Мудрость веков - Людмила Шапошникова

5. МАХАРИШИ ИЗ РОССИИ

Махатмы, или, по определению С.Н.Рериха, «более совершенные люди», были мало известны в европейской научной традиции. Они и не стремились к этой известности. Их больше интересовало живое сотрудничество с теми, кто мог им помочь выполнить взятую на себя эволюционную миссию. Контакты с Рерихами у них складывались непросто и не сразу. Упоминания о них мы находим уже в ранних работах Рериха. «Делаю земной поклон учителям Индии, — писал он в разгар первой мировой войны. — Они внесли в хаос нашей жизни истинное творчество и радость духа, и тишину рождающую. Во время крайней нужды они подали нам зов. Спокойный, убедительный, мудрый знанием. Культ истинного знания ляжет в основу ближайшей жизни, когда растает в пространстве все зло, рожденное человекоубийством и грабежом последних лет»[34].

Первый живой контакт Рерихов с индийскими Махатмами состоялся в Лондоне в 1920 году за три месяца до посещения мастерской художника Рабиндранатом Тагором. Потом были встречи в Сиккиме. Описывая их, Николай Константинович всегда проявлял предельную осторожность и часто намеренно опускал те подробности, которые могли бы указать на какие-то конкретные обстоятельства. «Мы четверо, — пишет он в экспедиционном дневнике, — после полудня ехали в моторе по горной дороге. Вдруг наш шофер замедлил ход. Мы увидели на узком месте портшез, несомый четырьмя людьми в серых одеждах. В носилках сидел лама с длинными черными волосами и необычной для лам черной бородкой. На голове была корона, и красное с желтым одеяние было необыкновенно чисто. Портшез поравнялся с нами, и лама, улыбаясь, несколько раз кивнул нам головою. Мы проехали и долго вспоминали прекрасного ламу. Затем мы пытались встретить его. Но каково же было наше изумление, когда местные ламы сообщили нам, что во всем краю такого ламы не существует»[35].

Но встреча с «ламой» все же состоялась. Она произошла в небольшом храме, который стоял у дороги, ведущей от Дарджилинга к буддийскому монастырю Гум.

Я увидела этот храм весной 1980 года. Он производил странное впечатление. Над его фасадом поднимался купол мусульманской мечети, по углам продолговатой пристройки лепились романские химеры. Львы, как будто сошедшие со стен владимирских соборов, дремали над капителями низких колонн. По потемневшим от времени стенам ехали всадники с мечами. Женщина в короне с ребенком на руках печально и задумчиво смотрела на дорогу. Под полустертым барельефом извивался Великий змей. Таинственные каменные лики, похожие на маски и в то же время на чьи-то портреты, темнели у входа. В тесном зальчике храма, где произошла знаменательная встреча, я увидела Будду и индуистского Кришну. Кроме этого зальчика, никаких других помещений в храме не было. Тогда, в тот знаменательный день, здесь шел разговор о предстоящей Центрально-Азиатской экспедиции. Потом мне рассказали историю этого храма, которая в чем-то перекликалась с сюжетом одной из картин Рериха. Картина называлась «Спешащий» и была создана художником в этих местах. Сквозь синий туман, над которым стояли розовые предрассветные снега Канченджанги, скакал всадник. Он вез какую-то важную весть и поэтому очень торопился. Такой же всадник появился у порога того непальца, который потом построил этот храм. Всадник молча поклонился хозяину и протянул письмо. Потом легко вскочил в седло и исчез в утреннем тумане, наплывавшем на Дарджилинг со стороны Канченджанги. Несколько дней спустя рабочие уже долбили скальную почву у дороги, ведущей к монастырю Гум… Контакты с Великими Душами продолжались у Рерихов и на экспедиционном маршруте. В 1924 году Николай Константинович писал из Кашмира своему секретарю Шибаеву: «Забота совершенно необыкновенная. Даже лошади для похода указаны. Здесь очень трудно найти хороших и цельных.

