V

Бледный тяжелый свет запоздалой зари проник в амбар. Катье проснулась, но не открыла глаз – лень. У дневного света ужасная привычка все превращать в реальность. Не хочется прислушиваться к доносящимся снаружи звукам: к стуку деревянного ведра о камень колодца, к плеску воды, конскому ржанию и ответному мужскому голосу. Но свет все равно пробивается сквозь сомкнутые веки и разгоняет дымку сна, заставляя вспомнить.

Трое всадников в алых мундирах... Петер не с ней... безумная ночная скачка... оружие, нацеленное в сердце солдата... горячие и требовательные мужские губы...

Она широко распахнула глаза. Сбросила укрывающий ее мундир. Как она могла!.. Рука потянулась к порезу на плече. Этот взгляд в тусклом свете фонаря путает ей все мысли.

От стыда Катье закусила губу. Он был так близко, а мог стать еще ближе. Она ходила по краю пропасти и сорвалась.