Москва. Лица улиц. Продолжение легенд - Олег Фочкин

Купеческий клуб славился на всю Москву квасами и фруктовыми водами, секрет приготовления которых знал только один многолетний эконом клуба – Николай Агафоныч…

На балах и маскарадах в клубе играли лучшие оркестры под управлением Степана Рябова, а также Сакса, Блезе и Крейнбринга. В бывший дом Петра Салтыкова съезжались не только известные и состоятельные предприниматели, но и приглашались представители культуры, среди которых был композитор Ференц Лист. На торжественном банкете в его честь в 1843 году угощали блюдами русской кухни. Трехаршинный осетр, которого внесли в зал несколько человек, вызвал у Листа бурные аплодисменты. Приготовившему осетра повару-художнику по имени Влас (некогда служившему у дяди Пушкина – Василия Львовича) пришлось выйти на поклон. Поразившее Листа выступление хора Ильи Соколова в дальнейшем вдохновило композитора на изучение цыганской музыки. В нескольких дискуссиях, в том числе о земельном вопросе и крепостном праве, в помещении клуба участвовал и уже упомянутый Лев Николаевич Толстой.

В 1855 году в здании была расширена система парадных помещений. В интерьере появились арочные проемы, мотив которых был впоследствии использован при реконструкции особняка.

И тут возникает еще одна интересная история, которая и привела к переезду Купеческого клуба. Купцы были люди азартные и, как и их высокородные соседи из дворянского собрания, любили карточные игры. По закону, утвержденному высочайшим повелением царя Александра II в 1868 году, воспрещалось продавать карты иностранные и игранные. Всякий раз играли только новыми картами. На территории России допускались к использованию только карты, изготовленные на государственной (императорской) фабрике, и все доходы от продажи передавались на содержание приютов для детей-сирот. Выносить карты из клубов запрещалось законом. С 1905 года по новым правилам даже в течение суток одной колодой нельзя было играть долго. Была введена обязательная перемена карт в 12 часов ночи, а затем через 4 часа от начала игры.

В 1888 году генерал-губернатор распорядился о воспрещении в московских клубах карточной игры под названием «Железная дорога» (в просторечии «Железка»). Но с наступлением глубокой ночи в «Железку» играли на самые крупные ставки. В 1897 году в Купеческом клубе ежегодная выручка от карточных игр возросла и составила по 200 и более тысяч рублей в год. В 1908 году вышел повторный строжайший приказ о запрещении «Железной дороги», который тоже не возымел никаких результатов. 29 января 1909 года в Купеческий клуб внезапно нагрянула полиция. Был составлен акт о том, что в «Железку» играли 30 человек. Клуб был закрыт по приказу московского генерал-губернатора на один месяц.

В самом начале 1900-х у Купеческого клуба истекал срок аренды здания на Большой Дмитровке, и его владельцы (кстати, члены клуба) Бахрушины подняли годовую арендную плату с 14 до 36 тысяч рублей. Купцы решили, что надо построить новый, свой дом под клуб, чтобы он по роскоши и внутреннему убранству соответствовал статусу и богатству членов клуба. Накопленный капитал Купеческого клуба составлял в это время более 500 тысяч рублей. Старшины и другие влиятельные лица Купеческого клуба поначалу хотели купить уже готовый особняк из тех, что были выставлены на продажу в центре Москвы. Каждый ценой от 400 до 700 тысяч рублей. В качестве одного из вариантов рассматривался даже готический особняк вдовы Саввы Морозова на Спиридоновке, однако хозяйка запросила 700 тысяч рублей, что было очень много.

А здание по адресу Малая Дмитровка, 6, начинает свою историю с 1907 года, когда Купеческий клуб выкупил землю, принадлежащую госпоже Медокс, для постройки нового Купеческого клуба.

К этому времени дом на Большой Дмитровке, 17, был уже больше десяти лет как продан «Товариществу суконно-кожевенной фабрики “Алексей Бахрушин и сыновья”». Они вырубили сад и построили на его месте доходные дома, другую часть усадьбы сдали в аренду. Основатель «Товарищества» и купеческой династии Бахрушиных Алексей Федорович Бахрушин к этому времени уже умер. Хозяевами дома и сада на Большой Дмитровке стали его сыновья – потомственные почетные граждане Москвы Петр, Василий, Александр. Сын последнего Алексей стал знаменитым основателем первого в мире театрального музея.