Уже дан дом в Лехе (вернее, Лэ)»[36]. А вот строчки, относящиеся к Синьцзяну: «Из-за Си-Шаня сверкает великолепная Венера. Знаем, что на нее же любуетесь Вы в Гималаях. Знаем, откуда и через какую долину и поверх каких снеговых вершин смотрите Вы в часы вечера. Глядим на звезду, а слышим шум деодаров и все предночные голоса и звучания горные»[37]. И еще: «Сегодня приняты важные решения. Есть сообщения»[38]. В Монголии, на подходе к Тибету, Николай Константинович сделал такую запись: «Много смятения и ожидания. Но все-таки не отложили отъезда. Е.И. напряженно стоит у притолоки и говорит: „Жду как разрешит все тот, кто все разрешает“. И тут телеграмма»[39]. И еще несколько записей, свидетельствующих о том же. «Среди дождей и грозы долетают самые неожиданные вести. Такое насыщение пространства поражает. Даже имеются вести о проезде здесь Учителя (махатмы) сорок лет назад»[40]. «Двадцатого июля получены указания чрезвычайного значения. Трудно выполнимые, но приближающие следствия. Никто в караване не подозревает о ближайшей программе»[41]. «На следующий день опять важные вести, и опять спутники не знают о них. Сверяйте эти числа с вашими событиями»[42]. Особый интерес в этой связи представляет упоминание о тибетской части маршрута: «И в другом месте экспедиция была, в самом безвыходном положении. Можно было ждать лишь чего-то необычного. В самый трудный момент пришло все разрешающее известие»[43].

Вряд ли стоит подвергать сомнению тот факт, что мысли и идеи Великих Душ, носившие всегда ярко выраженный гуманистический характер, наложили глубочайший отпечаток на все творчество Рериха. Но сказать так — сказать не точно. Скорее в творчестве русского художника отразилось глубокое и всестороннее сотрудничество с Учителями Индии. Сотрудничество это распространялось и на Елену Ивановну Рерих. В результате появилась целая серия книг, которая называлась Живая Этика, или Агни Йога. Книги были опубликованы анонимно в 20—30-е годы нашего столетия. «Живая Этика Рериха, — писал известный советский философ В.В.Мантатов, — неоднозначна по своему содержанию, но несомненно то, что она является выражением реальной социальной потребности в расширении сферы этической ответственности человека в условиях научно-технического прогресса»[44]. Эта четкая и смелая характеристика Живой Этики объясняет и то обстоятельство, что ее публикация совпала с научным взрывом, с началом формирования на планете нового мышления. Иными словами, со всем тем, что двигало культурно-историческую эволюцию человечества к ее новому витку. Живая Этика оказалась одним из важнейших звеньев в этом процессе. Она как бы соединила в себе многие стороны этого процесса: русскую и индийскую духовные традиции с научным мышлением, гуманизм с наукой, этику с социальным переустройством. Поэтому ее мысли и идеи были созвучны мыслям таких крупных русских ученых, как Вернадский, Циолковский, Чижевский, Н.И.Вавилов и др. И вряд ли теперь стоит удивляться тому, что имя Рериха, художника и ученого, нередко ставят в один ряд с корифеями русской науки. Причастность же Рериха к Великим душам и их труду объясняет его высокое звание — Махариши. Во Времени и Пространстве XX века возникло странное на первый взгляд переплетение, в котором как бы сошлись и гармонично дополнили друг друга мир мысли Востока и мир мысли Запада. Живая Этика — результат контакта духовных культур Индии и России, плод сотрудничества конкретных людей, тесно связанных с этими культурами. Идеи и знания, нашедшие отражение в ее книгах, уходят корнями в глубокую древность Востока. Но в то же время имеют и важное значение для Будущего. Эта гармоническая, строго обусловленная связь Прошлого с Будущим объясняет многие особенности этой необычной работы, и в первую очередь то, что она как бы обгоняет свое время, предугадывая многое из того, что ожидает человечество на непростом пути к этому Будущему.

На страницах Живой Этики мы находим целостную картину мира, в центре которой стоит человек и проблемы его эволюции в самых разных ее аспектах. Наиболее важными из них, согласно концепции авторов, является развитие космического сознания человека, научное постижение им идеи единства Человека, Планеты, Вселенной, практическое овладение закономерностями единства макро- и микрокосма. «И чтобы быть людьми в истинном значении этого слова, — писал Рерих, — мы должны развить в себе такое понимание глобальности всех событий, которое бы отражало суть и основу всей Вселенной»[45]. Подход к изучению явлений, очерченных на страницах Живой Этики, материалистический, однако само понимание материализма много шире и разнообразней тех концепций, которые существуют в современной науке. «Мы верим только в материю»[46], — писал один из махатм задолго до появления книг Живой Этики. «Нужно до такой степени обосновать материализм, — читаем мы уже на ее страницах, — чтобы все научные достижения современности могли войти конструктивно в понятие материализма. Мы говорили об астральных телах, о магнитах, о свечении ауры, об излучении каждого предмета, о проникновении одного слоя материи через другой, о посылках мысли через пространство, о явлении цементирования пространства, о чувстве центров, о понимании слова „материя“. Много невидимого, ощутимого аппаратами нужно вместить тем, кто хочет приложить технику в жизнь. Нужно заменить идеальные слюни твердым разумом. Мы, материалисты, имеем право требовать уважения и познавания материи.