Черный фотограф - Светлана Успенская

— Не-е, хозяйская.

— Новяк… — оглядывая машину, сказал Леня. — Ух ты, и гидравлические стеклоподъемники! И радиотелефон! Солидно… А ты что же, шоферишь?

— В этом роде.

— Ничего работка. Так и сидишь целый день?

— Не, обычно с хозяином езжу, а он сейчас за границей, а я так, на подхвате, куда пошлют.

— Хозяин твой небось крутой, раз по заграницам катается? Наверное, месяцами там сидит, а ты здесь отдыхаешь.

— Да скоро моя лафа закончится, он возвращается на этой неделе.

— Слушай, я тебя спросить хочу. Ты, наверное, всю Москву изучил. Не знаешь, на Соколе левый поворот с Алабяна на Волоколамку есть сейчас?

— Там хитро, из правого ряда поворачиваешь на Ленинградский проспект, сразу же встаешь в левый ряд и разворачиваешься. А потом уже под мост и на Волоколамку выходишь.

— А ты точно знаешь, давно там был? Может, нет уже такого поворота?

— Да я тебе говорю, — горячился шофер. — Я там каждый день по два раза, а то и больше бываю, хозяин мой там живет.

— Ну, спасибо, друг, за объяснения, — сказал Леня и, помахав рукой, неторопливо пошел прочь, успев тем временем запомнить номер машины. Шофер, зевая, опять сел в салон и врубил музыку.

«Отлично! — радовался Леня, идя по улице и радостно размахивая руками. — Одним разговором сразу трех зайцев убил! Во-первых, эта машина действительно того типа. Во-вторых, тот тип и вправду живет на Соколе, как и упоминал Ольшевский. Я точно помню, он говорил — «генеральский» дом на Соколе. А в-третьих, что самое важное, он не приходил, потому что в отъезде и скоро вернется. Ай да я! Ай да молодец! Надо было сразу здесь потоптаться, а не мерзнуть вечерами в дурацком виде. Итак, два дня подожду, а в пятницу будет генеральный выход. Чувствую, он должен появиться!»

9

В назначенный им самим день Леня одевался особенно тщательно. Он взял в библиотеке занимательную книжицу «Судебная сексология» и проштудировал те главы, которые рассказывали о таком сексуальном отклонении от нормы, как эксгибиционизм.

Оказалось, что смысл этого занятия состоит вовсе не в том, чтобы продемонстрировать орган как таковой, а чтобы шокировать этой демонстрацией, поразить и вынудить сексуальный объект неадекватно реагировать на ситуацию. А посему объектом выбирается часто несовершеннолетнее лицо противоположного пола или лицо, имеющее вид пассивного участника контакта. Следовательно, облик «объекта» нуждался в коррекции.

Цветастый платок, элегантно накинутый на голову, должен был придать ему вид скромной юной девушки. Макияж для такого многообещающего вечера Леня выбрал неяркий, скорее романтический. Скромнее уже не могло быть.

Он зарядил в фотоаппарат самую фоточувствительную пленку, которой можно было снимать даже при свечах. От вспышки стоило отказаться, потому что яркий свет мог испугать клиента, а при съемке из неудобного положения (объектив болтается в районе живота, маскируемый одеждой, и не наводится через видоискатель) для верного результата надо было сделать хотя бы несколько кадров.

После недолгого размышления Леня решил воспользоваться устройством автоматической съемки, надеясь, что при этом хотя бы один кадр получится пригодным для шантажа. Особенность данной ситуации была в том, что снять надо было всю фигуру целиком, а ни в коем случае не фрагмент ее. В сумку были брошены еще несколько катушек с пленкой. Напряжение росло.

Около шести часов вечера юноша, переодетый девушкой, уже шел по переулку, прилегающему к Тверскому, в котором в прошлый раз стояла машина. Он решил сначала немного постоять на остановке, с которой хорошо просматривались все окрестности, а потом, если ожидание затянется, прогуливаться по бульвару.

От возбуждения, которое горячило кровь и заставляло ее громкими толчками пульсировать по венам, совсем не ощущался холод. Чтобы случайный троллейбус не помешал увидеть момент, когда появится мужчина, пришлось пройти немного вперед.

