У всякого народа есть родина, но только у нас – Россия. Проблема единения народов России в экстремальные периоды истории как цивилизационный феномен российской государственности. Исследования и документы - Юрий Дьяков

От подвига К. Минина и Д. Пожарского тянется историческая нить к Отечественной войне 1812 г., а от нее – к Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.

К 200‑летию победы России в Отечественной войне1812 г.

Въезд Императора Александра I в Париж

Мир как политическая система. первая половина XIX в. Священный союз (А. Н. Сахаров)

Война и мир возникли одновременно с появлением человеческого общества. Война – как самое решительное средство борьбы за существование. Мир – как возможность самосохранения людей между суровыми битвами. Специалисты подсчитали, что за 55 веков своего существования (а отчет велся со времени появления письменности) человечество пережило около 15 тысяч войн. В этих войнах были понесены утраты в 3,6 млрд человеческих жизней, не считая гибели материальных ценностей, разрушения городов, исчезновения государств и целых народов. На этот период пришлось лишь 300 мирных лет. Всего три века. Но они существовали[60].

И по мере развития цивилизации, стремления к совершенствованию человеческой жизни, развитию и самосохранению человеческой личности мирные периоды в истории становились если не продолжительнее, то все более осознанными. Мир, мирное устроение жизни на земле вступали в решительный бой с разрушительными силами войны.

Уже на заре племенной истории обычное право стало регулировать отношения между человеческими коллективами, а позднее переросло в зачатки международного государственного правового регулирования. Древнегреческие полисы, особенно Древний Рим, дали первые высокие детально разработанные образцы правового регулирования межгосударственных отношений в рамках всего тогдашнего видимого мира, центром которого являлся Средиземноморский культурный регион.

Римская концепция мирного устроения прагматически воплощала в себе мощь республиканского и императорского Рима и политическое умение достичь компромисса там, где это было либо выгодно, либо неизбежно. Особенно очевидным это стало во времена Гая Юлия Цезаря и императора Августа.

Внешнеполитический каркас Древнего Рима был скреплен не только устрашающими походами и блестящими победами римских легионов, но и чередой мирных устроений с окружающими государствами и народами – противниками, союзниками, сателлитами. Эти устроения поддерживали жизненно необходимый международный баланс, нужный для нормального функционирования римского государства[61].

С тех пор международное право наряду с войной как методом разрешения конфликтов стало доминировать в мировом сообществе государств на долгие столетия. Без этой тщательно разработанной, всесторонне взвешенной опоры невозможен был дальнейший цивилизационный прогресс в данной области межгосударственных отношений.

И все-таки прогресс обозначился и был связан с появлением христианских этических ценностей. Вопросы противостояния злу, насилию, войнам стали едва ли не центральными в этике христианства. Решались они христианскими идеологами сложно и противоречиво. С одной стороны, звучали слова Иисуса Христа: «Все взявшие меч, от меча погибнут» (Мф 26, 52) и «блаженны миротворцы» (Мф 5, 9), а также апостола Павла: «Если возможно, мир имейте со всеми людьми» (Рим 12, 18). С другой стороны, известны слова, сказанные Христом: «Не думайте, что я пришел принести мир на землю; не мир пришел я принести, но меч» (Мф 10, 24).

Это видимое противоречие в позиции христианских вероучителей разрешается весьма просто. Любовь к человеку, к людям, которой учил Христос, предполагает, что существуют такие моральные и духовные ценности, во имя которых стоит умирать, в том числе во имя спасения людей. А это означает борьбу во имя этих ценностей.

Таким образом, римский прагматизм политической системы мира в христианском учении был дополнен нравственными категориями, которые отныне стали неотъемлемой частью понятий войны и мира.