В одном из этих доходных домов, фасад которого выходит в переулок, находилась квартира с двумя мастерскими и живописной школой известного художника конца XIX – начала XX века С. Ю. Жуковского, у которого учились художник И. И. Нивинский и поэт В. В. Маяковский. Также в одном из этих домов с 1899 по 1909 год жил певец Леонид Собинов, а в 1930-х – кинорежиссер Дзига Вертов. Здесь находилось издательство «Польза» В. М. Антика, известного своими сериями «Народный университет», «Педагогическая академия», «Универсальная библиотека». Тут была последняя перед изгнанием квартира А. И. Солженицына, в которой 12 февраля 1974 года он был арестован.

В 1909 году Купеческий клуб в доме № 17 по улице Большая Дмитровка освободил помещения для театра-кабаре. Затем участок владения арендовал под увеселительное заведение Стефан Осипович Адель. В 1912 году он завершил в саду строительство летнего театра-варьете «Шантеклер» на 200 мест, открыл эстраду для оркестра, помещение для синематографа, поставил павильоны с аттракционами. Но уже в 1913 году участок перешел к следующему арендатору – преуспевающему антрепренеру, владельцу сада «Аквариум», мулату Фридриху Томасу, и он пристроил к старому дому со стороны сада двухэтажный каменный театр-варьете «Максим». Вход в варьете был со стороны Козицкого переулка. Тут ставились сочинения легкого характера – одноактные пьесы, опереттки, интермедии с хорами и танцами, небольшие балеты. Театр, как было сказано в одном из газетных обзоров городских развлечений, «достиг верхов безобразия». В журнале «Ресторанная жизнь» в 1913 году помещалось такое объявление о нем: «Уютный зал têt-à-têt, salon café Harem; первый раз в России Индейский оркестр, во главе танцовщица принцесса Чуха-Муха».

Автором архитектурного проекта «Максима» был Карл Гиппиус, один из ярких представителей московского модерна. Его считали «личным» мастером купеческих семей Бахрушиных и Перловых, которым он построил особняк, где теперь расположен театральный музей имени Бахрушина, и не менее известный чайный дом Перлова на Мясницкой.

Известно, что в зале «Максима» были металлические колонны, современники упоминают стеклянный пол с подсветкой и множество разноцветных фонариков. Пространство, в котором располагаются сейчас сцена и зрительный зал Московского академического музыкального театра, возникло в результате постепенной трансформации помещения варьете, изменившей его облик до неузнаваемости.

Помимо «Максима» в доме на Большой Дмитровке работал и Интимный театр миниатюр Неволина, перебравшийся в 1910 году в Москву из Петербурга. Его репертуар составляли водевили, балетные пантомимы, танцы, интермедии, шутки, скетчи.

После революции 1917 года дом был национализирован, и в нем начал давать опереточные представления Дмитровский театр. В нем в основном шли оперетты Кальмана и Легара.

В 1924 году в особняке размещалась также студия-театр «Семперантэ», занимавшаяся экспериментами в области актерской импровизации, использовавшая в своих постановках элементы кинематографа и специализировавшаяся на полудетективных и приключенческих спектаклях с налетом мистики. На летний сезон помещение Дмитровского театра снимал драматический Театр комедии, бывший частный театр Федора Корша, в котором начинали такие звезды, как Блюменталь-Тамарина, Кторов, Пельтцер и другие.

В 1926 году распоряжением правительства Дмитровский театр был передан двум студиям – Оперной Станиславского и Музыкальной Немировича-Данченко (до 1925 года являлась Музыкальной студией МХАТ). Два коллектива стали выступать на одной сцене поочередно, получив уже статус театров.

Великих режиссеров не устраивала опера, представляемая, как «концерт в костюмах». Они стремились, чтобы оперные спектакли были столь же живыми и содержательными, как спектакли драматические.

Некоторые постановки студии Станиславского вызывали резкую критику со стороны новой власти. Так, «Вертер» был снят с репертуара, несмотря на успех у зрителей: рецензия в «Красной газете» вышла под названием «Кому и зачем мог понадобиться “Вертер”, этот музыкальный ублюдок?».

В 1939 году в состав театра Немировича-Данченко вошла балетная труппа Викторины Кригер. О творческих устремлениях труппы говорит тот факт, что свое первое название труппа получила в честь Художественного театра и называлась «Московский художественный балет».

Кардинальная перестройка особняка была выполнена в 1940 году по проекту архитектора Александра Николаевича Федорова. Зрительный зал значительно расширили, доведя количество посадочных мест до 1000, а бывший колонный зал приспособили под фойе.