Прошло минут пятнадцать. Вдруг сердце забилось сильнее, а потом внезапно успокоилось и затихло. Сыщик сжал челюсти: знакомая фигура, которую он так ждал, переходила улицу. Дальнейшие движения и поступки были точны и интуитивно верны.

Он спокойно вышел к памятнику в начале бульвара. Одну руку засунул за отворот куртки и высвободил объектив так, чтобы его глазок, незаметный со стороны, видел все. Нажал рычажок автоматической съемки, поставил палец на кнопку пуска. Другая рука элегантно поправляла волосы, выбившиеся из-под платка. Дамская сумка с пленками и со сложенными брюками свободно болталась на плече.

Мужчина медленно шел по аллее. Гуляющих было мало. Только начинало смеркаться, но еще было довольно светло. Леня с удовлетворением подумал, что он правильно определил параметры для съемки. Теперь самое главное, чтобы мужчина определенным образом среагировал на высокую девушку, одиноко прогуливающуюся по пустынной аллее.

Опасное сближение началось. «Ну, поехали», — спокойно сказал сам себе Леня, стараясь шагать как можно изящнее и не смотреть на приближающуюся фигуру. Мужчина, кажется, колебался. Из-под опущенных ресниц Леня видел, что он пристально рассматривает его. Наконец рука появилась из кармана и, кажется, поползла к пуговицам плаща.

«Начали», — сказал Леня и нажал кнопку пуска, когда между ними было не более тринадцати шагов. Дома он рассчитал, что именно с такого расстояния будет видна вся фигура целиком. Рука поддерживала аппарат в вертикальном положении, прижимая его к животу. Фотоаппарат тихо застрекотал, отщелкивая первые кадры. Ревущая пробка на площади почти совершенно заглушала остальные звуки.

Между полами плаща появилось нечто белое. Два участника встречи неумолимо сближались. Со стороны, наверное, это выглядело как обычный городской пейзаж: по аллее высокая стройная девушка идет навстречу невысокому плотному мужчине респектабельного вида. Брови Лени поползли вверх, глаза округлились, выражая отрепетированное удивление.

Когда между ними было не более пяти шагов, мужчина вдруг забеспокоился, прислушиваясь, запахнул плащ, отшатнулся и шагнул вбок. Потом, не оглядываясь, побежал, придерживая на бегу шляпу, которая так и грозила упасть с головы. Леня повернулся и для правдоподобия стал что-то кричать вслед. Клиент удирал в переулок.

— Есть! — в восторге заорал Леня, срывая с головы платок вместе с париком. — Получилось!

Ему вдруг стало жарко и весело. Он стирал платком грим с разгоряченного лица, не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих.

«Господи, хоть бы один кадрик попался хороший, — почти молился он, размашисто шагая к метро. — Один-единственный. Ну, пожалуйста».

Хотя бы один удачный кадр — и можно продолжать все дело. Хотя бы один кадр — и не зря пропали три недели. Уже на Пушкинской площади Леня, натолкнувшись на удивленный взгляд, понял, как нелепо выглядит его полуженский костюм. Ему уже было плевать на всех. В первой попавшейся подворотне он снял ненужную юбку и, торопливо натянув брюки, помчался домой. «Скорее, скорее проявить, — стучало в голове. — Только бы один кадр, только один…»

Что и говорить, качество съемки было неважное. Маленькая фигура внизу кадра и большой кусок неба с ветками деревьев над ней. Плохая резкость, расплывчатые контуры, слабое освещение. Но главное было хорошо видно.

Вот он идет по аллее, руки засунуты в карманы, напряженный взгляд из-под широкополой шляпы. Вот одна рука расстегивает плащ, ветер слегка отгибает полу. Вот он ближе, фигура крупнее, четче видно сосредоточенное, как будто в минуту опасности, лицо. Вот он распахивает плащ, видно все до мельчайших подробностей, видно, как из расстегнутой ширинки свисает набрякший орган, видно, как в ожидании реакции полуоткрыт рот с тонкими губами, расширены от возбуждения зрачки. Вот лицо отъезжает вверх, крупным планом воротник, галстук и пуговица плаща. Наконец только пустой бульвар с размытыми фигурами на заднем плане. Потом пара смазанных изображений, потом фигура убегающего мужчины по диагонали кадра (наверное, фотоаппарат съехал с живота, когда Леня оглядывался). Потом опять ничего не поймешь, только угадывается гранитная спина памятника. И все.