Очередным рубежом в цивилизованном осмыслении войны и мира, уходе от их прагматической практики, основанной либо на праве сильного, либо на холодном расчете, стали воззрения деятелей эпохи Возрождения, а позднее Просвещения. Общая гуманизация общества не могла не затронуть проблем войны и мира. Именно в это время постепенно выкристаллизовывается идея о человеке как высшей ценности, стремление к миру как естественной норме существования, а к насилию как античеловеческому началу. В XVI в. эти идеи звучат в трудах Эразма Роттердамского. В XVII в. они выражены в семитомной эпопее гуманиста Яна Амоса Коменского «Всеобщий совет человеческому роду, прежде всего ученым и благочестивым властителям Европы об исправлении человеческих дел». Он писал, что необходим третейский собор, «где разбирались бы все международные споры». Мирное устроение Коменский не отделял от внутригосударственных гуманистических дел, от народного блага, которое должно быть «величайшим законом каждой республики и королевства»[62].

С годами идея мира как международной политической системы крепла, совершенствовалась. Ее поддерживали деятели реформаторского движения в Германии, английские квакеры. Наконец, в начале XVIII в., как бы синтезируя предшествующие идеи на этот счет, выходит трактат французского аббата Шарля Ирине де Сен-Пьера «Проект вечного мира в Европе». Автор настаивает на необходимости союзного конфедеративного правления, которое, объединяя народы, подчинило бы их авторитету закона. «Постоянный совет» станет при этом высшим арбитражем между членами конфедерации. Против нарушителей мира предусматривались санкции.

Об «Общей республике», состоящей из европейских государств, об «Общем конгрессе» писал французский мыслитель Анжи Гудар (1757 г.) в трактате «Мир Европы или проект всеобщего замирения». Основная мысль трактата – правовая обусловленность политического равновесия в Европе, при котором «сила частных государств зависит от всеобщей силы в Европе». Как и Сен-Пьер, Гудар озабочен разработкой санкций, в том числе финансовых, которые «Общая республика» могла бы наложить на нарушителей мира[63].

Идеи Сен-Пьера и Гудара были поддержаны и развиты Жан Жаком Руссо в работе «Суждение о вечном мире» (1782 г.). Он увязывает связь насилия, войн с деспотизмом, подчеркивая, что властители воюют «в той же мере со своими подданными, сколь со своими врагами». Разбирая проект Сен-Пьера, Руссо все же определил его как прекрасный, но утопичный и подчеркнул, что проект создания Европейской лиги может быть осуществлен лишь «жестокими и чуждыми человечности средствами». Так впервые прекраснодушные утопические планы мыслителей-гуманистов были поставлены на реальную историческую почву[64].

Для нашей темы важно отметить, что идеи правового регулирования отношений между народами, верховенства договора и закона над безумием деспотов, честолюбцев, ввергающих народы в войны, получили в конце XVIII – начале XIX в. широкое распространение в России.

Я не могу упоминать обо всех случаях поддержки идей гуманистов и просветителей русскими мыслителями. Скажу лишь о наиболее ярком примере этой преемственности – о трудах В. Ф. Малиновского, которые во многом предвосхитили и определили идеи и политическую практику российского императора Александра I (1801–1825 гг.), который впервые в мире попытался претворить утопические проекты «о вечном мире» в реальную политическую жизнь европейских государств и стал инициатором создания в 1815 г. Священного союза.

В 1791 г. В. Ф. Малиновский, видный российский государственный и военный деятель, выдающийся просветитель, человек, близкий к Александру I, выпустил книгу «Рассуждение о мире и войне». Там он сформулировал свою основополагающую идею о том, что принцип мира должен быть определяющим в межгосударственных отношениях, а война должна быть вне закона. Создание европейского союза государств он связывал, как и западные просветители, с демократическими преобразованиями в государствах Европы. Международные отношения, утверждал он, должны быть «наукой прав и законов между целыми народами, как и юриспруденция между частными лицами»[65].

С таким богатым гуманистическим багажом, который представлял собой достижение человеческой мысли о войне и мире, подошел Александр I к выработке своей концепции мирных, правовых отношений между европейскими странами. Сам Александр к моменту своего восшествия на престол в 1801 г. был вполне готов к своей необычной миссии. Воспитанник гуманиста, просветителя, республиканца Лагарпа, человек, блестяще образованный по всем европейским канонам, глубоко верующий христианин, для которого этический идеал христианства не был пустым звуком, он обогащал этот идеал все новыми раздумьями по мере того, как мужал, проходил через горнило тяжелых жизненных испытаний.